Мэри Стюарт - Хрустальный грот. Полые холмы

Увидев то, что скрывалось под одеждой, я понял, что нет смысла прислушиваться к ударам его сердца. Я снова накрыл его пропитанной влагой тканью, словно она могла согреть его, и сел, только тогда заметив, что по тропе от замка спускаются люди.

Утер обогнул выступ скалы, спускаясь с такой же легкостью, будто прогуливался по залам своего дворца. Меч он держал наготове, а длинный плащ перекинул через левую руку. Ульфин, похожий на призрака, ступал за ним следом.

Король остановился надо мной и некоторое время молчал. Затем коротко спросил:

— Мертв?

— Да.

— А Иордан?

— Наверно, и он тоже, иначе бы Кадал не зашел так далеко, чтобы предупредить нас.

— А Бритаэль?

— Мертв.

— Ты знал об этом до того, как мы пришли сюда сегодня ночью?

— Нет.

— А о смерти Горлойса?

— Нет.

— Будь ты, как утверждаешь, прорицателем, то знал бы. — В его сдавленном голосе звучала горечь. Я поднял голову. Лицо его было спокойным, от лихорадки не осталось и следа, но глаза, аспидные в сером предутреннем свете, глядели мрачно и устало.

Я коротко ответил:

— Я сказал тебе. Мне пришлось положиться на судьбу. Это судьба. Мы сделали свое.

— А если бы мы подождали до завтрашнего дня, то эти люди, да и твой слуга тоже, были бы живы, Горлойс был бы мертв, а его супруга стала бы вдовой… И моей женой без всех этих смертей и перешептываний по углам.

— Но завтра ты зачал бы другого ребенка.

— Законного ребенка, — быстро возразил он. — А не бастарда, которого мы сотворили этой ночью. Клянусь головой Митры, неужели ты и вправду полагаешь, что мое и ее имена останутся после этой ночи незапятнанными? Даже если через неделю мы поженимся, сам знаешь, что станут говорить люди. Что я убил Горлойса. И найдутся такие, кто и дальше будет верить, что она действительно понесла от Горлойса, как им и сказала, и что ребенок этот его.

— Никто такого не скажет. Не найдется человека, который усомнился бы в том, что он твой сын, Утер, и по праву рождения — король всей Британии.

Он издал короткий звук, не смех, в котором смешались удивленье и презренье.

— Ты думаешь, что я когда-нибудь еще хоть раз тебя послушаю? Теперь я вижу, в чем состоит твое волшебство, эта твоя «власть», о которой ты говоришь… Это всего лишь жалкое шарлатанство, попытка вмешаться в дела правления. Вот она, твоя тайна, — искусство политики, к которому брат тебя приучил, которое ты полюбил и научился играть по-крупному. Это обман — обещать людям то, чего они желают, заставлять их думать, будто в твоих силах дать им желаемое, но хранить цену в тайне, а затем оставлять их расплачиваться за все.

— Бог охраняет цену в тайне, Утер, а не я.

— Бог? Бог? Какой бог? Я слышал у тебя на устах имена стольких богов. Если ты имеешь в виду Митру…

— Митра, Аполлон, Артур, Христос — называй его как угодно, — ответил я. — Какая разница, каким именем люди называют свет? Он все равно остается светом, и люди должны или жить по его закону, или умереть. Я знаю лишь, что бог — источник того света, что освещает весь мир, и что провидение и помыслы его пронизывают этот мир и текут сквозь каждого из нас, как великая река, которую мы не в состоянии остановить или повернуть вспять, но можем только пить из нее, пока живы, и вверять ей наши тела после смерти.

Изо рта у меня вновь потекла кровь. Я отер ее рукавом. Он все видел, но в лице его ничего не изменилось. Сомневаюсь, что он вообще слушал меня и что он слышал мои слова за грохотом прибоя. С тем же безразличием, что стояло между нами, подобно стене, он молвил:

— Это всего лишь слова. Ты даже бога готов использовать в своих целях. «Это бог велит мне делать то-то и то-то, это бог устанавливает цену, это бог следит за тем, чтобы другие расплачивались…» За что, Мерлин? За твои амбиции? За великого прорицателя и мага, о котором люди говорят шепотом и которому поклоняются больше, чем королю или его первосвященнику? И кто же платит богу богово за исполненье твоих замыслов? Только не ты. Платят те, кто пошел за тобой, платят пешки в твоей игре. Амброзий. Вортигерн. Горлойс. Другие сегодня ночью. Но ты не платишь ничего. Никогда.

Волна разбилась рядом с нами, обрушив фонтан брызг на уступ и обмыв обращенное к небу лицо Кадала. Я наклонился и стер воду с его лба — вместе с кровью.

— Нет, — произнес я.

— Повторяю, Мерлин, меня тебе не обмануть. Я больше не буду марионеткой, которую ты станешь дергать за ниточки. Поэтому держись от меня подальше.

Это говорил король, не терпящий возражений. Неподвижная, холодная фигура, за плечом которой в сером небе висела звезда. Я молчал.