Кристофер Сташефф - Чародеи [Побег. Чародей поневоле. Возвращение короля Кобольда]

Тогда присоединился Уайти, подхватил припев — послышалось спокойствие, грусть и удовлетворение одновременно по поводу того, что старые дни миновали, но, как и должно было случиться, это неизбежно. Потом снова запела Лона, напоминая, что все это обновляет человека, а где-то там, на удаленных планетах, под солнцами, невидимыми с Терры, жизнь прежняя…

Потом снова припев — что все это прошло — и другой куплет, другая планета, еще сотня, и каждая приветствует человека своей первобытностью, где он разрушает природу, воздвигает вокруг себя частоколы; потом припев, и наконец, последний куплет, пронизанный триумфом — понемногу планеты снова зарастут лесом, — порождением жизни…

Дар затаил дыхание. Как он мог считать эту поэму великолепной, прочитав ее, но не слыша музыки?

Потом клавиатура издала громкий звук, и они снова начали петь непристойную песенку. Так и пели они — немного поэзии, потом снова веселая песенка, заставляя слушателей постоянно удивляться. Когда Уайти наконец взмолился, чтобы публика дала ему возможность выпить, Дар вместе с остальными вскочил на ноги и, громко хлопая, закричал: „Еще! Еще!“ Потом Лона и Уайти подошли к столу — она раскрасневшаяся и сияющая, он улыбающийся. Дар почувствовал себя как-то неловко.

— Садитесь, садитесь! — Уайти жестом показал ему на стул. — И премного вам благодарен, молодой человек. Это самая высокая похвала певцу… что вы забываетесь, слушая музыку.

Лона ничего не сказала, но ответила взглядом, от которого у Дара кровь прилила к вискам.

Подошел официант и поставил перед певцом наполненные до краев стаканы.

— Поверить не могу! — воскликнула Сэм. — Я бы ни за что не поверила, узнав, что такой великий поэт играет в тавернах… но я слышала, как вы поете! Теперь я верю!

— Ну… мне приятно, что я остаюсь сам собой, — ответил Уайти, и глаза его заблестели. — И я действительно поэт!.. но „великий“? Нет, определенно нет!

— Пусть вас не смущают его слова, — успокоила Лона Сэм. — Для него это своего рода обида.

— Но что вы тут делаете, почему играете в какой-то забегаловке на забытой богом планете?

— Ищу глоток свежего воздуха. — Уайти поджал губы. — Знаете, в барах на Терре слишком изнеженная публика, поэтому приходится кормить их, так сказать, только поэзией. Да и слушать как следует они не умеют… они просто используют тебя в качестве приятного фона, а сами тем временем праздно проводят время. И только скажи слово о политике — бац! — и ты уже за дверью! Они стали изнеженными, они утратили всякую надежду, и самая развеселая песня не поднимает им настроения! И чем дальше от Солнца, тем острее ощущается жизнь… но даже здесь уже умудрились утратить живое неподдельное чувство радости и удивления. Людям хочется сидеть за толстыми стенам, жевать толстый кусок мяса. Им уже не хочется слушать об охоте на драконов.

— Ты прав, — согласилась с ним Лона, — но ты уже не молод, дедушка.

— Это так, не спорю, — Уайти кивнул. — Вот почему мне нужно искать жизнь и свежесть.

— Но я-то свежа, — заметила Лона, — и полна жизни, в этом нет сомнения! Дай мне хоть малейшую возможность побыть декаденткой, дедушка… совсем маленькую!

Уайти вздохнул и хотел было ответить, но тут вмешался огромный тип, шести футов в длину и три в ширину, с маленькими бегающими поросячьими глазками и отвисшей челюстью. — В чем дело, певец? Не нравится прогресс?

Глаза Уайти блеснули. — Прогресс? То, что у вас больше товаров, еще не означает, что душа ваша стала лучше!

— Да кто ты такой? Исповедник моего отца? — Огромная ручища сгребла Уайта за ворот и приподняла со стула. — Противный старикашка! Сначала болтаешь о политике, а теперь еще и о религии! Да я тебя щас по стенке размажу!

— Давай, — прокряхтел Уайти, — только попробуй!

Здоровяк уставился на нею, потом глазки его сузились и он зарычал.

Уайти со всей силы ударил его по локтю.

Здоровяк отпустил его, завыв от боли, и ему на помощь подоспело еще двое детин, готовых накинуться на Уайти. Кто-то скинул Дара со стула и ударом в челюсть сбил с ног. Он со всего маха ударился о крышку стола и осел, моргая — сквозь звон в ушах едва различался приближающийся дикий рев. Большинство постояльцев повскакивали со своих мест и стали пробираться к выходу. Горстка здоровяков пыталась окружить Уайти, но отеле Марко вдруг издал вопль и стал хватать их за воротники и отшвыривать от Уайти. Те, кто возвращались обратно, получали от Уайти резкие удары под дых.