Анастасия Левковская: Задачка для техномага

Я вскрикнула и закрыла рот ладонью. Напротив, горделиво улыбаясь, стояла… я. Не в заношенном и грязном платье, а в классическом наряде техномага, с бессменными очками на голове. И это было до того жутко, что перехватывало дыхание и замирало сердце, а из горла рвался крик, на выходе превращаясь в сиплый вой.

— У меня будет ее характер, привычки, пристрастия, — меж тем продолжала соблазнять богиня моим хриплым голосом. — Я буду прилежно учиться техномагии и пропадать в лабораториях. Никто и никогда не заподозрит, что Глории Вейтервин больше нет.

Я во все глаза смотрела на Ника.

Ну же, скажи ей, что это бред! Скажи, кардан тебе в форсунку! Чего ты молчишь?!

И он… вдруг расслабился. Словно принял решение и с его плеч свалилась целая гора. Небрежно покрутил стилет и искоса глянул на Даяну:

— Я точно ничего не вспомню обо всем этом?

Что?! Я отказывалась верить своим ушам! Он ведь не всерьез, да?! Это просто план такой, ведь так?!

— Даю слово, — победно улыбнулась богиня. — Отсюда ты выйдешь с четкой уверенностью, что вы меня убили. И продолжишь жить, как раньше.

— Хорошо, — просто сказал Ник.

В мою сторону он даже не глянул.

Молчать больше не было сил.

— Ах ты, поршень ржавый! — прошипела я, пытаясь встать — ноги дрожали, но почему-то казалось очень важным встретить смерть с высоко поднятой головой. Ну и обложить мерзавца тройным техномагическим! — Да чтоб тебе…

Даяна небрежно махнула рукой, и я со злостью поняла, что не могу сказать ни слова. Все, что мне было доступно, это гримасничать и мысленно склонять сладкую парочку на все лады.

Да чтоб она тебя сожрала, Ники! Предатель, трус несчастный! Решил спасти свою шкуру, некромантишка!

— Я согласен стать твоим мужем, — медленно проговорил Ник, по-прежнему не обращая на меня никакого внимания. — Можешь забрать ее.

И я ощутила себя воздушным шариком, из которого разом выпустили весь воздух. Все сразу же стало неважным. Да и на собственную жизнь вдруг резко стало наплевать. Какая разница, что будет со мной, если меня так предали? Подло ударили в спину, показали всю ничтожность…

Даяна опять повернулась ко мне и, широко улыбнувшись, двинулась в мою сторону. Ненормальные для моего облика зубы меня добили. Прежде, чем кровожадная богиня добралась до меня, я провалилась в позорный обморок.

Кто я? Где я? Есть моменты, в которые эти вопросы перестают волновать.

Целую вечность я купалась в океане боли, да так, что даже свыклась с нею. Меня перемалывало, ломало кости, раздирало горло. Я беззвучно кричала много часов — веков? — подряд, срывая несуществующий голос. Я не ощущала тела, но ощущала его боль. Не знала, кто я, но была уверена, что мертва. Но почему тогда так больно?! Было в этом что-то неправильное, но боль была слишком ревнивой и не позволяла сосредоточиться ни на чем, кроме нее.

А потом в один момент все закончилось. И я познала самое настоящее незамутненное счастье. Целую вечность радовалась легкости и свободному полету.

Но, как и плохое, хорошее имеет свойство заканчиваться.

Однажды я пришла в себя.

В глаза ударило солнце, и я невольно прищурилась. В теле ощущалась слабость, да что там! Я была совершенно беспомощна. Даже руку и то поднять удалось с трудом.

— Ты бы лучше не шевелилась, — раздался хриплый голос.

Его я узнала моментально и едва сдержалась, чтобы не подскочить и не врезать его обладателю. Останавливала лишь полная неспособность такого действия.

Ник Кайндорф, чтоб кардан ему в форсунку! Что он… Стоп. Он ведь сам отдал меня богине, так? Но я не умерла, так? Что вообще происходит?!

— Вариантов два, — святые шестеренки, этот сиплый голос мой?! — либо у меня предсмертные видения, либо Даяна что-то перемудрила и вместо того, чтобы стереть тебе память, стерла себе. И теперь я — она, которая искренне считает, что ее зовут Глория Вейтервин.

— Шан, при всем моем восхищении, на богиню ты не тянешь никак, — хохотнул Ник, а затем тихо добавил: — И слава Святой Паре…

В этот момент я, можно сказать, пришла в себя окончательно. Широко открыла глаза и нашла взглядом Ника. Он сидел на табурете рядом с кроватью, на которой я лежала, и выглядел просто ужасно. Пожалуй, таким измотанным я не видела его никогда. Волосы нечесаны и, кажется, не мыты. Причем, судя по отросшей длине, в беспамятстве валялась я долгое время. В пользу этого свидетельствовали и борода с усами, которых у Кайндорфа отродясь не было. Осунувшееся, исхудавшее лицо, две длинные морщинки на лбу, запавшие щеки. Не знаю, что с ним было, пока я валялась в отключке, но явно ничего хорошего.