Константин Дадов - Жрец поневоле-2

«Слишком медленно».

Таково было мое заключение, когда один из клубков, все же успел выбраться наповерхность, прежде чем земля сомкнулась. Не давая противнику опомниться, рывком сближаюсь с жертвой, и вонзаю прямо в распахнутый рот маски клинок «Рельсы», напитанный чакрой молнии. Только вот зря я расслабился, в предсмертной агонии, несколько нитей словно копья, вонзились в мое тело.

— Ррр! — Создаю «ауру огня», испепеляя все на два метра вокруг себя.

К сожалению, вместе с телом врага, пострадала и моя одежда, так что когда огонь погас, я остался стоять абсолютно голым, зато с мечом в правой руке, и несколькими новыми шрамами на теле. Влив побольше энергии в бъякуган, осматриваю пространство в поисках последней головы Какудзу. Искомый источник энергии обнаруживается достаточно быстро, и находился он уже на расстоянии трех километров севернее, и лишь увеличивал расстояние между нами.

— Что ж, беги малыш. Надеюсь в нашу следующую встречу, ты продемонстрируешь что ни будь более интересное. — Жажда битвы отступила, как только был уничтожен четвертый клубок черных нитей, и теперь мне ничто не мешало трезво оценить минувший бой. — Эх… одежду жалко.

На тренировочном полигоне, расположенном на территории клана Нара, широким кругом стояли дети от пяти и до десяти лет. Некоторые из них учились в академии ниндзя, другим еще только предстояло туда поступить, но все они, каждый день были вынуждены тренироваться под присмотром старейшин и старших родственников, (дядей, братьев, родителей).

Сейчас, на импровизированной арене, стоял парень лет восьми, (одетый в черные футболку и шорты, а так же в сандалии). Аккуратно уложенные короткие черные волосы, тонкие черты лица, и уже в столь юном возрасте начавшая проявляться мускулатура, привлекали к нему взгляды девочек. Однако, сейчас, всегда высокомерное лицо, выражало опаску, постепенно перерастающую в откровенный страх перед противником.

Напротив первого мальчика, в боевой стойке замер паренек лет семи на вид, (на деле же, ему только недавно исполнилось пять). Длинные черные волосы, свободно спадали на спину, плечи и лицо, но они не могли скрыть оттопыренные уши, широкий лоб, крючковатый нос с горбинкой на переносице, а так же массивные надбровные дуги, выпирающие вперед и имеющие несимметричную форму. Черные глаза, словно две дыры в бездну, смотрели с холодным безразличием, что совершенно не вязалось с улыбкой, обнажающей клыки, чуть более длинные чем у других людей.

Мальчик был невысок, но его руки, (более длинные чем у ровесников), были обвиты жгутами толстых и крепких мышц, на сутулой спине просматривался горб, и только ноги ничем особенным не выделялись.

— Начали. — Взрослый мужчина, сегодня исполняющий роль тренера, махнул рукой и отступил в сторону.

Старший из детей, попытался закончить бой быстро, и рванув вперед, с размаху ударил правой рукой. Его противник, продолжая улыбаться, отклонил кулак несущийся прямо в лицо левой рукой, затем чуть сместил свой корпус, и нанес удар правой рукой прямо в живот, для усиления используя инерцию своей жертвы. А дальше, в течении пары секунд, мальчик с длинными волосами и откровенно уродливым лицом, дважды ударил в грудь, один раз в висок, и завершил спарринг врезав согнутым коленом по нижним ребрам.

— Стоп. — Поспешный выкрик тренера, остановил избиение. — Победил Каге.

Противник названного ребенка, с глухим стоном повалился на землю, где сжался в клубок, стараясь усмирить боль в ушибах.

— Теперь мне разрешат пойти в академию? — Все еще продолжая улыбаться, вежливо обратился к старшему соклановцу победитель.

— Это решат старейшины. В любом случае, завтра тебе объявят их решение.

— Благодарю… наставник. — Мальчик поклонился, а затем неспеша зашагал прочь с полигона.

Никто не попытался его остановить, так же как никто не спешил с поздравлениями. Дети откровенно побаивались замкнутого, жестокого Каге, а взрослых устраивало то, что он не требует к себе особенного внимания.

Зайдя в дом и закрыв за собой дверь, я наконец облегченно выдохнул, и устало привалился плечом к стене. Пусть у меня и взрослое сознание, (прожившее уже две жизни), но ощущать на себе неприязненные взгляды вроде бы родственников, довольно неприятно.

Сняв обувь, прохожу на кухню, где на столе, (как всегда в это время), меня дожидается уже остывший обед, состоящий из большой тарелки лапши с зеленью и тонкими полосками мяса, а так же чай с сдобной булочкой. При виде этой скромной еды, на губах заиграла почти настоящая улыбка, а в душе заворочалось нечто, что можно было назвать чувством вины.