Юлия Пасынкова: Танцы на осколках (СИ)

- Хитёр, паскуда, этот Епископ: соратников друг на друга науськать, - скривился наёмник. – Что же барон ему откупную за рубин не даст? Что-то не верится, что все из-за одного камня.

Его друг перешел на шепот:

- Сказывают, что камень этот какой-то силой обладает. Епископ сам его искал, но Гжевик церковника опередил – первый до сокровища добрался. А опосля решил пойти на мировую с тринниками да рубин в дар Трем преподнести.

- Но тут камень пропал, - вставил Брест.

- То-то и оно. Епископ не верит, что рубин исчез. Мужик считает, что старый барон его себе решил оставить.

- Брехня, - твердо заявил наемник. – Я этот булыжник в руках держал.

- Так ты его добыл? – обрадовался Лешик.

Брест скривился. Он кратко рассказал о своих злоключениях, опустив пару моментов. С каждой фразой его соратник менялся в лице, крепко выругавшись под конец. Он сплюнул на пол и ударил кулаком в стену от злости:

- Вот курва! Сейчас бы всей грызне конец!

Недобрая фраза резанула по ушам. Наемник скривился: мозгами то понимал, что так оно и есть, но в душе злобно заворчало недовольство: посторонний назвал его женщину «курвой». Уж кто и будет разбираться с девкой, так сам Брест. Однако, осознав, что Прежняя стала для него «своей женщиной», мужчина нервно сглотнул, а ладони мгновенно сжались в кулаки. Лешик сделал вид, что не заметил, но поносить воровку перестал.

- Ладно, - шумно выдохнул он. – Стало быть, ты с собой баронскую дочку привёл? Эх, Брест, завидую я тебе белой завистью, всегда на тебя бабы вешались.

Наемник хмыкнул, пожав плечами:

- Да брось. Ты мне лучше скажи, что тут у вас за совет?

Остальные мужики опять склонились над картой, иногда посматривая на незнакомца с Лешиком. Милка в углу болтала с латником. Она весело махнула Бресту, когда мужчина обратил на них внимание. Стоян рядом насупился, видя, как барыня обрадовалась чужаку, а тот только молча кивнул и продолжил беседовать с хозяином дома.

- Мы тоже не лыком шиты! Смотрим-глядим, где можно задержать отряды Церковников. Город опустел, а на улицах наши ребята уже завалы устраивают. Кто-то помогает горожанам бежать: у многих солдат семьи здесь. К кому же, в первую очередь церковники заявятся «свет истинный» нести? То-то и оно. Мужики кого смогли переправили в замок, а так здесь полный бардак. Что сам-то думаешь? Пособишь?

Брест хмуро почесал щетину, прикидывая и так и эдак.

- Я, Лешик, хочу в замок пробиться. Надо Милку отцу свести, да с бароном переговорить. Что из этого выйдет, не знаю, но попробовать стоит.

- Что же ты хочешь Гжевику поведать?

- Да хоть бы и пусть меня козлом отпущения сделают. Выдадут Епископу, как пойманного вора, глядишь, договорятся между собой мужики.

- Да плевать главному церковнику на какого-то словленного наемника. Он ить уверен, что камень по-прежнему в замке.

- Так оно, но другого выхода не вижу. Сначала с Гжевиком погуторю, а там уже видно будет, что делать дальше.

Лешик покачал головой:

- Ну как знаешь, нам такой боец, как ты, до зарезу нужон. Как освободишься, айда к нам гнет церковный сымать.

Брест хлопнул его по плечу:

- А то как же.

***

Два мужика стояли и орали друг на друга, остальные столпились вокруг и мрачно наблюдали за словесной перепалкой. Одна Милка цвела и пахла, как роза, млея от такого внимания.

- А я сказал, что не отпущу её с тобой! – наседал Стоян

- Да чихать я хотел на твои разрешения! – парировал Брест. – Эта девка пойдет со мной к барону, и точка!

- Ага, щас-ка, держи карман шире! Ты откель вообще такой выискался, зашытник! Да ты даже камень в запертой комнате сохранить не смог, куды тебе девку-то доверить!

- Я тебе сейчас по щам «доверю», - взорвался наёмник.

Молодая баронесса, видя, что дело приобретает скверный оборот, решила, наконец, вмешаться.

- Стоян, я пойду с ним. С тятей и вправду надо повидаться.

- Там на каждом углу кордоны стоят, думаешь, вас так просто пропустят?

Брест стоял, еле сдерживаясь, а служанка лисой повисла на руке латника:

- Ну, Стоянушка. Нам надо-ть до зарезу в замок попасть. Не в службу, а в дружбу: проводи, а?

Мужик еще тяжело дышал, распаленный ссорой, но щенячьи глаза Милки сделали свое дело, и мужик поплыл:

- Ладно. Но будете делать всё, что я скажу, усекли?

Брест хмыкнул и сложил руки на груди, показывая, что плевал он на чужие приказы. Стоян хмуро глянул на него, но ничего не сказал. Он повернулся к остальным мужикам, которые негромко переговаривались рядом и кивнул: