Мэри Стюарт - День гнева. Принц и паломница

— Это имя означает «мальчик из моря». Вот где меня выловили после того, как меня спасли с корабля, на котором ты приказал утопить детей.

— Я?

— С тех пор я уже слышал, что это был не твой приказ, мой господин. Правды я не знаю, но так мне рассказывали раньше.

— Ну, разумеется. Именно это она тебе и говорила.

— Она?

— Твоя мать.

— О нет! — поспешил воскликнуть Мордред. — Сула никогда мне ничего не рассказывала ни о корабле, ни об убийствах. Мне рассказала все королева Моргауза и много позднее. Что до моего имени, половину мальчишек на островах зовут Мордред, Медраут… море там повсюду.

— Тогда понимаю. Вот почему мне потребовалось столько времени, чтобы отыскать тебя, хотя я и знал, где пребывает твоя мать. Нет, я говорю не о Суле. Я имею в виду твою настоящую мать, женщину, которая тебя родила.

— Ты это знаешь? — Его голос осекся. — Ты это знаешь? Ты хочешь сказать, что ты… Что ты правда искал меня? Ты действительно знаешь, кто моя мать? Кто я на самом деле?

— Кому, как не мне, это знать.

Слова эти упали тяжело, словно отягощенные каким-то иным смыслом, но Артур, похоже, решил сменить тему и только добавил:

— Твоя мать — моя сводная сестра.

— Королева Моргауза? — Мальчик так и застыл с приоткрытым ртом, застыл словно громом пораженный.

— Она самая.

Артур решил пока не рассказывать всего. Здесь потребна постепенность. Мордред быстро моргал, его разум впитывал новый поразительный факт, вспоминая, загадывая наперед…

Наконец он поднял взгляд. Страх был позабыт; и прошлое, даже недавнее прошлое, тоже позабыто. Глаза его, казалось, сияли от волнения, которое вот-вот грозило выплеснуться в слова.

— Теперь я понял! Она мне кое-что рассказывала. Это были всего лишь намеки. Намеки, которых я не мог понять, поскольку истина никогда не приходила мне в голову. Ее собственный сын… действительно ее настоящий сын! — Он порывисто и глубоко вздохнул. — Так вот почему она призвала меня к себе! Встреча с Гавейном — всего лишь предлог. Мне и тогда уже казалось странным, зачем это ей воспитывать бастарда своего мужа от какой-то городской девицы. И даже выказывать ко мне милость! И все это время я был ее собственным сыном, бастардом лишь потому, что родился до срока! Ну да, конечно, теперь я понимаю! Когда я родился, они были женаты всего месяцев восемь. А потом король Лот вернулся из-под Линниуса и…

И внезапно слова замерли у него на устах. Возбужденное понимание исчезло из его взгляда, словно за глазами у него опустился ставень.

Складывались и другие части головоломки.

— Так, выходит, это был король Лот? — медленно заговорил он. — Это король Лот приказал убить новорожденных младенцев? Поскольку рожденье его старшего сына было сомнительным. А моя мать спасла меня и отослала к Бруду и Суле на Оркнейские острова?

— Король Лот приказал убить младенцев. Это правда.

— Чтобы убить меня?

— Да. А вину возложить на меня.

— А это зачем?

— Из страха перед людским гневом. Перед родителями младенцев, которые были убиты. А также потому, что хотя под конец он и сражался под моим началом, Лот всегда был мне врагом. И по другим причинам.

Последние слова были произнесены медленно. Артур все еще ощупью искал дорогу к тому моменту, когда могла быть высказана самая важная правда, и потому придал им вес, который мог бы заставить Мордреда усомниться во всем том, чем пичкали его в детстве и отрочестве. Но Мордред отказывался сворачивать с пути. Он был занят собственными давними навязчивыми мыслями и горестями. Шагнув вперед, он оперся обеими расставленными ладонями о стол и с нажимом сказал:

— Да, были и другие причины! Мне о них известно! Я старший из его сыновей, но поскольку я рожден не в браке, он побоялся, что в будущем люди усомнятся в законности моего рожденья, усомнятся в том, чей я сын, и затеют в королевстве усобицу! Лучше было избавиться от меня и зачать другого законного принца, который со временем без препятствий и ненужных вопросов принял бы в свою руку королевство!

— Мордред, ты забегаешь слишком далеко вперед! Ты должен меня послушать.

Маловероятно, что Мордред мог тогда заметить, что король говорит без обычной своей решительности, что король Артур растерян, если такое слово можно применить к великому воителю. Но Мордред был не в силах слушать. Все то, что узнал он в последние несколько минут, все возможные последствия этого знания и нового, изменившегося его положения, огромной тучей, вносящей смятение и смуту, пронеслись в его голове. Однако они оставили по себе новую решимости и заставили позабыть об осторожности, заменив ее радостной уверенностью, что можно наконец высказать все и высказать перед человеком, в чьей власти дать осуществиться его мечтам.