Диана Удовиченко: Имперский ястреб

– За мной, сударь! – повторил он и кивком указал на злополучную карету, которая, остановилась шагах в двадцати от меня.

Пришлось, проклиная свою невесть откуда взявшуюся резвость и мысленно моля о заступничестве всех богов Аматы, плестись за каменнолицым к черному экипажу, который теперь казался зловещим и опасным. Детина вежливо подсадил меня и плотно захлопнул дверь, оставшись снаружи. Сквозь причудливый рисунок стекла видно было, что он, сложив руки на груди, встал перед каретой, загородив дверцу своей грудью.

Внутри экипаж выглядел гораздо богаче и солиднее, чем снаружи. Его стенки были обиты золотистой тканью. Мне даже сначала показалось, что это – не что иное, как драгоценная эмиратская парча, но я сразу отбросил эту мысль, как безумную. Такую роскошь может себе позволить разве что августейшая особа. А на нее, по моему мнению, сидящий на бархатном диванчике человек ну никак не тянул. Хотя, по всему видно, господин он знатный и богатый: взять хотя бы дорогое сукно его черного мундира. Кстати, тоже без всяких знаков отличия. Человеку, рассматривавшему меня с благожелательным интересом, было на вид лет пятьдесят. Тонкие черты лица, обрамленного небольшой ухоженной бородкой, внимательные карие глаза, благородный нос с горбинкой. Где—то я его видел. Господин жестом указал мне на диванчик напротив, я присел, с облегчением выдохнув: стоять скрючившись в низкой карете при моем росте было не очень—то удобно.

– Вы не поранились? – спросил мужчина.

Голос мягкий, бархатистый, очень приятный. Но чувствуются в нем нотки человека, привыкшего повелевать. Как же его титуловать—то?

– Нет, – кратко ответил я, решив, что лучше проявить невежливость, чем ошибиться. Кто его знает, назовешь его сиятельством, а он какая—нибудь светлость. Может и обидеться.

Впрочем, человек не проявил никаких признаков недовольства, улыбнулся и продолжил:

– Вы сохранили мне жизнь. Назовите свое имя, чтобы я знал, кому обязан чудесным спасением.

– Рик, добрый господин.

Мой собеседник выжидательно приподнял брови и немного помолчал. Так и не услышав продолжения, учтиво уточнил:

– А дальше? Каково честное имя вашего рода?

Ну вот, опять! Как же я ненавижу такие вот моменты! Сейчас меня быстренько выкинут на улицу, наградив на прощанье пинком, чтобы не смел своим худородством марать кареты знатных горожан. Я разозлился и, нагло глядя в глаза вельможи, ответил:

– Бастард. Рик бастард, добрый господин.

Все. Слова были произнесены. Однако, против ожидания, мужчина ничуть не разгневался, а даже, кажется, развеселился.

– Я буду вечно помнить оказанную услугу, Рик бастард. Вы увидите: я умею быть благодарным.

Теперь я застеснялся. Привыкнув к всеобщему презрению, трудно остаться спокойным, когда с тобой разговаривает на равных, да еще и благодарит, такой вот аристократ. В носу защипало, я отвел глаза и, чтобы скрыть смущение, полез в карман, сделав вид, что мне срочно необходимо что—то в нем отыскать. Пальцы натолкнулись на прохладный кружок подаренного дядей филлинга. Прекрасно поняв, какие чувства меня одолевают, вельможа тем временем отвернулся к окну и с интересом изучал голову своего охранника. Я извлек монетку на свет и повертел ее в пальцах. Молнию Тарантуса мне в печенку! Так вот где я видел это лицо! Горбоносый профиль, отчеканенный на филлинге, в точности копировал профиль человека, сидевшего передо мной.

– Ваше императорское величество! – возопил я, прикидывая, как бы ловчее бухнуться на колени в тесном пространстве экипажа. Спасенным оказался не кто иной, как император Галатона Ридриг второй, прозванный в народе Тихим.

– Ну, не нужно, не нужно, Рик! – остановил монарх мой порыв. – Не кричи, лишнее внимание нам не требуется. К тому же, я путешествую инкогнито. Кстати, – нахмурился он, – хотелось бы знать, откуда кайлару стало известно о том, что карета проедет именно здесь, и именно сейчас?

– Ваше…

– Нет—нет, Рик, это вопрос не к тебе. Скорее, к себе…

Император погрузился в глубокую задумчивость. В это время я мучительно пытался решить для себя непосильную задачу: как поступить? Очень хотелось сбежать как можно дальше, но я боялся, что такой поступок покажется Ридригу невежливым. Наконец, он словно очнулся и с улыбкой спросил:

– Где ты живешь, Рик?

– Портовый квартал, улица Старьевщиков, дом дядюшки Ге, – отрапортовал я.

– Очень хорошо, – непонятно чему порадовался император. – Возьми пока это.