Наталья Якобсон - Живая статуя

— У тебя есть такая сила, чтобы повернуть все события вспять? — Ноэль никак не мог поверить в такое.

— Вполне возможно, — кивнул Эдвин. — Я могу сделать так, что все обо всем забудут. Никто не вспомнит про вторую жену твоего отца, про двоих ее сыновей, которые отняли у тебя наследство. Не будет ни единого человека в Рошене, который посмеет заикнуться о том, что были когда-то другие претенденты на твое имущество. Все тяжелые для тебя прошедшие годы просто сотрутся из памяти людской. Всего одно мое повеление, и все твои испытания останутся позади, не было у тебя никакой мачехи, и ты никогда не был ничьим пасынком, а те двое вертопрахов, которые заняли твое место уже и не вспомнят о том, что когда-то называли тебя братом, они будут чистить котлы на твоей кухне или ухаживать за садом и радоваться, что ты не гонишь их взашей.

Эдвин плавно взмахнул рукой, будто демонстрируя свою мощь.

— Возможен еще и другой вариант, — предложил он. — Я обличу перед всеми твоих врагов, ты снова займешь подобающее тебе место, а Франциск и Сандро, твои сводные братья, отправятся на один из грандиозных костров Августина.

— Но это же жестоко, — возразил Ноэль.

— А разве они поступили с тобой не жестоко, — Эдвин подозрительно сощурился, словно пытался заглянуть в душу Ноэля, но не мог потому, что нестерпимо яркий свет этой души слепил его. — Что-то я не пойму мыслишь ты, как лорд или как священник, хочешь быть знатным и богатым, или всего лишь праведным? Кстати, эта ряса тебе не идет.

Эдвин, как будто впервые, увидел образ самого Ноэля вместо безликого собеседника. Этот образ молодого человека со светлыми волосами и яркими синими глазами он мог бы назвать красивым, если бы бедное коричневое облачение не равняло его с затворником или монахом.

— Видишь, я тебя искушаю, — Эдвин улыбнулся уголками губ. — Ты хочешь смерти тех, кто причинил тебе зло?

Ноэль растерянно пожал плечами.

— Нет, — подумав, ответил он. — Но я хотел бы призвать к ответу того, кто оставил ту кровавую отметину на твоем плече.

— Вряд ли тебе это удастся.

— Почему?

— Потому что это был демон.

— Неужели ему не положено наказание за то, что он поранил тебя.

— Вряд ли, — Эдвин устало тряхнул головой, и золотистые локоны упали ему на лоб, прикрывая погрустневший взгляд. — Крест призван был очистить меня от зла, поэтому рана так долго не заживала.

— Так долго? Но она ведь затянулась спустя какую-то минуту, и даже следа не осталось. У людей царапины-то никогда так быстро не затягиваются.

— А у таких созданий, как я, любое ранение заживает всего спустя миг. Мы почти что неуязвимы.

— Мы? — конечно, таких, как Эдвин должно было быть множество, целая крылатая рать, но Ноэль с трудом мог это себе представить. Он привык считать Эдвина единственным и, как это ни странно, неповторимым.

— Нас много, — Эдвин едва заметно кивнул. — Точную цифру назвать нельзя. Скорее, подходит слово «неисчислимо», но я сейчас не имею в виду нас всех. Все мы разные и часто совершенно не похожи друг на друга. Помнишь, я говорил тебе о девушке, о моей ученице…о моей возлюбленной.

— Возлюбленной? — это слово почему-то неприятно кольнуло Ноэля. Ему показалось невозможным, почти противоестественным то, что Эдвин в кого-то влюблен.

— Ты хочешь узнать о ней и обо мне, и о моей недолгой земной жизни?

Ноэль кивнул. Тихий, проникновенный голос Эдвина убаюкивал и уносил куда-то в глубины времен, в прошлое, в древность, туда, где началась вся эта история.

— Тогда слушай, у нас впереди ночь, целых суток на мой рассказ не хватит, но я буду по возможности краток.

Церковь — единственное место, где чувствуешь, что рядом есть что-то сверхъестественное без присутствия волшебных существ. Они бы просто не посмели войти сюда. Я закончил свой рассказ, поудобнее уселся на полу и огляделся по сторонам. Здесь нет никого из моих подданных и никого из теней, но ощущается присутствие некой высшей силы.

Мое повествование было кратким. Многое я пропустил, о большинстве событий вообще не успел упомянуть, но Ноэль смотрел на меня так, будто я был знаменитым героем, сошедшим со страниц его любимой книги. Точно так же когда-то смотрела на меня графиня Франческа, которая первой разоблачила меня и все равно сделала своим кумиром, и которую я погубил.

— Неужели ты сдашься? Не попытаешься ничего сделать? — с чувством спросил Ноэль, когда я упомянул про события в склепе и свое изгнание.