Андрей Валентинов - Рубеж

А Теодор, естественно, сказал то, что и должен был сказать:

— Есть ли надобность искать его, пан сотник?! В подвале он у нас имеет место пребывать, в клетке железной…

— То есть как — имеет место?! — на миг сотник дара речи лишился.

— В клетке, в подвале. Полоненный, значит, — охотно пояснил Мыкола. Есаул Шмалько аж ногой притопнул:

— Так за чем дело стало, Панове? Отсечь башку злыдню — и кнежу на златом блюде! Шо тут думать?!

— Делать то никак не позволительно, пан есаул! — попытался вмешаться Теодор, но опоздал: сотник Логин наконец пришел в себя.

— Не позволительно?! Не позволительно, чернильная твоя душонка?! Нехристю и душегубцу голову рубить не позволительно?! Да за тем ли я сюда через Рубеж ломился, за тем ли хлопцев с собой тащил-терял, чтоб Дикого Пана грудью защищать?! Ты что мелешь, бурсак?! А ну, давайте мне того харцызяку!..

— Батька, опомнись! Я б сама Мацапуру-выродка на куски порвала! — только кнежу голову отдавать никак не можно! Чернокнижник он, катюга, хуже Дикого Пана!

— Цыть, дура! Разоралась! Ума наживи! — с батькой спорить!

— А я говорю — не отдам! Сперва тогда меня рубите!

— Дура! От ведь дура!

— Господин сотник, ваша дочь полностью права. Голова господина Ма-апуры нужна князю для неких магических действий. Если мы ее отдадим доброй волей, то потеряем единственный козырь…

Сале попыталась было спокойным, рассудительным тоном отрезвить сотника и его ополоумевшего есаула — но куда там!

— Замовчь, подстилка Мацапурына!

— Небось дрын его вспомнила — вот и выгораживает, мозги нам заплетает!

— Послушайте своего умного батьку, панна Яринка! Нам бы столько удач в карман, сколько у них войска! Соглашаться-таки надо! Да что ж вы за пана Станислава горой?! — будто он вас гусиными вышкварками с ложки Кормил…

— Ото жид! Ото всем жидам жид! Молодцом!

— Верно тебя пан сотник в есаулы прочил!

— Да чтоб я жиду поганому верил? Панна Яринка сказала: не можно — значит, не можно!

— Язык прикуси, Еноха! Или ты с ведьмой заодно?

— Я — с ведьмой?! А ну иди сюды, собачий сын! Я тебе…

— Кто — собачий сын?! Я — собачий сын?! Иду, Мыкола, иду, крапивное семя!..

Скандал ширился, разрастался, расправлял саженные плечи. Ему, скандалу гвалтовичу, было вольготно здесь, на замковом дворе, дышать полной грудью, — наливая лица сизой краснотой, забивая глотки хриплым кляпом брани. Легли ладони на эфесы сабельные, сжались в кулаки, забелели литыми костяшками; катну лись желваки на скулах.

«Армагеддон, — без причины вспомнилось Сале Кеваль удивительное Имя, взятое из самой страшной книги в библиотеке веселого Стася. — Последнее поле».

Вот он наяву: скандал, переходящий в Армагеддон.

Смешно?.. смейся, Куколка! до слез, до судорог — смейся!

— Га?!

— Ото ж!

— Та хватит вам, хлопцы, кончайте свару!

— Нет, пусть он мне в ясны очи скажет — кто собачий сын?!

— Рубить! Вщерть!

— Не можно!

— Да вы что, сдурели, вражьи дети?!

— Это мы сдурели?! Это мы — вражьи?!

— Это мы — дети?!

— ГОСПОДА!!!

Голос героя Рио лязгнул боевым железом, и все как-то разом смолкли.

— Отпущенное вам время истекло. К сожалению, нам не удалось прийти к соглашению. Вынужден объявить вам от имени господина Гоара, наместника Серебряного Венца, что в самом скором времени мы будем иметь честь начать военные действия. Переговоры окончены. Всем спасибо.

И герой, бряцая доспехом, полез обратно через стену.

— Докричались, курьи головы?! — сотник весь кипел, как котел, забытый растяпой-кашеваром над жарким костром. — Теперь из-за того клятого Мацапуры всем гинуть доведется! Эх, канчуками бы вас кожаными! да горелкой вспрыснуть! да по новой канчуками упарить…

Логин обреченно махнул рукой: что, мол, теперь глотку драть?

— Шмалько!

— Здесь я, пан сотник!

— Зброю всю огнепальную перечти быстро. Мне доложишь. Разумеется, писарчук Хведир со всех ног кинулся помогать есаулу и едва не сбил того со счета своими мудреными словесами. Однако Логин Загаржецкий внимания на бурсацкие вытребеньки не обратил. Про себя бранясь по-черному, окинул цепким взглядом стену — поставь на плечи джуру верного, так еще и с гаком выйдет! — крытую галерею поверху, крепкие ворота, зубцы донжона… Знать бы: сколь далеко дареная махи-ния бьет? По-любому — куда дальше, чем булдымка или та же фузея. Значит, вон туды ее, матушку, в угловую башню: из башенного окна ворог как на ладони, весь его табор, и укрепления, что перед фортециеи возвели.