Стивен Браст - Гвардия Феникса

И все же, вне всякого сомнения, Иллиста была невероятно притягательной леди, а ее кокетливая улыбка и томный взгляд сводили мужчин с ума. Мысль о том, что он почти добился ее, обжигала, поэтому Кааврен еще несколько мгновений колебался. На одной чаше весов лежала любовь и безумное желание обладать женщиной, а на другой – все, что он пережил вместе со своими друзьями.

Наконец он вздохнул.

– Нет, не могу, – сказал он.

– Не можете?

– Я не в силах бросить друзей. Мы должны выйти отсюда вместе. Вы, несомненно, можете мне помочь...

– Но они не станут молчать, весть о договоре с людьми с Востока распространится, и...

– Ну?..

– И тогда моим планам не суждено сбыться.

– О каких планах вы говорите?

– Значит, вы продолжаете настаивать на своих вопросах?

– Да.

– Однако вы обещали...

– Ба! Вы не сказали, что мне придется предать своих друзей.

– Так вы не сделаете того, о чем я вас прошу?

– Никогда.

– И дадите моим врагам возможность торжествовать победу надо мной? Вы же утверждали, что любите меня и готовы на все, вы...

– Друзья сотни раз спасали мне жизнь. Я сражался с ними бок о бок, делил кров и еду. Вы хотите, чтобы я ради любви к вам оставил их умирать в тюрьме? Никогда!

Она выпрямилась и холодно посмотрела на Кааврена:

– Тюрьма? О нет, плаха.

Кааврен задрожал, услышав страшные слова:

– Что вы сказали?

– Им не придется долго томиться в темнице, очень скоро их отведут на Площадь Правосудия – и вас вместе с ними. Я могла бы вас спасти, но теперь слишком поздно.

– И все это из-за оскорбления?

Иллиста взглянула на него с такой смесью ненависти и презрения, что более слабый человек потерял бы самообладание из-за жалости к себе – ведь так смотрела на Кааврена женщина, которую он любил всем сердцем. Однако Иллиста не ограничилась одним взглядом и добавила:

– Вы глупец. Речь не идет об оскорблении – это политика. Договор с людьми с Востока никогда не увидит свет – вот почему вы все должны умереть. Неужели вы думаете, что сумели спасти этого глупца Адрона? Нет, теперь мне придется обратиться к Сиодре, которая знакома с неким джарегом, – он за деньги сделает то, что вы отказались совершить во имя любви. Адрон унесет в могилу тайну договора, а ваши головы скатятся на мраморные плиты площади.

Кааврена переполняло столько противоречивых чувств, что страх перед позорной смертью его не пугал. Он не перестал любить Иллисту, однако теперь любовь сочеталась с ненавистью – диковинная комбинация, но нам и раньше приходилось сталкиваться с подобными примерами. Он обожал Иллисту и в то же время презирал – словно она была Богиней и мерзкой рептилией, которую следует с отвращением от себя отбросить.

– Ядовитая йенди, я разоблачу вас!

– Вы? Разоблачите меня? Ха. Вы останетесь здесь и не сможете ни с кем связаться до тех пор, пока вас не поведут на Площадь Правосудия, – и, можете не сомневаться, вам не придется долго ждать. Два слова Сиодры, поручение главнокомандующей – и печать его величества на приговоре... Все будет кончено очень быстро.

– Возможно, – пожал плечами Кааврен. – Но я разоблачу вас, когда меня поведут на казнь.

– Увы, – возразила она и улыбнулась, словно криота норску, попавшему в ее сеть. – У вас во рту будет кляп – об этом позаботятся. Вы могли бы получить несколько дней наслаждения, а потом я отшвырнула бы вас прочь от себя. Теперь же вас ждет лишь топор. Надеюсь, вы получите удовольствие от своего выбора. – Иллиста дернула за шнурок, висевший у нее над головой, и крикнула: – Джуин! Выведите меня отсюда, мне больше нечего сказать этому негодяю.

Она встала, повернулась спиной к Кааврену и направилась к двери. Когда створка распахнулась, Иллиста бросила на тиасу последний взгляд, полный презрения, и вышла из камеры, прошелестев напоследок юбками.

Лишившегося дара речи Кааврена отвели обратно в камеру. Айричу, сразу заметившему, что с другом случилось нечто ужасное, ничего не удалось узнать, поскольку Кааврен молчал. Тиаса не видел смысла рассказывать другу о том, в каком безнадежном положении они оказались. Несколько слезинок упало из его глаз, после чего Кааврен улегся на свой соломенный тюфяк. Его скорбь была тем более жестокой, что он не мог поделиться ею с Айричем. Тиаса не хотел, чтобы радость, охватившая лиорна после мести Шалтре, вновь сменилась тоской.

К счастью, прошло совсем немного времени после разговора с Иллистой, когда снова появился Джуин и попросил всех привести себя в порядок, насколько такое возможно в их положении, – им предстояла встреча с августейшей особой.