Вера Окишева - Когда в сердце пылает любовь

— Но она столько крови потеряла.

Я радостно улыбнулась, услышав обожаемый голос, растекающийся по моим венам патокой. Сразу вспомнилось, как мы с любимым стояли обнявшись. Он узнал меня даже под мороком! Я помнила мимолётный холод ветерка, когда Тантрион снимал с меня чары мастера Брентиэля, освобождая от чужого лика, и мне стало легче дышать.

— Не так и много, мой король, просто вам так кажется. Все мы беспокоимся за тех, кто нам дорог. Она должна скоро прийти в себя. Заставьте её поесть. И никаких тренировок, пока не восстановится.

— Как скажете, господин Айторин, — выдохнул мой король, мой любимый, мой самый нежный и внимательный. Он не ушёл, как я того боялась, был рядом, хотя, наверное, у него было много дел. Но ему я была куда важнее.

— Она улыбается, так и должно быть? — врезался в мой мир безмятежности надоедливый до икоты, доставший до самых печенок голос тёмного. Ну почему он постоянно лезет и всё портит!

Я открыла глаза, обернулась к нему, состроив угрожающую мину. Он ответил мне наглой улыбкой. Тёмный неуловимо изменился. В глазах его появился огонь жизни, на серой коже шее змеились белой вязью руны Древних. Он всё так же был в плаще и с забранными в высокий хвост волосами. Только сейчас я заметила серьги в его ушах. Драгоценные камни хищно блеснули, я знала, что каждый из них амулет. Я видела такие у тёмных пленных. Трибор запрещал к ним прикасаться, так как они могли и убить любопытного и жадного до чужого добра. Затем повернула голову в сторону моего любимого. Оба эльфа сидели с разных сторон от кровати, словно у одра смертельно больного. Обеспокоенные голубые глаза окутали своей нежностью. Густые брови сошлись на переносице, прокладывая две морщинки. Его губы шевелились, зовя меня по имени. Я поплыла. Пальцы короля ласково прошлись по моей щеке. Я любовалась водопадом белоснежных волос. Серебро одежд владыки, как и прежде, переливалось на свету. И этот идеал склонялся надо мной, только мой.

— Надо её накормить и пусть ещё поспит, — напомнил о своем присутствии хозяин лазарета.

— Хэни, Хэни, ну что ж ты так неосторожна? — ласково поругал меня мой король.

Я пожала плечами. Ну я же не виновата.

— Они сами на меня набросились, — сипло отозвалась, пугаясь своего голоса. Словно простудилась. Пришлось прокашляться, чтобы продолжить. — Я защищалась.

— Знаю, любимая, знаю.

Меня как молнией поразило. Любимая! Он назвал меня любимая!

— Ваше величество, — тут же заворчал лекарь, появляясь в поле зрения, всё такой же молодой и полный сил, в извечно бордовой тунике. — Что же вы делаете? Ещё нервного срыва мне не хватало. Госпожа Ясил, вам пока нельзя нервничать, — запричитал господин Айторин, но мне было не до него.

Сердце в груди забилось, радостно и быстро. Любимая, он назвал меня любимая! Да это самый лучший день в моей жизни! Я, кажется, плакала, так как мой король пальцами вытирал мне щеки.

— Не стыдно издеваться над ней, — сухо произнес тёмный. — Она же поверит, что ты её любишь.

Король поднял взгляд от меня, холодной яростью окинул его, я тоже обернулась, чуть приподнимаясь на локте. Боль в боках терпимо резанула по нервам.

— Не вмешивайся в то, о чём не знаешь, — предостерёг его мой любимый.

— Чего это я не знаю? — рассмеялся тёмный. Я молчала, так как голос меня ещё не слушался, но высказаться хотела. Чего это он такой дерзкий! Раб называется.

— Я не знаю того, что она нужна тебе только из‑за уникального дара, позволяющего подчинять всех себе?! Конечно, откуда мне знать, ведь это я причина смерти твоей первой жены…

— Замолчи! — крикнул Тантрион, вскакивая со своего места. — Не смей упоминать о ней своим поганым ртом.

— Не замолчу. Ты же растишь её, — тёмный указал на меня, а я вздрогнула, испуганно оборачиваясь к моему королю в поисках опровержения, — как замену той, ушедшей за грань.

Тёмный замолчал. Я в шоке смотрела на двух мужчин, которые, нависая над кроватью, с ненавистью глядели друг на друга. Я была между ними и не знала, что мне делать. Кому верить? Что, вообще, происходит? Только что я плыла от счастья, а теперь было холодно и страшно.

— Ты ничего не знаешь о любви, тёмный. Ты тот, кто разрушает всё, до чего способен дотянуться. Не тебе говорить о том, что для тебя непостижимо.

— Да конечно, куда уж мне, тёмному, понять твои хитрые планы.

— Перестаньте! — неожиданно строго крикнул на них королевский целитель. Хоть он и был добрее всех в Златолесье, но всегда требовал дисциплины в лазарете.