Карина Демина - Леди и война. Цветы из пепла

– Я пятнадцать тингов сидел на плоском камне.

– Тогда еще некоторое время посидишь рядом.

Он обнял женщину, а та принялась что-то вполголоса выговаривать, вытирать ладони платком. Все ж таки странные у них обычаи, если не боится такому под руку лезть. И Бьярни подумал, что и чужаку вряд ли ведомы местные.

– Тебе надо решить, что ты будешь делать с женами Бергтора.

– Ничего. Пусть идут, куда хотят.

– Так нельзя. Они не проживут зимой одни. Ты убил их мужа и теперь должен кормить их. Или отдай, или убей, или оставь себе – твоей жене нужна будет помощь по дому. Бросать не принято.

Женщина в шубе сначала нахмурилась, а потом засмеялась.

Уверена, что не променяет ее желтоглазый? У Бергтора красивые жены, куда как красивей этой, тощей и темной.

– Сколько их?

– Четырнадцать.

И Сольвейг бы стала пятнадцатой.

– Там, у камня, стоит Кайса. Посмотри. Она молода. Сильна. Красива. У нее белые волосы и синие глаза. Многие ездили к ее отцу, везли богатые дары…

…и Кайса, зная о своей красоте, не страшится будущего. Стоит прямо, шубу скинула, позволяя оценить гибкий стан, полную грудь и широкие бедра. На руках ее – золотые браслеты. На шее – тяжелые ожерелья. В светлые волосы драгоценные камни вплетены.

Нет, не сомневается Кайса, что и в новом доме станет хозяйкой. Вот только вспомнилась отчего-то голова Бергтора, на песок летящая.

– Если сам не хочешь, подари ее Трюри, он Кайсу для сына сватал…

…с черноволосой Кайса точно не уживется. Попробует приворожить чужака, а там, глядишь, еще до какой глупости додумается. Хуже нет обиженной бабы под боком…

– С остальными ты тоже знаешь, что делать? – Чужак отвел взгляд от Кайсы и подал знак той, которая с ножами. – Идем. Расскажешь по пути.

Старая крепость тяжело отходила от сна. Дар слышал ее, как и храм, расположенный чуть дальше, занесенный землей, заросший мхом и низким ломким вереском. Он слышал и сами острова, каменное ожерелье, брошенное в кипящие северные воды, каждый отдельно и все вместе.

Это была его земля.

Последние несколько месяцев дались тяжело. На нейтралке было тесно. Душно. Дар много ел, много спал, но все равно уставал быстро, быстрее, чем до превращения. Он был слишком стар, чтобы долго жить без источника, и сейчас с благодарностью впитывал силу.

Делился с крепостью.

И та отзывалась, роняла щиты ставен. Со змеиным шипением выдыхала спертый воздух, позволяя свежему ветру переступить пороги окон. Еще день-два, и стены ее согреются, на полу прорастут ковры, а внутреннее убранство изменится, подстраиваясь под нужды новых хозяев.

Меррон прижала ладонь к черному камню и не убрала, даже когда камень стал мягким, обволакивающим. Крепость знакомилась. И Меррон готова была к этой встрече.

Хотя ей все равно было немного не по себе.

– Мы сюда чуть позже вернемся. – Дар помнил, что надо делать, хотя не был вполне уверен в том, что у него получится. – Ей нужно время.

И ему тоже. Трех дней, проведенных на берегу, недостаточно, чтобы стабилизировать потоки.

В трофейном доме дверь до того низкая, что и Дару приходится нагибаться. Внутри темно и дымно. В нос шибает кисловатая вонь человеческих тел, скота – коз держат здесь же, за перегородкой – перебродившего пива, бочки которого стоят вдоль стен, шкур и мехов, металла, жира…

– Может, лучше все-таки на берегу? – Меррон сжимает его руку.

Ей неуютно здесь. И пугают женщины, которые смотрят из темноты, белые лица, белые глаза…

Тот человек был силен, видать, и вправду из младшей ветви, вырожденец, но Островам требовался хоть кто-то, они и делились силой.

Ее было много. Чистой. Живой. Пьянящей.

И Дара слегка вело с непривычки.

Тьму разогнали факелы, и перед Даром появилась та девушка, которая разглядывала его на берегу. Правда, на берегу она была хотя бы относительно одета. Как ему сказали? Сильна, молода и красива? Пожалуй. Светлые волосы собраны в узел. Светлая кожа смазана жиром, и тусклое ее сияние лишь оттеняет великолепие золота, которого на девушке слишком много.

Она и вправду была любимой женой.

И конунг, должно быть, сам нанизывал перстни на тонкие ее пальцы, показывая, что руки эти никогда не будут знать тяжелой работы. Он украсил шею ожерельем из золотых монет и топазов. Надел витые браслеты и массивные серьги, застегнул широкий пояс с золотой чешуей, с которого спускались нити хрустальных бус. При каждом движении девушки нити шевелились, отражая рыжий свет.