Сергей Шведов - Каган русов

- Это уж как пить дать, - вздохнул хозяин. – Теперь большой усобицы, пожалуй, не избежать.

Аристарх, озабоченный свалившимися на его седую голову нерадостными вестями, собрался было передохнуть после сытного обеда. Но, увы, его отдохновению помешал аббат Адальберт, как-то уж очень невпопад появившийся в доме купца Фридриха.

- Архиепископ Гильдеберт готов тебя принять, благородный Аристарх, - объявил он прямо с порога.

- Когда? – насторожился патрикий.

- Прямо сейчас, если ты не возражаешь.

Со дня смерти маркграфа Зигфрида прошло всего лишь четыре дня, для Аристарха томительных, а для монсеньора Гильдеберта насыщенных событиями. Гильдеберт не только похоронил старого маркграфа, но и привел к присяге нового. Кроме того, архиепископ крестил собственноручно князя Тугомира, ибо, похоже, придавал этому событию очень большое значение. Что, впрочем, не удивило Аристарха. Среди полабских славян христиане составляли явное меньшинство, а уж о крещенных князьях в этих краях и вовсе не слышали. Монсеньор Гильдеберт совершил бы большую ошибку, если бы не использовал это бесспорно знаковое событие для укрепления христианства в этом языческом краю.

- Архиепископ придерживается того же мнения, - с охотой отозвался Адальберт на осторожные намеки патрикия. – Мы очень рассчитываем и на твою помощь, благородный Аристарх.

В чем будет заключаться эта помощь патрикию объяснил сам монсеньор Гильдеберт, худой и рослый человек, годами, пожалуй, равный Аристарху. Встреча началась с церемонных приветствий и обмена любезностями. Патрикий при этом не ударил в грязь лицом и показал византийскую выучку, чем, кажется, удивил архиепископа, предполагавшего, что судьба свела его с варваром. И хотя монсеньор Гильдеберт прекрасно владел вендским языком, как, впрочем, и все жители Мерзебурга, но Аристарх разговор с ним начал на латыни.

- Я слышал, что ты, благородный Аристарх, долго жил в Константинополе?

- Это правда, - подтвердил посол киевского князя. – С тех самых пор я и ношу титул ромейского патрикия.

Монсеньор Гильдеберт с интересом прочитал письмо каган-бека Аарона, предназначенное для короля Генриха, и выслушал длинный перечень обид, чинимых киевским и новгородским купцам в портах, подконтрольным саксонским легатам.

- Я признаю правоту большинства твоих претензий, патрикий, и очень сожалею, что болезнь короля Генриха помешала твоей с ним встрече. Тем не менее, я обещаю, что передам письмо каган-бека и пожелания князя Ингера либо королю Генриху, либо герцогу Оттону, его наследнику. К сожалению, мы не всевластны на побережье Варяжского моря, как ты уже, вероятно, успел заметить, благородный Аристарх. Мятежи сотрясают некогда мощную Франкскую империю, мешая нормальной жизни и взаимовыгодной торговле.

- Но мне кажется, монсеньор Гильдеберт, что веское слово великого князя Ингера могло бы поспособствовать мирному разрешению конфликта между славянскими князьями и королем, - высказал свое мнение по щекотливому вопросу Аристарх.

- Вне всякого сомнения, - вскинул склоненную было голову монсеньор Гильдеберт. – Ты, вероятно, успел уже заметить, патрикий, в сколь сложном положении мы сейчас находимся. Состояние короля Генриха таково, что не оставляет никаких надежд на его выздоровление. У герцога Оттона много врагов и скрытых недоброжелателей. Недоброжелатели Оттона подбивают к смуте славянских князей и франкских сеньоров. Восточно-франкское королевство, воспрянувшее было под заботливой рукой Генриха Людольфинга, рискует утонуть в кровавых усобицах. Не думаю, что наша слабость пойдет на пользу великому князю Ингеру, каган-беку Аарону и императору Роману. И я очень рассчитываю на твою поддержку, благородный Аристарх.

- И чем же я могу помочь тебе, монсеньор, и королю Оттону?

- Мы собираемся пригласить в Мерзебург славянских князей, дабы заключить с ними полюбовное соглашение, - пояснил архиепископ. – А гарантом этого соглашения мог бы выступить князь Ингер в лице своего посла благородного Аристарха. В этом случае мы сделаем все от нас зависящее, чтобы купцам с Востока впредь не чинилось никаких препятствий на подвластных королю Оттону землях.

Вообще-то королем в этих землях был пока что Генрих, но Аристарх не стал пенять монсеньору Гильдеберту на неточность. Все могло измениться в течение ближайших дней, и они оба, посол и архиепископ, это отлично понимали. Конечно, Аристарх слегка превышал полномочия, данные ему великим князем Ингером, но с другой стороны, почему бы не поспособствовать установлению мира и согласия на этих землях, страдающих от многочисленных усобиц. В конце концов, что выиграет Русь, если безумцам Рулаву и Олегасту удастся развязать войну с саксами? Да ничего! Зато торговле Киева и Новгорода с Европой будет нанесен огромный ущерб. Пострадают, между прочим, интересы и самого Аристарха, и его многочисленных коммерческих партнеров.