nadiya black: Больше чем жизнь

— Гермиона, нам надо поговорить.

— Я тоже так думаю, - быстро согласилась она.

— Я хотел извиниться за то, что вломился к тебе вчера. Прости. Но клянусь, что ничего не видел. – Он усмехнулся, заставляя Гермиону смущенно покраснеть. Хотелось побыстрее покончить со всеми этими объяснениями.

— Да ладно, забудем об этом, – произнесла она слегка дрогнувшим голосом. – Хотя должна предупредить тебя, Гарри. Если сделаешь так еще раз, непременно получишь в глаз.

Он рассмеялся и приобнял ее за плечи. Ему вдруг стало так легко оттого, что они все–таки помирились и обо всем поговорили. Но спокойствие длилось недолго.

— Нет, ну вы только посмотрите на это: наш Великий Избранный и Главная заучка Хогвартса обжимаются по углам, надеясь, что никто не застанет их за этим занятием! – Ледяной голос, в котором сквозила насмешка и безграничное презрение, без всяких сомнений принадлежал Драко Малфою. Он приближался к классу своей обычной вальяжной и неспешной походкой. Его губы растягивала настолько отвратительная усмешка, что не возникало сомнений – он чрезвычайно доволен произнесенной только что издевкой. Жаль только, что кроме его верных шестерок в лице Кребба и Гойла, ее больше некому было оценить.

Гарри медленно убрал руки с плеч Гермионы. То, насколько Малфой искажал реальность своими гнусными словами, просто неописуемо выводило из себя. Гермиона почувствовала, как он напрягся. Ей это совсем не понравилось.

— Если честно, Малфой, я думал, что ниже той дыры, в которой ты валялся, падать уже некуда, – тихо заговорил он, не сводя глаз с ухмыляющегося слизеринца. – Но ты только что доказал нам обратное. Очень гордишься тем, что выучил за лето пару новых гадостей, а, Малфой?

Драко раздраженно фыркнул.

— Сейчас же извинись перед ней.

— Отправляйся на хер, Поттер, и не подумаю.

Гарри резко дернулся к Малфою.

— Нет, не надо этого делать! – В голосе Гермионы сквозила плохо скрытая паника. – Он не стоит того, и мне совершенно наплевать на все его слова! – Она с ненавистью взглянула на Драко и схватила Гарри за руку.

— Правильно, правильно, Грейнджер. На твоем месте я бы тоже не отпускал его от себя ни на шаг. Ведь очевидно, что это твой последний шанс. Потому что трудно найти еще одного подобного неудачника, способного позариться на тебя и твою грязную, мерзкую, и отвратительную кровь. Хотя. - Драко сделал вид, словно вспоминает о чем–то, - мы же забыли про малыша Уизли. Я так понимаю, Поттер, вы с ним трахаете ее по очереди.

Гермиона не успела ничего предпринять.

Кулак Гарри встретился с челюстью Малфоя с такой силой, что тот едва устоял на ногах. Из его губы засочилась кровь, он явно был обескуражен тем, что Поттер так быстро перешел от слов к наступлению. Кребб и Гойл уже дернулись в их сторону, и тут Гермионе стало ясно, что теперь им точно настал конец. Потому что если с одним Малфоем еще можно было справиться, то две его слизеринские гориллы представляли собой немалую угрозу. От неожиданности она сначала даже не вспомнила о волшебной палочке, но это продлилось недолго. Гермиона нервно вытащила ее из сумки:

— П ротего! – прокричала она.

Теперь от общества ненавистных слизеринцев их отделял плотный щит. Честно говоря, она была не уверена, что Малфой просто так сдастся. Но, к ее удивлению, именно это он и сделал.

— Уходим отсюда. Но не думай, Поттер, что это, – он многозначительно посмотрел на него, – просто так сойдет тебе с рук!

Гермиона сдавленно всхлипнула. Она и в самом деле очень сомневалась, что Малфой так просто возьмет и оставит его в покое после того, что здесь произошло. Скорее уж, он придумает что–то поистине гадкое, чтобы заставить Гарри заплатить за его унижение.

Вечером Гарри сидел в гостиной Гриффиндора, рассеянно листая журнал по квиддичу. Гермиона отправилась за Роном, чтобы забрать его из больничного крыла, а Джинни сидела рядом и напряженно молчала уже где–то полчаса. Это было странно, особенно для нее, но Гарри все никак не мог успокоиться и думал лишь о том, что за ужасные оскорбления Малфоя он врезал ему не достаточно хорошо.

Конечно он знал, что поступил глупо, и что ему не следовало решать проблему подобным образом. Но это было сильнее него. Никто не имел права оскорблять Гермиону. Он сам не понимал, почему это имеет для него такое большое значение. Да и, по правде говоря, уже не пытался понять.

Отложив журнал в сторону, Гарри перевел взгляд на Джинни. По ее сжатым губам и рукам, стиснутым в кулаки, и напряженному молчанию он понял, что что–то снова случилось. Гарри знал, что лучше не трогать ее сейчас для своей же безопасности, но все–таки не сдержался: