Мария Рубан - Человек с глазами (СИ)

Через два часа ожесточенного боя, Родион, еле переставляя ноги с трудом покинул поле игры, которая не прерывалась ни на секунду: одни бойцы уходили, другие приходили.

- Ну как? - спросил Микола.

- Устал, - запыхавшись ответил молодой человек.

- Весло?

- Очень.

- Радостно?

- Очень.

- Может на горки?

- В другой раз, нет сил веселиться, - улыбнулся Родион.

- Тогда я пошел.

- Давай, удачи. И спасибо тебе...

Микола улыбнулся, обнял друга детства и направился в глубь снежного городка, а Родион довольный собой и жизнью зашагал к выходу. С тех пор каждую секунду молодой человек проживал осознано и вовлечено, даже когда занимался скучными рутинными делами. И хотя, хандра и меланхолия не раз заключали его в плен, по разным поводам и обстоятельствам, он всегда находил силы, чтобы вернуться в мир и не заморозить свою душу и разум, несмотря на то, что убедился в бессмысленности жизни. Родион понял все, что человек делает важного на этой Земле сводится к двум ключевым моментам: рождается и умирает, все остальное не имеет значения. Конечно, это большая удача родиться, ведь неизвестно, что могло бы пойти не так до и после момента зачатия. Но именно эта яйцеклетка оказалась оплодотворенной, именно этот сперматозоид был шустрее других, именно в этот раз женщина решила рожать, именно этот плод сохранился, избежав выкидышей и патологий, и через девять месяцев родился человек, родился, чтобы умереть. А пока смерть ищет встречи с ним, вынашивая его последний день, человеку приходится искать смысл жизни, которого в общем-то нет, но каждый находит свой, а кто-то и до последнего дня не находит. Впрочем, для вселенной это не трагедия, а для одной отдельной личности -- катастрофа.

14 глава

Год оказался на удивление правильным, даже весна, которая постоянно опаздывала и лишь раз в десятилетие приходила раньше обычного, была, как никогда пунктуальна. Явилась с первым днем грязно-рыжего марта.

В одно воскресное утро Алеся робко шепнула на ухо Родиону ошеломляющую новость, которая прилепила улыбку на его лицо на долгие дни, даже во сне Рубан улыбался. И хотя фраза в четыре слова ничуть не пошатнула убеждений молодого человека, он по-прежнему считал, что жизнь бессмысленна и каждый ждет лишь смерти, тем не менее радость от того, что в семье родится ребенок несла такую мощь, что сопротивляться было бесполезно, да и не хотелось. Родион осознавал насколько эгоистично его счастье, самолюбие тешила сама мысль, что, если бы не он этот новый человек никогда бы не появился на земле, он дал шанс кому-то стать всем или ничем, рассуждая таким образом его больше не терзало отсутствие благородства и бескорыстия в мыслях и поступках, молодой человек принял себя таким какой он есть.

В мастерской Родион работал наравне с Захаром и в чем-то даже превзошел первого мастера. В особенности это касалось стеклянных статуэток, любуясь элегантной вычурностью и тонкой работой, каждый ценитель прекрасного высказывал одно и тоже восхищение тремя словами: воображение автора бездонно. И это было чистой правдой. В компании художника Михаила и его верного Вдохновителя, Родион за раз вырисовывал по десять эскизов будущих стеклянных фигур, только тут он работал от души, здесь ничего не отвлекало, а противиться ауре, созданной Вдохновителем, было невозможно, она искореняла лень во всех проявлениях и заставляла творить.

Одна из его статуэток, попала в руки девочки с длинными темно-русыми волосами, на её двенадцатый день рождения. Друзья родителей удивлялись зачем папа и мама сделали такой изысканный подарок ребенку, который еще не научился ценить прекрасное. "Она ведь разобьет" - с содроганием в сердце говорили одни. "Это ведь не игрушка для девочек!" - злились другие. "Они богатые, купят еще" - язвили третьи. Только никто не мог купить точно такую же новую статуэтку, Родион никогда не повторялся, он изготовлял фигурки в одном единственном экземпляре и в каждую вкладывал частичку души. Этими частичками были его волосы, окрашенные в разные цвета и обработанные секретным способом, чтобы тоненький биологический материал не сгорал при контакте с горячим тягучим стеклом. Он искусно прятал один волосок в центре хрупкой скульптуры, и не каждый мог разглядеть еле заметную цветную линию, чуть выбивающуюся из общей гаммы шедевра, но тот, кто действительно видел, был для Родиона настоящим ценителем прекрасного, а не эпигоном, старательно причисляющим себя к кругу людей способных видеть красоту в искусстве.