Дмитрий Ахметшин - На Другой Стороне

— Мне тоже делала, — сказал Максим. Лицо его как будто кто-то быстро-быстро заштриховывал исчезающими чернилами. — Я тоже её любил.

На глазах у него блестели слёзы-алмазы. Шум моря заглушал хрустальный звон, с которым касались они каменного пола.

Тут впервые за то время, которое они здесь находились, Максим взглянул на брата. Но взглянул не как обычно — он как будто смотрел насквозь.

— Если ты так скучаешь по дому, можешь вернуться хоть прямо сейчас. Обернись.

Денис послушался. Рядом с дверью, в которую он вошёл, появилась вторая. Просто дверной проём без створки, а за ним — родная комната, и томное раннее утро за окном, и мягко гладят стекло листья тополя. Не нарисованное, нет: мальчик успел забыть, насколько красочным может быть его родной мир. Если поставить ДРУГУЮ СТОРОНУ и реальность рядом, первая покажется просто неудачной пародией на вторую — чем, по сути, и являются комиксы. Гора одеял на постели, шкаф с игрушками, к которым Дениса всё ещё временами тянуло, но он стойко сопротивлялся этому зову, как и подобает мужчине. «Я уже вырос, — говорил он себе. — Уже почти взрослый… так не лучше ли будет пойти на улицу, побросать мяч и подёргать за косички девчонок?»

— Это он! Наш дом, — Денис посмотрел на брата. Он уже что-то подозревал, но восторг, как взрыв большой петарды, заглушил все прочие мысли. — Идём скорее, пока родители не проснулись! Устроим им сюрприз!

Максим помахал перед лицом рукой, как будто пытался протереть запотевшее автомобильное стекло. Он был мрачен.

— Я останусь здесь. Буду думать, как всё так получилось и что всё это может значить. А ты иди.

Денис в отчаянии всплеснул руками.

— Что с тобой, братец? Послушай, это сейчас моя комната, но ты тоже сможешь там жить! Родители просто поставят двухъярусную кровать, и…

— То не мой дом.

— Но мы же с тобой братья! Как такое может быть? Уж не сошёл ли ты с ума?

Денис потянулся к Максиму, чтобы потрогать его лоб, но тот увернулся. На этот раз он смотрел прямо на Дениса, и зрачки его приобрели форму полумесяца с острыми краями. Рот стал похож на змеиную голову, зубов там не было, был только угрожающе-влажный красный язык. Денис отшатнулся. Казалось, Макс сейчас может скатать в рулон даже ТЕНЬ, там, снаружи, скатать, словно грязный коврик у порога перед приходом гостей, чтобы убрать с глаз долой.

— Ты мой вероятный брат. Тебя никогда не существовало, но я решил, что ты непременно должен существовать. Чтобы родители не так расстраивались. Долгие вечера я провёл, вспоминая их и думая, что с ними теперь происходит. Мама, папа, как же я по ним скучал! Какими только способами я ни пытался подать им весточку, что я — вот он, живой, что не нужно меня оплакивать. Я бы отдал весь этот мир, только чтобы посмотреть, что они делают теперь. Поэтому рано ли, поздно, в моих мыслях появился ещё один человечек. Ребёнок. Это ты. Если бы ты у них родился, они постарались бы меня забыть, вкладывая в тебя всю свою любовь. Внутри моей головы ты рос, учился ходить, дёргал отца за бороду, удивлялся капризам мамы, любил те же вещи, что и я, а некоторые, что удивительно, ненавидел. Например, гороховый суп. Если хочешь знать, я всегда уплетал его за обе щеки.

— Гороховый суп, — только и смог выдавить Денис. — Фу…

— Вот видишь. Ты перерос меня и стал делать вещи, о которых я мог только мечтать. Ты пошёл в школу. Ты стал бегать по двору со старшими мальчишками, которыми я всегда восхищался, ты стал тем отчаянным героем, который не побоялся забраться на часовой завод и на башню с часами. Который исколесил на велике весь город и даже тайком от родителей ездил однажды в парк Монрепо, и дальше, ожидая от каждого встречного услышать незнакомую речь.

— Откуда ты всё это узнал? — спросил Денис. — Я тебе не рассказывал! Так и знал — ты наблюдал за мной сверху, с облаков. Или… не знаю откуда, но ты за мной следил. Братец, если ты меня видел, разве ты не мог подать мне знак раньше? Сказать, что существуешь.

— Потому что ты был в моей голове, — сказал Максим, потирая виски. Кажется, он чувствовал неловкость за этот всплеск эмоций. — Ну, изначально. Город, в котором ты жил, я выстроил сам, из своих воспоминаний. Я им гордился. Это была моя скорлупа. Каждый камешек на подъездной дорожке, которого касались мои босые ноги, я описал так точно, что осталось только заключить эти описания в обложку и выпустить как книгу. Сколько слов было потрачено на этот город! Но, как любой птенец, я вырос из свой скорлупы и перестал там появляться. Только иногда бродил по улицам и заглядывал в окна. Грыз яблоки и качался на качелях возле детского сада. Примерно тогда же и появился ты. А призвал я тебя, когда понял, что до маяка в одиночку мне не добраться — что-то всегда отбрасывало меня назад… И ещё потому, что ПОРЧА затронула даже это сокровенное место — думаю так или иначе ты её заметил. Если не встретился с ней лицом к лицу, то обязательно заметил краешком глаза что-то пронзительно-чёрное. Как клякса. Как разлитая кола, только живая. Может, ты заметил что-то более страшное. Скоро она разъест там всё. Но, конечно, ты ещё можешь успеть провести некоторое время со своими ненастоящими родителями. Дни, месяцы. А может, годы. Кто знает?