Майкл Салливан - Персепливкис

Майрон снова посмотрел на Аристу.

— Ему хорошо, — кивнула она. — Уж мне-то это известно.

— Итак, Господи, — продолжал Майрон, склонив голову, — мы прощаемся с нашим королем, братом и добрым другом. Пусть сияние нового рассвета коснется его души.

Майрон начал песню последнего благословения, и все, даже Магнус, присоединились к нему.

Мовин вышел в соседний склеп, вернулся оттуда с запыленной короной и положил ее на грудь Алрику.

— Иногда за осуществление мечты приходится дорого платить, — сказал он.

Ариста больше не в силах была оставаться в гробнице, ей казалось, что здесь не хватает воздуха. Она забежала в одну из ниш в соседнем склепе и спряталась за саркофагом, прислонившись спиной к стене и обхватив руками колени. Она больше не могла противиться горю и разрыдалась. Ариста даже не вытирала слез, они градом сыпались на ее чудесный плащ, который потускнел, а потом и совсем погас. Ей хотелось верить, что когда Гонт пытался трубить в Рог, ему удалось остановить эльфов, и что за ними придут люди императрицы, чтобы их откопать, но в то же время понимала, что это ерунда.

В глубине души Ариста сознавала, что у них не осталось ни малейшей надежды на спасение, и ее охватило отчаяние. Она опустила голову на руки и плакала до тех пор, пока не заснула…

Лицо старого кузнеца было испещрено глубокими морщинами, а щеки заросли седой щетиной. У него не было времени, чтобы побриться. Когда старик забивал в шлем последнюю заклепку, снаружи донесся оглушительный гром, от которого задрожали стены и пол под ногами.

— Ну вот, приятель, отличный шлем, он тебя защитит, — сказал кузнец. — Теперь твоя башка не пострадает. Война уже совсем близко, мой мальчик, но не беспокойся, пока это всего-навсего гром.

— Это их гром, — возразил Ренвик, налегая на слово «их». Кузнец посмотрел на него с любопытством, которое тут же сменилось страхом. Видимо, ему удалось сложить в уме кусочки головоломки.

— Так ты и есть тот самый мальчик, что нас предупредил? Ты прискакал, опередив эльфийскую армию? Ты их видел?

Ренвик отрицательно покачал головой:

— Нет, их видел мой друг.

— А он рассказал тебе, как выглядят эти твари? Ходит слух, что всякий, кто увидит эльфа, превращается в камень.

— Нет, но их музыку лучше не слушать.

— Ты теперь оруженосец сэра Бректона или адъютант маршала?

Ренвик пожал плечами:

— Я даже не знаю, что такое «адъютант».

Старый кузнец рассмеялся и стер грязной тряпкой пот с лица, когда раздался особенно оглушительный раскат грома.

— Ну, это как бы помощник военачальника, — сказал кузнец. Ренвик снова пожал плечами. — Слуга, гонец и оруженосец в одном лице, но прежде всего помощник, а не слуга, из чего следует, что ты станешь уважаемой особой.

— И что я должен буду делать?

— Все, что он скажет, мой мальчик, только так.

Ренвик надел шлем, который сидел на нем как влитой, его мягкая подкладка удобно облегала голову. Ренвик стукнул по шлему тыльной стороной ладони. Шлем принял удар, и мальчишка почти ничего не почувствовал.

— Хорошая работа.

— С тобой все будет в порядке. А теперь возвращайся к Бректону. У меня полно другой работы, как и у тебя.

На улице было сыро, так как сильно потеплело и снег начал таять. С сосулек капало, казалось, дело идет к дождю. В небе клубились облака, постоянно гремел гром.

Ренвик перепрыгнул через большую лужу, но не учел веса доспеха, щита и меча. Он потерял равновесие и промочил одну ногу. Вода была ледяная. Он чувствовал себя ужасно глупо со щитом на локте, ведь на него никто не собирался нападать. Обычно солдаты носят щиты на спине. Ренвик остановился, чтобы привести себя в порядок, но в этот момент сверкнула молния и раздался ужасающий треск. Люди на улицах, не сводя глаз с неба, бросились к своим домам. Остаток пути до Императорской площади Ренвик бежал трусцой.

На площади толпился служивый люд. Там, где было сухо, сидели солдаты и рыцари, а некоторые даже стояли в лужах, не обращая внимания на неудобство. Ренвик двинулся в толпу, стараясь никого не задеть щитом или мечом. Он чувствовал себя здесь лишним и даже покраснел от смущения. Его сверлили взглядами хмурые щербатые ветераны со шрамами на лицах. Он казался себе смешным и лишним. Понимали это и солдаты.