Ардмир Мари - Некромант-самоучка, или форменное безобразие

— Хорошо, — согласилась с кислой миной, — я ударю ласково и нежно.

— А ты, малышка, любишь жесткие игры? — ухмыльнулся Тэннон. Милостивый боже, еще один извращенец на мою голову!

— Я не шучу!

— Я тоже и надеюсь проверить, насколько ты серьезна.

Мои перебинтованные запястья тут же оказались в плену его рук, а губы наглого метаморфа у самых моих губ. Попыталась вырваться, не получилось, решилась предупредить о последствиях, не дал, зато огорошил решительным и хамским: «Цыц!» Это было последней каплей, я со всей дури головой врезала ему по носу. Нечаянно, конечно, и точь-в-точь как брат учил — чтоб до юшки.

Хруст, мат, рык, кровь. Целых пятнадцать капелюшек — непростительная потеря для короны. Могло быть и больше, но высокородный метаморф быстро залечил ранение и спрятал окровавленный платок. Настолько быстро, что я даже порадоваться не успела, а выбивший дверь грязный и основательно потрепанный Гер не успел увидеть.

— Таррах! Сумеречная, что здесь происходит?

— Предложение, — ответила я.

— Отменяется, — отрезал Его Высочество наследный принц и с досады мои руки отпустил, выпрямился и потянулся за своим пиджаком. — Зачем же сразу драться? Могла бы сказать — нет.

— Потому что до вас не доходили прочие мои «нет». Теперь, надеюсь, все понятно.

— Более чем, — ответили мне надменно и направились прочь. — Дао-дво, — поприветствовал высокородный Гера, на мгновение остановившись у двери.

— Дао-уно, — ответил рыжий и посторонился, почему-то глядя при этом на меня.

А взгляд его был таким, что я чуть было не позвала Тэннона обратно. И пусть Гер открыл окно и вентиляционный люк, молча вернул дверь в петли, занял кресло для посетителей, не делая резких движений, я все равно жутко испугалась, когда он с интонацией принца спросил:

— Поговорим? — И почему-то скрипнул зубами и сжал кулаки.

— О чем?

Я была уверена, что он сейчас, как в ситуации с Бругом, обвинит меня во всех грехах и осуществит свою угрозу, звучавшую так «Еще один спровоцированный тобой случай, и я не побоюсь обвинений в садизме, лично тебя высеку».

Вспомнила и вздрогнула, а он неожиданно улыбнулся, произнес:

— Хотя нет, поступим иначе. — Поднялся, расстегивая свой тренировочный костюм, коему починка уже не поможет, и, направляясь в ванную комнату при палате, отдал приказ в браслет: — Новый костюм, белье и обувь ко мне. И сообщение для Тагаша: «Пришли обед в тридцать пятую, тюбик Ожогора и магического гида Сумеречной».

С удивлением посмотрела на свои руки, если браслета нет, то, что же там забинтовано?

— А?..

Дверь закрылась, отрезав меня от делового и такого странного метаморфа, который совсем забыл повысить на меня голос и во всем обвинить. Несколько минут я сидела в полном недоумении, а потом поняла!

Мамочки, его что, подменили?!

— Не-а, это наш, — с гордостью ответила вновь объявившаяся рядом кука. — А что?

— Странный.

— Уставший, — не согласилась та, ложась поверх моей руки.

— А может, заболел?

— Вроде нет.

— Головой стукнулся?

— А вот это было пару раз… на спарринге с фурией, — задумчиво согласилась теневая и просияла: — Но не особо сильно.

— Амидд? Они что же, помирились?

— А… у этих все не как у людей, — отмахнулась теневая и почему-то заверила: — Тебе нечего и переживать.

— В смысле? — Но ответа я не дождалась, из ванной вернулся Гер.

Отмытый, надушенный, важный и властный. Он без лишних разговоров направил теневую с поручением, а меня вытолкал в ванную вместе с простынею. Ибо мой мундир превратился в решето и на одежду более не походил, как и рубашка, и белье, которое словно бы вымочили в жирном бальзаме от ожогов. Узнав состав по консистенции, сообразила, почему мои руки так странно перебинтованы. Бальзам из «живых», в смысле ползающих. Наложен был на запястья толстым слоем под бинты и самостоятельно распределился по коже. Дорогое средство, очень дорогое и лишившее меня слов. А после душа я, будучи в удивленной прострации, получила новую порцию изумленного молчания вместе со своей сменной одеждой и приглашением на ранний ужин.

Кушать хотелось очень, но компания настораживала. Дао-дво спокоен, ест быстро и много, а я сижу и смотрю на него. Он не орет, и мне не верится.

— Ешь, — посоветовал рыжий, сдабривая внушительный кусок копченой ветчины ароматным соусом и посыпая его перцем.

— Не могу. — Я нутром чуяла, что он такой спокойный только лишь потому, что представляет меня вместо этого куска. — Жду, когда ты озвереешь.