Мэри Стюарт - День гнева. Принц и паломница

Наконец дорога поднялась на вершину холма, и Александр выехал из лесистой долины. Перед ним раскинулись открытые поля, зеленела трава у озера. Легкий свежий ветерок замер, гладкая как зеркало вода блестела в лучах солнца. На мелководье мирно скользили среди камышей лебеди. Кулик бежал по гальке, насвистывая свою нежную песенку. Александр придержал коня и несколько минут, не спешиваясь, сидел, глядя на расстилавшуюся перед ним мирную картину, но мысли его бежали вскачь.

Так чем же так ценен для нее этот грааль? Он принесет силы чаши на службу королю, сказала чародейка, и, разумеется, он ей поверил. Лунеда это отрицала и, взывая к его верности Верховному королю, умоляла передать этот поход на суд Артура. Тут он вспомнил кое-что еще. Сама Моргана сказала ему однажды, что Нимуэ, королевская чародейка, хранила у себя то, что осталось от Максенова сокровища, то, что передал ей на хранение сам Верховный король. Если это правда, то, значит, Артуру привезут грааль в любое время, стоит ему только пожелать?

Это обращало в ложь все заверения Морганы. И ложь столь прозрачную, что проглядеть ее мог лишь глупец, потерявший голову от любви. А потому думай, Александр, думай…

Во-первых, Моргана хотела сама заполучить силу, это она признавала, и сила ей нужна для того, чтобы занять место Нимуэ. Очень хорошо. Это он может принять и понять страхи, в которых она признавалась: есть чего бояться той, кто была давным-давно изгнана от Артурова двора. Во-вторых, она открыто признавалась, что уверена в том, что юный и не закаленный в боях Александр преуспеет там, где потерпели Неудачу остальное. Почему?

Заключение было очевидным: он не был (и невзирая на ее слова никогда не будет) принят в совет «младокельтов», поскольку всем известна его верность Верховному королю, и тот, кто следит и докладывает обо всем, происходящем в Темной Башне, без труда это подтвердит. Соответственно, он сможет подобраться к Нимуэ, тогда как прочим посланникам Морганы, известным как члены ее двора, этот путь заказан.

А из этого вытекало другое заключение: Лунеда была права — королева Моргана действительно стала, или хочет быть, врагом Артура.

Чародейка не могла знать, что Лунеда расскажет ему о тайных заседаниях совета. Но пусть даже и так, как могла она, Моргана, быть столь уверена в том, что, будучи вдали от нее и имей он время подумать, Александр не отступится от ее похода, не говоря уже о том, что привезет ей грааль?

Он сидел, наблюдая за лебедями и грызя костяшку пальца. Гнедой, обнаружив, что предоставлен самому себе, вытянул из безвольных пальцев седока поводья и опустил голову, чтобы схватить пучок травы. Солнце встало над холмами, и на водной глади теперь играли слепящие блики.

И вдруг словно луч ударил в смятенный мозг принца. Сколь бы ни тешил он себя мыслями о свободе, но госпожа его — ведьма, а потому он свободен лишь в той мере, в какой свободен сокол на конце длинного поводка, за который хозяйка дернет, когда ей вздумается. А ведь Лунеда рассказала, как это делается. Колдовские заклятья Морганы он возит с собой, в чудненькой серебряной фляжке, с такой заботой и столькими поцелуями подаренной королевой, когда он вставал сегодня с постели.

Вытащив фляжку из седельной сумки, Александр выдернул пробку и поднес сосуд к носу. В нос ему ударил пьянящий аромат: травы, плоды, мед, сладкие чары, что она использовала, — все живо возникли в его мыслях. Он подумал о даме Лунеде и о вине, изготовленном монахами из святой обители у реки, и то, как швырнул он ее дар и оставил одинокую и печальную даму саму садиться в седло и скакать назад, чтобы предстать перед своей нежеланной гостьей в уединенном замке.

Пробка фляжки была вырезана из цельного граната. Резкое движение руки послало драгоценный камень в воду и напугало лебедей, которые закричали на принца возмущенными резкими голосами, а потом с шипеньем поплыли прочь. Фляжка полетела им вослед: капли выливавшейся настойки вывели дугу над водой, которая мгновенно налилась радугой, а потом исчезла в водах озера.

— Пейте это, — со внезапным весельем крикнул Александр лебедям, — приятных вам ночью сновидений!

Пять дней спустя на закате он выехал к поселку в уютной поросшей лесом долине и попросил приюта на ночь.

Поселок был мал — всего лишь пара десятков тесно жмущихся друг к другу крестьянских хижин. — но мог похвастаться таверной, перед которой сидели на солнышке двое мужчин с рогами эля в руках.