Карина Демина - Леди и война. Цветы из пепла

– Мы рады встретить нашего мужа, – произнесла она, протягивая золотой рог, наполненный до краев темным пивом.

И не только пивом.

От Дара не укрылось терпкое, совсем не пивное послевкусие. И то, как вспыхнули глаза красавицы. Неужели отравить думает? Нет, в этом смысла немного. Приворожить.

Дар надеялся, что у нее осталась еще волшебная трава: пригодится. И если до этого момента оставались еще сомнения – ему никогда не приходилось дарить людей, – то теперь они исчезли. Не хватало, чтобы эта светловолосая подлила что-нибудь Меррон. И действительно, на берегу пока безопаснее.

Впрочем, Дару нужно было заглянуть еще в одно место, которое не откажется его принять.

Храм находился под убежищем: Острова не так велики, чтобы имело смысл разделять основные узлы. Он толкнул дверь и вошел.

Мурана разрослась… потянулась к нему, спеша обнять, удостовериться, что Дар – действительно тот, кто способен помочь. Гибкие плети обвивали ладони, гладили шею, лицо, делясь накопленной силой. От нее Дар пьянел еще больше. И, наверное, опьянел совсем, потому что очнулся, когда обняли.

– Не помешаю? – спросила Меррон.

– Помешаешь – подарю кому-нибудь…

Вырвалось. Из-за того, что сила бушует в крови, и шум в голове, и много всего сразу. А Меррон замолчала. Несмешная шутка. Злая. И глупая, а ведь вроде не дурак.

– Тогда тому, который эрл… или ярл? Такой светленький. С бородкой колечками. Симпатичный. У него еще плащ ярко-красный… а глаза синие. Всегда слабость к синим глазам испытывала.

Договорился на свою голову.

Меррон попыталась увернуться, но он был быстрее. И сильнее. Упасть не позволил, уложил на пол, придавив собственным весом.

Синеглазый, значит.

– Ты моя.

– У тебя еще четырнадцать имеется… по наследству отошли.

От Меррон пахло не только Меррон. Мясом. Кислым молоком. Человеком… Мужчиной.

– Дар… – Она потерлась носом о щеку. – Да-а-ар…

Высвободив руку, Меррон провела пальцами по горлу.

– Ревнуешь?

Это глупо. Нерационально. Бессмысленно.

– Ты же сам говорил, что выбора у нас нет.

Дар знает. И готов повторить. Только почему-то знание не успокаивает.

– Эх ты, подар-р-рочек. – Ее голос успокаивает. – Пойдем, там тебе поесть принесли…

– Я долго здесь?

– Уже стемнело… давно уже стемнело.

Проклятие!

– Бьярни костер развел… я бы не стала тебе мешать, просто волновалась. Ты опять меняешься, да?

Давно стемнело. А в храм он пришел где-то после полудня. И выходит, все это время Меррон ждала? Одна. Практически без охраны. Без защиты. И кто угодно мог…

– Со мною Лаашья. И если бы что-то случилось, я бы тебя позвала. Я же видела, что тебе здесь стало лучше…

О да, настолько хорошо, что Дар почти позабыл обо всем. И чудо, что ничего не случилось.

– Дар, – Меррон прикусила ухо, – если ты и дальше так лежать будешь, чувствую, в храме имени тебя свершится святотатство…

– Прости.

Она все еще слишком легкая и слишком худая. И не любит перемен. На ее шубе клочья пыли. И паутина тоже. Но Меррон не замечает этих досадных мелочей.

– И ты… я… я просто за тебя волнуюсь.

Костер в кольце камней горит ярко.

И давешний знакомый что-то говорит Лаашье, не забывая подкармливать огонь сосновыми сучьями. С треском вспыхивают длинные иглы. Тлеет сырая середина, а рыжая кора сочится живицей.

Рядом с костром – гора еловых лап, бережно укрытая медвежьей шкурой.

И Бьярни, бросив быстрый взгляд на Меррон, прощается.

– Спасибо. – Остальное Дар скажет завтра.

Лаашья уходит следом. На берег вернется, к лодке и тоже костер разложит, сигнальный. Завтра с корабля переправят людей, тех немногих, которые пожелали пойти, Снежинку и запасы зерна.

– Я его осмотрела… в том смысле, что раны осмотрела.

После Краухольда Меррон избегала вспоминать, что умеет лечить. И сейчас она маялась неуверенностью в том, что имеет право. Что вовсе помнит, как это делается.

– Язвы заживут. Нужно вычистить хорошенько и мазь сделать… я взяла травы.

И не только травы. Не стала отказываться и от набора инструментов, переданных Ллойдом, как не стала спрашивать, откуда этот набор взялся и из какого материала инструмент сделан.

– А с рукой сложнее. Кость срослась неверно. И надо ломать наново. Но я не уверена, что не начнется сепсис. Тогда руку придется вовсе удалить…

– Скажи ему. Пусть сам решает.

Лежбище из еловых веток и шкуры прогибается под двойным весом.

– Если получится… он не пойдет против тебя? Он многих знает. И его послушают.