Стивен Эриксон - Память льда. Том 2

— Найдите моих вестовых, сударь. Предупредите офицеров. И сообщите князю.

— Да, Кованый щит. Вы останетесь здесь?

Итковиан кивнул.

— Отсюда хороший обзор. Идите, сударь, прошу вас.

Беклиты уже выстроились кольцом вокруг занятых джидратами укреплений. На солнце поблёскивали наконечники копий.

Оставшись в одиночестве, Итковиан прищурился, глядя на приготовления врага.

— Ну, что ж, вот и началось.

На безлюдных переулках Капастана царила тишина, под чистым, безоблачным небом Остряк шёл по улице Калманарка. Он приблизился к изогнутой стене Лагеря Ульден, отпихнул ногой груду мусора, загораживавшую лестницу вниз, а затем изо всех сил впечатал кулак в крепкую дверь, врезанную в основание стены.

Вскоре она со скрипом подалась и отворилась.

Остряк шагнул в узкий коридор, который под острым углом поднимался обратно на уровень улицы, и через двадцать шагов оказался на залитом солнечным светом центральном подворье.

Бук закрыл за товарищем массивную дверь, не без труда вернул на место тяжеленный засов. Затем худой и седой воин обернулся к Остряку.

— Быстро. Что там?

— А ты как думаешь? — проворчал капитан. — Движение пошло. Паннионцы готовятся к бою. Вестовые носятся туда-сюда…

— На какой стене ты был?

— На северной, сразу за Лектаровым домом, только это не важно. А ты как? Я раньше забыл спросить. Выходил этот ублюдок на охоту прошлой ночью?

— Нет. Я же говорил тебе, Лагеря мне помогают. Думаю, он всё ещё пытается понять, почему вернулся несолоно хлебавши позавчера. Это его так взвинтило, что даже Бошелен заметил.

— Скверно. Он начнёт искать причину, Бук.

— Ну да. Я же говорил, что будут риски, верно?

Ага, попытайся сделать так, чтобы безумный убийца не нашёл себе жертв — и сам не понял почему — в осаждённом городе… Чтоб ты в Бездну провалился, Бук, во что ты меня втянул? Остряк посмотрел вверх по коридору.

— Помогают, говоришь. Как твои новые друзья к этому отнеслись?

Старик пожал плечами.

— Корбал Брош предпочитает забирать для своих экспериментов здоровые органы. Опасность грозит их детям.

— И была бы меньше, если бы они этого не знали.

— Это им известно.

— Дети, говоришь?

— Да, за домом всегда следят как минимум четверо — вроде как уличные беспризорники. Там и настоящих много, так что дозорные могут затеряться. И за небом они тоже следят… — Бук внезапно замолк, в его глазах блеснула странная хитрость.

Остряк понял, что у Бука есть какой-то секрет.

— За небом? Это ещё зачем?

— Хм, ну, на случай, если Корбал Брош попробует пройти по крышам.

Да в этом городе все крыши широкие и купольные!

— Короче, я хотел сказать, — продолжил Бук, — что за домом следят. К счастью, Бошелен по-прежнему не вылезает из подвала, устроил там что-то вроде лаборатории. Вообще не выходит. А Корбал днём спит. Остряк, то, что я раньше сказал…

Остряк резко поднял руку, чтобы заставить его молчать.

— Слушай!

Оба замерли неподвижно.

Ступнями они ощутили далёкий гром, за городскими стенами нарастал многоголосый рёв.

Бук вдруг побледнел, выругался и спросил:

— Где Скалла? И даже не пытайся врать, что не знаешь.

— На воротах у Портовой дороги. Пять взводов «Серых мечей», рота джидратов, дюжина с лишком лестийских гвардейцев…

— Там громче всего…

Хмурясь, он проворчал:

— Правильно угадала, что оттуда всё и начнётся. Глупая женщина.

Бук шагнул ближе и схватил Остряка за руку.

— Так какого Худа, — прошипел он, — ты тут стоишь? Начался штурм, а Скалла прямо у него на пути!

Остряк высвободился.

— Бездне сказку расскажи, старик! Скалла — взрослая женщина, если ты не заметил. Я ей говорил — и тебе говорил! Это не моя война!

— Тенескаури на это плевать, всё одно тебя бросят в котёл!

С кривой ухмылкой Остряк оттолкнул Бука в сторону и оказался у двери. Одним движением правой руки он поднял тяжёлый засов в воздух, а затем выпустил, так что звон металла эхом раскатился по коридору. Капитан распахнул дверь, пригнулся, чтобы выйти к лестнице.

Когда Хозмач поднялся наверх и замер посреди улицы, рёв штурма обрушился на него грохочущей волной. Приглушённый звон оружия, крики, стоны, вой и узнаваемый перестук, слышный, когда тысячи облачённых в доспехи тел приходят в движение — за стенами, на парапете, по обе стороны ворот, которые, капитан знал наверняка, вскоре содрогнутся от ударов тарана.

Наконец осада оскалила свои железные клыки. Мучительное ожидание закончилось.