Эшли Дьюал: Меня там нет

Было около десяти часов вечера, когда я подбежала к высокому красному подъезду. Поднявшись на третий этаж, я остановилась около черной двери, выдохнула и решительно постучалась. Тишина. Тогда моя рука сама взмыла вверх ещё раз, но едва я собралась постучать, как дверь распахнулась. На пороге стояла Маринка, с мокрой головой и в смешной широченной пижаме с мишками. Её волнистые волосы огибали лицо не послушными ярко-огненными прядями, а на ногах красовались пушистые тапки. Я бы усмехнулась, или хотя бы отпустила шутку про пижаму, если бы было настроение.

Вместо этого наши с подругой взгляды встретились. Она молчала, и не собиралась что-либо говорить: можно было прочесть обиду в её грустных потерянных карих глазах. Облокотившись спиной о дверь, Марина пожала плечами, и нервно потерла подбородок — действие обычное, к которому я успела привыкнуть. Она так делала, когда сильно волновалась.

— Марин, — начала я, и тут же остановилась. В голову опять ворвались слова, которые я сказала ей в тот день, и голос предательски задрожал. Словно виновник, сознающийся в преступлении, я опустила подбородок вниз. — Я наговорила много лишнего. В тот день, у меня было паршивое настроение. Слова сами вырвались! — Маринка молчала. Она даже не пыталась ответить, и это было чертовски на неё похоже. — Мне, правда, жаль! Я не считаю так на самом деле. Да, я помогаю тебе, но ведь для этого и существуют подруги, не так ли? А ситуация с Сашей, — всплеснув руками в стороны, я громко выдохнула. — Это просто отвратительно, я понимаю. Мне стыдно, жутко стыдно. Я погорячилась.

— Ты сказала, что живешь моей жизнью, — внезапно прошептала Маринка, и подняла взгляд на меня. — Но зачем? Я ведь никогда не заставляла тебя делать это.

— Послушай, — воспользовавшись моментом, я подошла к подруге и положила руки на её хрупкие плечи. — Я наговорила кучу глупостей! Да, я не буду врать, и скажу, что иногда мне кажется, будто мы только и делаем, что решаем твои проблемы, но я не против! Ты ведь тоже всегда мне помогаешь! Например, помнишь, как Кристина купила такое же пальто, как у меня? Кто предложил налить ей в карманы клей?

— Хей! — встрепенулась Марина. — Во-первых, я не думала, что ты сделаешь это, а, во-вторых, мне было двенадцать!

— Я пошутила. А как на счет той моей ссоры с мамой? Я тогда на целых три часа убежала из дома, и где было моё убежище? — Подруга не ответила, а лишь выдавила нечто, напоминающее улыбку. — Марин, прошу, прости меня! Я никогда бы не обидела тебя. Просто сейчас столько всего происходит в моей жизни. Я потеряла над собой контроль, а ты попалась под горячую руку. Мне жаль, правда, жаль, что так вышло.

— Ты ведь единственная, кто понимает меня, — призналась подруга. — Я не ожидала, что тебе так сложно общаться со мной, ведь до того дня, ты твердила совсем иное.

— Давай, просто забудем тот день, как тебе?

— Это сложно будет сделать.

— Прошу тебя. Я исправлюсь! Хочешь, мы можем вместе придумать месть Саше?

— Ты только прилетела с небес, но уже думаешь о мести! — усмехнулась Маринка, и неожиданно ринулась ко мне. Тогда я широко расставила руки и прижала её настолько близко, как только позволили мне силы. Я почувствовала, что к моим глазам подкатили слезы слишком поздно: она их заметила. — Перестань, иначе я тоже расплачусь!

— Я не плачу! — воспротивилась я, быстро протирая щеки.

— Просто соринка попала?

— Так и есть!

— Как скажешь, как скажешь, — рассмеялась Маринка и раскачалась со мной в стороны. — Я безумно по тебе соскучилась! Знаешь, как было грустно смотреть «Сплетницу» в полном одиночестве?

— И как там у них дела? — деловым тоном поинтересовалась я, и прошла в квартиру. Когда я сняла куртку, подруга ответила:

— Чак любит Блэр, Блэр любит Нейта, Нейт любит Серену, а Серена по уши втрескалась в Дена!

— Кажется, я подоспела во время…

Стянув кроссовки, я выпрямилась, но тут Маринка вдруг ещё раз с криком — «обнимашки!», кинулась ко мне на плечи.

Мы долго смеялись в тот вечер, долго разговаривали, долго молчали, сидя друг напротив друга, и это был один из самых лучших, теплых и важных вечеров в моей жизни.

Когда я вернулась домой, было уже около двенадцати. Свет в квартире не горел, и мне пришлось на цыпочках прокрасться в свою комнату. Тихо закрыв дверь, я медленно стянула с себя куртку, и бросила её на кровать. Облегченно выдохнув, я включила свет, и чуть не свалилась на пол, увидев на кровати маму. Она просто смотрела на меня, ничего не говорила, наверно, оттачивала умение убивать взглядом. Сгорбившись, я виновато поджала губы, и выдохнула: