Ольга Романовская - Паук раскинул сеть (СИ)

- Почему? - с нажимом повторил герцог и разрешил выпустить из спальни соэра дворецкого.

- Полагаю, - губ регента вновь коснулась лёгкая усмешка, будто набежавшая на солнце тучка, - ваш любовник не обидится, если мы навестим его чуть позже.

- Мы, ваша светлость? - в горле пересохло, и Эллина скорее шептала, нежели говорила.

- Кое-что предназначено и для ваших ушей. Но это потом, сейчас же вы немного со мной пооткровенничаете.

Ситуация повторялась: пальцы герцога вновь крепко сжимали запястье. Он неторопливо вёл спутницу к зимнему саду. Со стороны казалось, кавалер просто ведёт светскую беседу с дамой, на деле Эллина не могла пошевелиться. Запястье болело, взгляд регента морозил и обжигал одновременно. Гоэта в отчаянье обернулась: никого. Солдаты стоят молчаливыми стражами и даже не смотрят в её сторону.

- У вас есть основания бояться меня?

- Н...н-ннн-нет, - с трудом выдавила из себя Эллина и торопливо добавила: - Ваша светлость.

С такими вещами следует проявлять осторожность, тщательно соблюдать этикет, особенно когда говоришь с без пяти минут королём.

- Итак, госпожа, - герцог остановился и развернул Эллину к себе лицом, - что вам известно? Лучше признаться сразу. Речь о похищении моей дочери.

- Ничего, ваша светлость! Только то, что писали в газетах.

- Ужели не спрашивали господина ли Брагоньера? - мурлыкнул регент, ослабив хватку. - Женщины ведь любопытны.

- Ваша светлость, господин Брагоньер никогда...

- Довольно! - не дав договорить, оборвал её герцог. - Я убедился в честности баронета. Как я некогда говорил, существуют способы, не дающие утаить правду. Вы не лгали, значит, заслужили награду. Покойный монарх не даровал вам личное дворянство, я исправлю чужую ошибку, госпожа Тэр. Хотя бы тем, что доложили о готовящемся заговоре, сообщив о некроманте в доме графа Олсена.

Улыбнувшись потерявшей дар речи Эллине, регент поднёс её руку к губам.

Кровь прилила к щекам гоэты. Ей целовали руку как аристократке и кто - сам король! Ну, пока ещё регент, но ведь уже завтра Дворянское собрание наденет на него корону.

- В субботу состоится торжественный приём, - герцог поглаживал её пальчики, наслаждаясь смятением Эллины. - Вы приглашены. К сожалению, баронет по состоянию здоровья не сможет вас сопровождать, но вы вольны взять с собой другого кавалера. На приёме вы получите официальные бумаги. Я так подробно вам всё объясняю, потому как вы безумно далеки от всех этих тонкостей, - неожиданно тепло улыбнулся регент, наконец, оставив её руку в покое. - Но надо когда-то привыкать, госпожа ли Тэр?

'Ли Тэр'! Эллина чуть в обморок не упала. Ноги подкосились, и герцогу пришлось придержать её за талию.

- Или всё же наследственное? - размышлял вслух регент, всё ещё страхуя гоэту от возможного падения. - Посмотрим. Если не выйдете замуж, так и быть. Редко видишь в глазах столько искренней благодарности. А теперь вы проводите меня до спальни господина ли Брагоньера и обождёте в гостиной. Может, вы понадобитесь, а если нет, мы с вами попьём чаю. Вы ведь не откажетесь?

Эллина мотнула головой и, спохватившись, рассыпалась в словах благодарности. Вышло неумело и сумбурно, только вызвало раздражение герцога. Он быстро утомился и нетерпеливо попросил удалиться.

В гостиной уже сидела леди ли Брагоньер. И не одна - со свитскими. Появление Эллины в простеньком домашнем платье, без намёка на траур по усопшему монарху, да ещё и растрёпанной вызвало недовольный шепоток. Гоэта в нерешительности остановилась, не зная, где сесть или встать. В итоге примостилась на уголке дивана. Леди ли Брагоньер кашлянула, не желая показаться невежливой, намекая, Эллине здесь не место. Гоэта сделала вид, будто ничего не поняла.

Сидеть практически в изоляции пришлось долго: герцог и Брагоньер не спешили уладить дела.

Регент замер на пороге, рассматривая спальню. Взгляд нарочито не спешил остановиться на соэре. Тот же пристально следил за герцогом. От напряжения у него побелели губы. Наконец герцог обернулся и кивнул соэру.

- Рад видеть вас в добром здравии, баронет.

Оба знали, что регент лжёт. Герцог даже не пытался придать голосу теплоту или убрать с лица выражение безразличия.

Регент подошёл к окну и проверил, не подслушивает ли кто. Затем с тем же невозмутимым спокойствием распахнул дверь. Убедившись, что никто не станет третьим участником беседы, герцог довольно хмыкнул и уселся в кресло, где совсем недавно сидела Эллина. Брагоньер заёрзал, силясь сесть, но с досадливым вздохом сдался, оставшись полулежать на подушках. В свежей рубашке, причёсанный, он выглядел представительно, насколько только может быть больной. Даже попросил надушить себя одеколоном.