Кристофер Сташефф - Чародеи [Побег. Чародей поневоле. Возвращение короля Кобольда]

— Что? — Колдунья аж вся затряслась от переполнившего ее негодования. — И ты еще осмеливаешься говорить мне это? Ты, который вытянул из меня все…

— Мне уже доводилось слушать твои кошачьи концерты, — сказал Гейлен, покраснев. — Избавь мои уши от подобного на этот раз. Говорю тебе, как говорил уже неоднократно: человеком нельзя распоряжаться по своему усмотрению. Я ничего тебе не должен. Я сам по себе и принадлежу только себе и никому более. Я никогда не доверял свою жизнь женщине, и уж тем более тебе!

— Да, конечно, никогда! — взвыла старуха. — Ты был предназначен только для меня, еще до того, как ты родился или я появилась на свет; еще до того, как Бог сотворил этот мир. Это так же очевидно, как то, что ночь сменяет день! Ты был предназначен мне, потому что ты колдовской крови, как и я, и одного со мной возраста! Твои печали, твои радости — они и мои…

— Ну, уж нет! — рявкнул колдун.

— Нет? Да! Каждое твое желание, каждый грех схожи с моими, хотя и запрятаны далеко!..

Голова Гейлена опустилась на грудь. Глаза Агаты заблестели от возбуждения. Она шагнула вперед.

— Да, ты сам по себе, Гейлен, ты скрыл все свои сокровенные желания и помыслы глубоко в сердце, желания наслаждений, порожденных телом, которых я никогда не стыдилась, ты прячешь, скрывая даже от себя! Ты на многие годы спрятал себя от жизни. Но в мыслях ты, как и любой живой человек, грешен. Трус! Ты боишься сам себя. Ты такой трус…

— Трус? — Гейлен попятился, потом грустно улыбнулся. — Ну, это ругательство я уже слышал. Ты придумай что-нибудь поновее, Агата. Когда ты была моложе, ты прибегала к более обоснованным аргументам, называя меня трусом.

— Трус! — воскликнула Агата. — Ты трус, потому что ты боишься людского мнения. Ты, кто кричит о несостоятельности всего мира вне стен Темной Башни; ты, кто проклинает людей, высмеивая их, — ты боишься их мнения, и тебе хочется, чтобы они считали тебя святым!

Лицо Гейлена вытянулось, глаза округлились.

— Святой! — выкрикнула Агата, показывая на него пальцем. — Святой Горячей Крови! Святой, который так же грешен, как и я! Даже больше! Да, больше, потому что из страха ты оттолкнул меня от себя, ведь ты мой по праву, старый Гейлен! Именно тебя Бог послал мне, чтобы ты стал моим мужем. Тебе это было предназначено задолго до того, как твоя мать встретилась взглядом с твоим отцом! Ты обязан был стать моим, но ты поступил как трус и спрятался от меня!

Гейлен смотрел на нее затуманенным взглядом, потом плечи его распрямились, и он вздохнул.

— Я принимаю только те ругательства, которые заслужил.

Агата поджала губы.

— Ты должен признать и это! — Потом она одарила его кислой улыбочкой. — Нет. Он имеет в виду то, что уже спасал мне жизнь раз шесть, если не больше, поэтому именно он виноват в том, что я еще живу и проклинаю его. — Она гордо вскинула голову. — И теперь вы сами можете убедиться, что он слабовольный, потому что ничего не может с собой поделать и спасает нас, колдуний. Ведь в глубине души он не такой, каким хочет казаться, когда заявляет, что его не волнуют ни крестьяне, ни мы — колдуньи. Да, он наш защитник и наш спаситель. Он всегда приходит на помощь волшебницам: многие из нас давным-давно бы умерли, если бы не он. Он просыпается среди ночи, если с нами случается какая-нибудь беда. Он может преспокойно наблюдать за страданиями крестьян и знати, но не колдуний, потому что они не причиняют ему зла, как люди, которые хотят его сжечь. Колдуньи относятся к нему по-доброму. И он не может ничего поделать с самим собой и спешит на помощь всякий раз, когда получает сигнал опасности. — Она отвернулась. — Вот такой он у нас добродетельный и жалостливый…

— Но при этом я никого не люблю, и никто не любит меня, — гордо заявил старик. — Я никому ничего не должен. Я сам по себе.

Старая Агата разразилась смехом.

— Э… да, — произнес Род. Схватка, похоже, чуть стихла, и Роду хотелось побыстрее уйти отсюда, пока она не возобновилась с новой силой. А так как Гейлен снова нахмурил брови, надо было торопиться. — Да… спасибо за то, что спасли нас, Гейлен, — сказал он. — Но, извините, нам пора, нужно возвращаться в Раннимед… не так ли, Гвен? — Он задумался, потом снова обратился к колдуну: — Я не думаю, что вы захотите составить нам компанию?

Агата подняла голову, в глазах ее вспыхнул огонь.

— Благодарю вас за подобное предложение, — сказал старик, не скрывая иронии. — Но боюсь, что мне придется отказать вам.

— Да, конечно, извиняешься! — Агата сплюнула. — Безусловно, ты самый вежливый из всех, кого мне доводилось знать.