Ричард Адамс - Шардик

Он услышал, как позади заворочался верховный барон. Бель-ка-Тразет что-то неразборчиво проворчал, плеснул в лицо пригоршню воды, но с места не сдвинулся. Кельдерек коротко глянул через плечо: барон ошеломленно таращился на тускло мерцающую беспорядочную зыбь у берега.

— Сюда! — громко приказал женский голос.

Бель-ка-Тразет медленно вылез из челна в воду, едва достигавшую коленей, и побрел по направлению к свету. Кельдерек последовал за ним, неуклюже ступая по скользкому заиленному дну. Добравшись до берега, он остановился перед высокой женщиной в плаще с широким капюшоном, скрывавшим лицо. Она стояла совершенно неподвижно, и охотник тоже застыл на месте, не смея нарушить молчание. Он услышал, как позади него вышли на берег слуги, однако высокая женщина не обратила на них ни малейшего внимания, но продолжала пристально смотреть на Кельдерека, словно силясь проникнуть взором в самое нутро его души. Наконец — спустя, казалось, целую вечность — она слегка кивнула, после чего повернулась и продела шест в железное кольцо фонаря. Затем женщины подняли фонарь и направились прочь, уверенно ступая по рассыпчатой гальке. Никто из мужчин не пошелохнулся, пока женщины не отошли шагов на десять. Потом высокая, не оборачиваясь, властно промолвила: «За нами!» — и Кельдерек послушно двинулся следом, держась от них на почтительном расстоянии, как слуга.

Вскоре они стали подниматься по крутому склону к лесу. Кельдереку приходилось цепляться за кусты и траву, но женщины шагали легко и скоро: высокая шла сзади, держа свой конец шеста над головой, чтобы фонарь висел ровно. Все выше поднимались они, все более пологим становился склон, и наконец земля под ногами выровнялась — Кельдерек решил, что теперь уже, наверное, до вершины острова рукой подать. Деревья здесь росли густо, и он больше не видел света впереди. Ощупью пробираясь среди папоротников и наносов сухой листвы, охотник услышал шум водопада, становившийся все громче и громче с каждой минутой, а потом деревья расступились, и он оказался на скалистом выступе над ущельем. На другой стороне, посредине выложенной каменными плитами площадки, рдели угли костра. Этот самый костер, понял Кельдерек, они и видели с реки: зажженный для них путеводный огонь. За ним поднималась в темноту отвесная скальная стена — хорошо различимая, потому что по краям мощеной террасы стояло пять треножников с бронзовыми чашами, над которыми плясали языки прозрачного пламени, желтые, зеленые и голубые. Дыма почти не было, и в воздухе разливался сладкий, смолистый аромат.

Еще большее волнение и трепет, чем пустая терраса с горящими светильниками, вызывало прямоугольное отверстие в скале за ней. Над ним нависал резной фронтон, подпертый двумя колоннами, и Кельдереку почудилось, будто черный проем пристально смотрит на него, как смотрело затененное капюшоном лицо высокой женщины на берегу. Он беспокойно отвел глаза, но все равно — как арестант в переполненном суде — кожей чувствовал, что за ним внимательно наблюдают. Однако, переведя взгляд обратно, он опять увидел лишь пустую террасу, озаренную огнем треножников, и черное отверстие в скальной стене.

Кельдерек приблизился к краю обрыва и заглянул в ущелье. В мерцающей темноте справа он разглядел водопад, низвергающийся не отвесно, а крутым каскадом и исчезающий в глубокой расселине. Рядом с водопадом, в облаках водяной пыли, мокро блестело перекинутое через расселину бревнышко — не толще мужского бедра и грубо стесанное сверху. По нему сейчас шли две женщины, ступая легко и уверенно, как по твердой земле. Бревнышко прогибалось и пружинило под их тяжестью, фонарь раскачивался на шесте, но они двигались с медлительной грацией деревенских девушек, идущих вечером от колодца с полными кувшинами.

Кельдерек осторожно спустился с крутого склона к этому ненадежному мосту и опасливо двинулся по нему, неуклюже переставляя ноги. Бурный водопад обдавал его холодными мелкими брызгами; рев невидимой воды внизу разносился в воздухе дрожащим эхом. Через несколько шагов Кельдерек опустился на колени и пополз по колеблющемуся бревнышку, опираясь на здоровую руку. Он не смел поднять глаза и глянуть перед собой, но неподвижно смотрел на свои судорожно растопыренные пальцы и, кроме них, не видел практически ничего — только текстуру древесины, свиль за свилью, медленно пересекающие поле зрения. Дважды охотник останавливался и напряженно замирал на ходящем ходуном бревнышке, впиваясь ногтями в кору сбоку и тяжело дыша.