Кристофер Голден - Охотники за мифами

Они побежали — если это можно назвать бегом — по глубокому снегу, взметая вихри на бегу. Полицейские орали им в спину. Один спрыгнул с платформы в снег. Оливер не сомневался, что это он — тот, что первым последовал за ними и первым отшвырнул чашку с кофе, кто первым ворвался на станцию.

— Быстрее! — кричала Кицунэ, и, когда она схватила его за руку, ему показалось, что он и вправду движется быстрее и стал проворнее. Возможно, это была игра воображения, а может, виной тому были жар ее прикосновения и сила убеждения.

Рыжий плащ тек по снегу, заметая следы.

Снег!..

Теперь уже не просто ветер взметал снежинки с земли. Ясный декабрьский вечер, полный алмазных звезд, вдруг заволокла серая мгла, и оттуда повалил свежий снег.

Они обогнули паровоз спереди. В свете ярких огней в окошке виднелся силуэт машиниста.

По другую сторону рельсов снег оказался еще глубже, зато за ним был только лес. Чудесный, темный и густой. Полицейские по-прежнему что-то кричали, но их голоса уже заглушались вечерней тьмой и поднявшейся вьюгой.

Оливер и Кицунэ побежали к лесу, и ветер налетел на них, как ураган. Тихий зимний вечер превратился в метель, в настоящее белое торжество. Снежные стены вознеслись со всех сторон. Снег взвивался с земли, снег валил с небес. Оливера пронизал такой холод, что он не мог пошевелиться. Кицунэ схватила его, обняла, закутала в свой плащ, и он ощутил тепло ее меха.

А потом буря подняла их и понесла, качая в колыбели из снега и ветра. Ветер нес Оливера, снег служил ему одеялом. Никогда в жизни ему не было так холодно, как сейчас. Он крепко закрыл глаза, прижался к Кицунэ и вверил себя зимнему человеку и метели, гадая, сможет ли он согреться еще хоть когда-нибудь.

В последние годы сон неохотно гостил в доме Теда Холливэлла. То есть, конечно, он навещал Теда чуть чаще, чем дочь, но в общем старался не задерживаться. Нет, засыпал он довольно легко. Чаще всего — во время одиннадцатичасовых вечерних новостей, как раз между спортом и погодой. Но в половине третьего вдруг просыпался и смотрел в потолок или на пыльную занавеску, заслонявшую от него ночную тьму и мерцающие звезды. О том, что происходило в эти одинокие бессонные часы, он предпочитал не распространяться. По правде говоря, в эти предрассветные часы Холливэллу являлись призраки — фантомные тени людей, которые не умерли, но покинули его жизнь. «Призраки» жены и дочери гостили у него до самой зари. Он обводил комнату взглядом, и память порождала разные образы: вот Джоселина гладит белье перед телевизором, вот Сара прыгает на кровати, как на батуте, вот они с женой занимаются любовью, просыпаются рождественским утром, дружно занимаются генеральной весенней уборкой…

Когда начинало светать, ему порой удавалось подремать еще часок-другой, но в общем спал он обычно не больше четырех часов. Уже давным-давно Холливэлл понял, что его жилище населено привидениями, а главное среди них — он сам: дух, неприкаянно бродящий по коридорам. Да, он мало отличался от привидения. Иногда Тед чувствовал себя в доме как в ловушке, и ему казалось, что он обречен оставаться в нем вечно. Но бывали и такие дни, когда он вдруг чувствовал себя свободным и торопился как можно скорее покинуть этот дом.

Утром понедельника, на следующий день после того, как Теда Холливэлла посылали убивать время у Макса Баскомба, его разбудил звонок шерифа. Часы показывали самое начало девятого.

— Алло?

— Тед, это Джексон.

— Я не буду готов раньше двух, шериф.

В Управлении шерифа округа Уэссекс Тед Холливэлл чувствовал себя как дома. И вовсе не потому, что это было высококлассное и высокооплачиваемое место, — отнюдь нет. Просто настоящая работа с честными людьми, которые заботятся о соблюдении закона. Однако, как бы уютно он себя там ни чувствовал, обычно он не позволял себе так резко разговаривать с Джексоном Норрисом. Этот человек нанял Холливэлла и часто говорил, как благодарен Теду за то, что тот работает у него. Но это не сделало их ни братьями, ни даже друзьями.

Вчера Тед Холливэлл ради шерифа побывал на побегушках у Макса Баскомба, и это пришлось ему весьма не по вкусу. А то, что телефонный звонок разбудил его всего после нескольких часов сна, и вовсе вывело из себя. Но Джексон Норрис словно не заметил раздраженного тона Холливэлла.

— Я знаю, Тед. Прости, но вынужден сказать тебе, что нынче рабочий день опять придется начать спозаранку.

В его голосе прозвучало нечто, заставившее Холливэлла нахмуриться и сесть на постели: