Эн Варко - Повелители драконов. Книга 2. Пронзая ветер

— Твоя живость ума радует, — хохотнул Уоросс, — и лишний раз доказывает, что в тебе есть наша кровь. Лани на самом деле ничем не рискует. Небольшая замена одной пленницы на другую останется некоторое время незаметной. А когда ты расскажешь Короссу, кто на самом деле находиться в застенках Дома Страха, он найдет способ свою сестрицу образумить и освободит Лани. Коросс всегда славился тем, что делал все возможное для защиты своих людей. За это слуги Дома Страха его обожают и готовы идти за ним и в огонь, и в воду. У эгоистичной Тантоссы не будет шансов против него.

— Коросса не будет в городе до Совета Правителей, — сообщил Уороссу Шут.

Тот ненадолго задумался.

— Совет собирается через четыре дня. Моя сестра томиться в темнице приблизительно столько же. И с ней пока ничего непоправимого не случилось. Все удобства в помещении, трехразовое питание — вполне можно себе немного пожить. Неужели, Лани, ты мне откажешь в этой маленькой просьбе?

Было странно видеть в глазах гордого правителя столько боли и мольбы. У Ланетты невольно навернулись слезы на глазах.

— Не соглашайся, Лани. Он блефует.

— Там твоя мама, Линь, — тихо произнесла девушка. — А потом, неужели вы с Короссом меня оттуда не вытащите?

Шут отвернулся, ничего не ответив.

— Я согласна, Уоросс.

Огневолосый, просияв, схватил руку девушки и почтительно поцеловал.

— Спасибо, Лани. Я твой вечный должник, чтобы из нашей затеи не вышло. И раз, мы обо все договорились, давай с этого времени на «ты». И, кстати, отдайте Тусту свое оружие. Мне не нужны сюрпризы. Вам не стоит волноваться. В кампании таких замечательных парней, как мы, оно вам точно не понадобится. Поверьте, мы вас будем беречь, как зеницу ока, а как только мы минуем Катакомбы, клянусь Силой, мы вернем вам ваше оружие.

Взглянув на мрачного Шута, Ланетта неохотно протянула свой Зоркий, радуясь, что Хитрый, как обычно, остался незамеченным.

Они спускались довольно быстро. Уоросс и его люди оказались хорошо подготовлены к этому походу. Шарообразные митрильские светильники, прикрепленные к шлемам, давали ровный свет, освещая все закутки мрачного подземелья. Шут и Лани прихватили с собой по связке факелов, закрепив их у себя за спинами. Это доставляло определенные неудобства. Особенно когда приходилось преодолевать узкие расщелины, втискивая себя все глубже в тяжелые пласты земли. Уоросс вначале пытался возражать, говоря, что света митрильских светильников вполне достаточно, но Шут был непреклонен.

— Все необходимое несем с собой. Или мы с Лани идем своим ходом, но с факелами, или вы тащите нас на себе.

Они петляли по земляным коридорам, местами с обвалившейся землей, пока не находили более-менее подходящую трещину в полу, по которой можно было спустится на более низкий уровень. Шут, успевший по дороге похвастаться Лани, что у него безошибочное чувство ориентации, утверждал, что они двигаются в сторону центра города. И если Уоросс и его люди явно спешили, то Шут подчеркнуто не торопился и не позволял Лани бежать вслед за отрядом, пользуясь любым моментом, чтобы передохнуть.

Однажды она пыталась попенять ему, что возможно его мама сейчас страдает, на что Линнок пожал плечами.

— Я не сторонник добрых дел под прицелом арбалета. А этот рыжий родственничек не внушает мне никакого доверия. Ты лучше береги силы, Лани, — сказал он ей негромко. — Эти парни в момент могут восстановиться, хлебнув пару раз из своих флаконов. У нас такой возможности нет. А мы должны будем очень быстро сваливать, когда представиться такая возможность.

Но удобного случая, которого так ждал Шут, все не было. Замыкающий отряд Туст постоянно держал их на прицеле.

Хуже всего были трещины в земле. Ланетта всегда спускалась по ним перед Шутом. А потом она переминалась с ноги на ногу, глядя на мелкие камушки и пыль, которые выбрасывала расщелина, тоскливо ожидая когда, наконец, следом появиться Шут. Без моральной поддержки друга ей было крайне трудно выдерживать грозные взгляды горящих нетерпением слуг Уоросса. Минуты, когда сначала в два захода Шут спускал связки факелов, а потом уже появлялся сам, превращались для нее в часы. Сам Уоросс, хоть и не говорил ей ни слова в осуждение, своим лихорадочным вышагиванием взад-вперед, нервировал еще сильнее. В результате Ланетта чуть не плакала от облегчения, когда, наконец, появлялись сначала ноги ее друга, затем туловище и в заключении чумазое зеленоглазое лицо, которое всякий раз ободряюще подмигивало ей.