Мэри Стюарт - День гнева. Принц и паломница

Следовало также отметить, что, несмотря на это уменьшение гнета государственных забот, легшего на его плечи, Бедуир становился все тише и беспокойнее. На лице его проступили морщины, а под глазами залегли тени. За ужином он с застывшей на губах улыбкой выслушивал то, что вполголоса говорила ему королева, ел мало, но пил полной чашей. Позднее в рабочей комнате он подолгу сидел, безмолвно глядя в огонь, пока Мордред или один из секретарей случайным вопросом не возвращал его к действительности.

Все это подмечал наблюдательный Мордред. Для него близость Гвиневеры была одновременно и радостью, и мукой. Был бы один лишь взгляд, одно прикосновенье или жест сообщничества меж Бедуиром и королевой, Мордред был уверен, что увидел бы или почувствовал бы его. Но не было ничего, только молчание Бедуира и ощущение усталости и напряженья, что как облако зависло над ним, и, быть может, толика излишнего, почти искусственного веселья в болтовне и смехе королевы, когда она и ее дамы украшали своим появлением дворцовые празднества. И то, и другое можно было отнести за счет тягот ответственности, которые налагало на них правление государством, и общего напряжения, вызванного отсутствием Артура. Под конец Мордред, помня о последней своей беседе с королем, выбросил из головы все сплетни «младокельтов».

Однажды вечером, много часов спустя после ужина, когда королевская печать украсила последний на сегодняшний день документ и секретарь убрал ее в ларец, пожелал местоблюстителю и его помощнику доброй ночи и удалился, в дверь постучали; вошел слуга, чтобы объявить о прибытии посетителя.

Это был Боре, один из рыцарей старшего поколенья, Соратник, сражавшийся вместе с Артуром и Бедуиром в великих саксонских кампаниях и бывший вместе с ними у горы Бадон. Это был простой, прямой человек, преданный королю, но известный тем, что жаждал действия с не меньшей горячностью, чем «младокельты». Не будучи придворным, он не терпел церемоний и стремился к простой жизни и военным походам.

Отсалютовав Бедуиру по обычаю военного лагеря, Борс с обычной для него краткостью объявил:

— Ты должен явиться к королеве. У нее письмо, которое она захочет тебе показать.

Повисло недолгое пустое молчание. Потом Бедуир поднялся на ноги.

— Уже очень поздно. Без сомнения, она уже удалилась в опочивальню. Дело, наверное, срочное.

— Она так сказала. Иначе она не послала бы меня за тобой.

Мордред встал вместе с Бедуиром.

— Письмо? Оно прибыло с курьером?

— Думаю, да. Что ж, ты сам знаешь, он приехал поздно. Вы и сами не так давно получили остальные депеши.

Это было правдой. Курьер, которого ждали на закате, задержался в дороге из-за внезапно разлившейся реки и приехал незадолго до появления Борса. Отсюда и поздний час, до которого они задержались в рабочей комнате.

— Он не упоминал ни о каком письме для королевы, — сказал Мордред.

— А почему он должен был о нем говорить? — резко возразил Бедуир. — Если письмо для королевы, то оно не наша забота, разве что она решит обсудить его со мной. Благодарю тебя, Борс. Я пойду прямо сейчас.

— Мне пойти сказать ей, что ты придешь?

— Не нужно. Я пошлю Ульфина. Ты отправляйся спать, и тебе, Мордред, доброй ночи.

С этими словами он начал застегивать пояс, который до того отложил в сторону, когда они сели за разбор вечерних дел. Слуга принес его плащ. Краем глаза увидев, что Мордред еще медлит, он с некоторой отрывистостью повторил:

— Доброй ночи.

Делать было нечего. Вслед за Борсом Мордред вышел из рабочей комнаты.

Широким шагом, каким обходил посты, Ворс двинулся по коридору. Мордред, поспешая за ним, не услышал быстрых слов, с которыми Бедуир обратился к слуге:

— Пойди скажи королеве, что я вскоре явлюсь к ней. Скажи ей… Без сомненья, ее дамы удалились на покой вместе с ней. Позаботься о том, чтобы, когда я приду, при ней была одна из фрейлин. Не важно, что придворные дамы уже спят. Разбуди их. Ты меня понял?

Ульфин много лет был главным постельничим короля.

— Да, мой господин, — коротко отозвался он и ушел.

Мордред и Борс, идя бок о бок через двор при внешнем саде, увидели, как он спешит в покои королевы.

— Мне это не нравится, — внезапно сказал Борс.

— Но ведь было письмо?

— Я сам его не видел. А я видел, как приехал верховой. Если он и вправду привез письмо для королевы, к чему ей говорить с ним сейчас? Уже почти полночь. Неужели это не может подождать до утра? Говорю тебе, не нравится мне это.