Маргарита Дорогожицкая: Грибная красавица(СИ)

- Ваша честь, я не знаю. Я могу идти?

- Иди, - равнодушно сказал отец Валуа, но возле двери пригвоздил меня неожиданным вопросом:

- Ты с ней спишь?

Я замер на мгновенье, потом развернулся и возмущенно ответил:

- У меня нет никаких! никаких дел с девицей Хризштайн!

- Вот как? - протянул задумчиво судья, внимательно разглядывая меня. - Жаль. По опыту знаю, что женщина будет так стараться всего в двух случаях. Либо ради любовника, но ты утверждаешь, что это не так.... Либо если у нее есть своя выгода в этом деле. Так что же мне думать, а? Какая выгода девице Хризштайн от того, что ты войдешь в городской совет? Уж лучше бы ты с ней спал, право дело!

- Понятия не имею. Чтобы она не задумала, у нее ничего не получится. После этого дела я намерен подать прошение о переводе!

- Которое будет отклонено... - рассеянно проворчал судья, разыскивая очки на столе в кипах бумаг. - Да где же они? Голос Святого Престола обязательно должен быть представлен в городском совете, пусть даже его будет представлять такой молодой дурак, как ты. Девица Хризштайн ведь приложила руку к происходящему сегодня в зале суда?

Я молчал, проклиная Лидию про себя.

- Чтобы от тебя не потребовала эта девица, держись с ней осторожно. Иди.

Я помедлил возле двери. Отец Валуа, один из ордена Пяти, воплощение мудрости и власти церковной, неужели он?...

- Ваша честь?... - судья вопросительно взглянул на меня. - Вы ведь хорошо разбираетесь в людях? Неужели вы не заметили... - с языка уже был готов слететь опрометчивый вопрос, но я остановился в последнюю секунду. - Не заметили, что Лидия... Что мне от нее ждать? Я не хочу иметь с ней никаких дел!

Судья подошел ко мне и похлопал по плечу.

- Она расчетлива и умна, но за тобой вся мощь Святого Престола. И да, я заметил, как она смотрит на тебя. Мой тебе совет - переспи с ней. Тогда будет легче ее контролировать. Только смотри, сам не влюбись. Думай головой, а не другим местом. - И судья довольно фамильярно тыкнул меня вниз живота.

Я вышел из кабинета судьи совершенно растерянным. И даже не от такого откровенного цинизма церковника. Неужели он не заметил? Она сидела перед ним, давала показания, паясничала и играла на публику, а он не заметил! Ладно, остальные церковники, но он! Он же должен был заметить, что она безумна...

Она

Их долго не было. Я бы с удовольствием понаблюдала за тем, как судья будет решать проблему с письмом, но увы. Такие вот развлечения теперь пожалуй единственное, что мне остается. Особенно эмоции красавчика. Он наконец вернулся в зал суда, на его лице смешалась целая гамма чувств: растерянность, злость, недоумение и кажется разочарование. Странное дело - эмоции других людей я могла почуять, только когда на меня накатывал приступ. Но вот чувства красавчика, особенное сильные, я иногда ощущала и в нормальном состоянии. Поэтому меня так тянуло к нему. Скоро последняя петля ляжет на положенное место, и я смогу насладиться полной картиной, сотканной из узора интриги.

Меня, тринадцатилетнюю сорвиголову, заперли в холодном каменном монастыре, вырвали из привычного вольного уклада жизни, заставили зубрить молитвы и читать жизнеописания святых заступников.А потом наставницаКамаргу придумаладля меня настоящую пытку. Оназаставиламеня плести кружева, занятие, для которого требуется усидчивость, кропотливость и главное терпение! Петли сползали, нити запутывались, я злилась, рвала нить, ломала спицы, швыряла рукоделие в мастерицу, которая терпеливо сносила мои выходки. Ее кротость бесила меня больше всего, приступы бессильной ярости накатывали на меня так, что я бросалась с кулаками на бедную женщину. Потом объявила голодовку. После недели отказа от пищи я так ослабла, что не смогла бы ложку поднести ко рту, даже если бы захотела. И тогда ко мне в келью заглянул повар.Ядаже не знаю, как его звали. Он был просто безликим кухарем намонастырскомдворе, готовил и обслуживал трапезы послушников и сановников.

Он принес с собой нож инескольколуковиц. Сел ко мне на кровать, посмотрел на меня исподлобья и сказал:

- Юная вояжна, вы не спите, я знаю.

Он подвинул к кровати столик, ловким движением разрезал луковицу пополам и начал очень быстро, но тонко и ровно нарезать половинки на мелкие кубики, продолжаяпри этомговорить.

- Я был когда-то на вашем месте. Меняотдалав монастырь родня. Лишний голодный рот в семье. Я бесился, как вы сейчас.Меня отправили на кухню, помогать кухарю. Заставили резать лук, от которого разъедало глаза. Я ненавидел семью, ненавидел лук, ненавидел всех вокруг. А когда ненавидишь что-то делать, у тебя ничего толкового и не выйдет. Пока однажды...