Маргарита Блинова - Одиночка

Сон. Это только сон!

Даже если на секунду предположить, что я действительно каким-то образом попала в мир демонов, а задавшая мне трепку лаэра — жена Курта, то остается непонятным, как Элизабет Дамир могла узнать о том, что ее муж ей изменил. К тому же со мной!

Сон, Яблокова. Это был просто сон!

Под стук перепуганного сердца я подхватываю со стула оставленную лаэрдом рубашку и по-хозяйски натягиваю на свое голое тело.

В доме всего две ванные — на каждом из этажей. Можно, конечно, спуститься вниз и не рисковать, но разгуливать голышом по дому в одной только рубашке Курта — чревато осложнениями.

И что с того, что все спят? Я же самая великая удачница в мире. И, значит, шанс нарваться на проснувшихся охранников или Микаэля высок, как никогда.

Хотя чего это я переживаю? Курт явно дал понять, что хочет серьезных отношений.

— Любимая… — Курт сердито ворочается, притягивает мою подушку к своей груди и крепко обнимает руками, закидывает ногу. — Любимая…

Смотря в невероятно довольное лицо лаэрда, не могу сдержать улыбку.

Меня так и тянет запрыгнуть на кровать и бесцеремонно растолкать этого сильного мужчину, чтобы он меня утешил и прогнал все дурные мысли, оставшиеся после кошмара, но я стою на месте и любуюсь им, словно дорогим произведением искусства. Какой же он красивый, когда спит, когда его волосы торчат в разные стороны, а на губах блуждает счастливая улыбка.

Интересно, что ему снится?

— Бет… — неразборчиво шепчет лаэрд, еще сильнее прижимая подушку к груди.

Я замираю. Улыбка медленно покидает мое лицо, а тело словно каменеет.

Брось, Яблокова! Тебе просто послышалось!

Этот дурацкий сон, непонятная лаэра… Нет, тебе точно послышалось. Ты только что сама о ней думала, поэтому и проинтерпретировала…

— Бет… — шепчет Курт, и в его голосе столько нежности и страсти, что я непроизвольно зажимаю ладонями себе рот, чтобы удержать рвущийся наружу всхлип.

— Бет, любимая…

Я закрываю глаза и беззвучно плачу.

Как? Как я могла быть такой наивной? Он же никогда не скрывал, что любит ее. Любит все эти пять лет и даже те полгода, которые мечтал обо мне.

Нет, этого не может быть! Он был так искренен на кухне, когда признавался в своих чувствах.

Был искренен…

Но, может, он и не обманывал. Может, он просто любил не меня?

Очень некстати вспоминаются слова Микаэля, произнесенные на кухне: «Он видит в тебе Бет».

А что, если Курт действительно видел во мне свою бывшую?

Я вспоминаю снимок этой женщины, что показывал Мик.

Насколько мы похожи?

Обе зеленоглазые брюнетки, и телосложение у нас примерно одинаковое. Правда, я немного ниже ростом, но лаэрд легко исправил это высотой каблуков, которые так настойчиво подбирал для меня в магазинах.

Стиль у нас тоже разный: она — утонченная леди, а я — пацанка.

Вспоминаю подобранный Куртом для меня гардероб и опять захлебываюсь в очередном всхлипе. Он ненавязчиво менял меня, подгоняя под идеал, имя которому Элизабет.

Как же так?

Я качаю головой, все еще продолжая зажимать себе рот руками, чтобы удержать рвущиеся из глубины души всхлипы боли.

Как же так?

— Бет… — шепчет Курт, и я вздрагиваю словно от пощечины.

Ну что ты раскисла, Яблокова? Не ожидала?

Это реальность, а не глупая розовая сказка.

В жизни нет титров и строчки: «Happy end». В жизни мужчина, от которого ты без ума, шепчет имя своей бывшей жены в постели с тобой.

Дура! Какая же я дура!

Сжав зубы, зло вытираю ладонями мокрые от жгучих слез щеки и бегу прочь из спальни.

Жалобный скрип ступенек сопровождает каждый мой шаг, а голые ступни обжигает прохлада деревянного пола, покрытого толстым слоем лака. Не замечая ничего вокруг, я концентрируюсь только на одной цели — дойти до душа и поскорее смыть с себя ощущения от его лживых объятий и поцелуев.

Прохладная вода заставляет меня дрожать от холода и покрываться мурашками, но я мужественно терплю. Терплю, потому что проще концентрироваться на холоде, чем на раненом сердце.

Завернувшись в голубое махровое полотенце, поскорее пробегаю мимо зеркала, висящего над раковиной, и понуро бреду в свою комнату на первом этаже.

Окидываю взглядом пустую спальню и горько усмехаюсь.

Знай свое место, Яблокова.

Постель Курта навсегда занята Элизабет. Впрочем, как и его сердце…

Пытаясь хоть немного согреться, я прямо в полотенце заползаю под одеяло, сворачиваюсь калачиком и кусаю губы.

Как быть дальше?