Мэри Стюарт - День гнева. Принц и паломница

Принцу не было нужды спрашивать, что она имеет в виду.

— Конечно, буду. Но чего тебе бояться за меня? Судя по рассказам ратников и слуг, все его беседы в Уэльсе прошли успешно, и вчера за ужином он был во вполне сносном настроении. Наделе, он даже добром отозвался о моей схватке у залива.

— А что еще он мог сделать? — Тревога в голосе лишила слова Анны резкости. — Он как никто знает, что думают о тебе люди. Но мы с тобой знаем…

— Анна! — Принц предостерегающе поднял руку, хотя они были одни в комнате на вершине башни и стены были толстыми. Но большинство людей при дворе Марча привыкло к осторожности, и кто более, нежели наследники короля?

— Прости меня, любовь моя. Больше ни слова. Но будь осторожен. — На сей раз она произнесла это мягко, потом с улыбкой подняла руку, чтобы погладить его по щеке. — Тебе нужен цирюльник, мой милый, прежде чем ты отправишься на королевский ужин. Погляди: пока ты был в отъезде, я закончила тебе рубаху. Нравится?.

Он провел пальцами по тонкой вышивке у Анны в руках, потом, притянув к себе жену, поцеловал ее.

— Она очень красивая. Как и ты, любовь моя. Мне будет позволено носить ее или ее уберут в кипарисовый ларец, переложат травами, чтобы она досталась в наследство Александру?

Анна прижалась к мужу теснее, ее губы почти касались впадинки у него на горле.

— Она — твоя, вся до последнего стежка, и ты сам это знаешь. Но сегодня? Ты наденешь ее сегодня? К чему утруждать себя ради… я хотела сказать, это ведь обычная беседа и ужин? — И против воли со внезапной яростью добавила: — Разве он уже недостаточно тебя ненавидит? Когда все во дворце ему уже все уши прожужжали, какой ты отличный вождь, и как тебя любят войска, и как они идут за тобой, а ты еще хочешь выглядеть как принц Верховного королевства — красивым и изящным, как сам король Артур?

Его ладонь мягко прикрыла ей губы.

— Тише, на сегодня довольно. Есть вещи, которые не нуждаются в словах. Надо бы нам поспешить. Так что, любовь моя, помоги мне облачиться в лучшее для брата моего, короля. Да-да, в эту прекрасную рубашку. А почему бы и нет? Спасибо. И ожерелье из цитринов. А теперь кинжал, чтобы разделывать им мясо… Нет, больше ничего. Не могу же я отправляться ужинать с братом во всеоружии? — Он снова поцеловал жену. — И хватит твоих тревог, Анна. Укладывай мальчика, а я очень скоро вернусь. Сомневаюсь, что мы засидимся допоздна. Можешь быть уверена, я не стану задерживаться больше необходимого!

— Ну, надеюсь, ты вернешься трезвым, — улыбнулась она, и они со смехом расстались.

Было поздно. Покой в угловой башне, где спали Анна и Бодуин, выходил на западную сторону замка. Хотя до моря было более полумили, шум волн здесь был слышен всю ночь: одна за другой волны бесконечной чередой накатывались на берег, с грохотом разбивались о камни в расщелинах скалистого побережья. В узкие без слюды окна задувал ветер, в это время года мягкий и полный запахов с наскальных пастбищ и морской соли.

В углу комнаты, подальше от окон младенец Александр крепко спал под мягкими покрывалами, сотканными женщинами принцессы из шерсти местных овец. Его мать, метавшаяся в бессоннице на огромной постели, резко повернула голову на подушке, подняла руку, чтобы отвести длинные тяжелые волосы. Если б только она смогла заснуть! Если бы только Бодуин пришел в свою постель! Тогда бы они вместе посмеялись над ее страхами и, быть может, занялись любовью и заснули в мире. Но лежать здесь, спрашивая себя, что там говорит брат-лис, что планирует, что делает… Невольно ее мысли возвращаются в прошлое, ко временам, когда зависть и искренняя неприязнь Марча к младшему брату проявлялись в мелочных и мелких, а иногда и не столь мелких деяниях. А в последнее время эта горькая злоба как будто обратилась и на ребенка. Маленький Александр, который, несмотря на всю свою храбрость и веселье, совсем еще дитя и беспомощен против мощи и власти Марча. Власти, какой Лис в один из своих внезапных приступов ярости может счесть уместной воспользоваться.

Наконец! Кто-то быстро поднимался по ступеням винтовой лестницы. Долгий вздох облегчения замер у Анны в горле, и она села среди подушек. Это — не шаги Бодуина, и тот неизвестный, кто приближается, ступает неловко, тяжелым шагом и шумно и совсем не заботится о спящих наверху. И он вооружен. Ей слышно, как бряцает и звякает в ножнах меч, задевая об округлые стены башенной лестницы.

Вот он уже почти у двери. Не успели еще замереть тяжелые шаги, а она, выпрыгнув из кровати, уже подбежала к сыну, волоча за собой наброшенное на плечи покрывало, и с обнаженным мечом Бодуина в руках стала перед колыбелью.