Меган Моррисон - На землю с небес и дальше в лес

Ведьма села. Взгляд ее изменился. Мягкость в нем исчезла. Глаза ее горели, словно внутри нее пылал ужасный огонь. Протянув руки, она загребла в каждую горсть розы, устилавшие ковер, и сжимала их, пока шипы не прокололи кожу и между пальцами не показались струйки крови. Подняв цветы, она потрясла ими:

— Думает, послал букеты и попросил прощения, и я все молча проглочу? Думает, обойдется без последствий?

— Последствий? Энвеария, даже тебе должно хватить ума понять, что невозможно отомстить наследному принцу Синего царства. У тебя нет власти.

— Пока нет.

Пальцы, сжимавшие колючие стебли, побелели.

— Что значит «пока»? — Ее мать зло хохотнула. — Думаешь, выйдешь замуж за принца Сайруса и сможешь двинуть его армию против принца Филипа? Готова начать войну из-за своего разбитого сердца?

— Плевать на Сайруса. Хватит с меня принцев. Есть другой способ получить власть.

От последних слов, произнесенных спокойным тоном, мать Ведьмы страшно побледнела:

— Что ты имеешь в виду, девочка?

Она явно испугалась — это было и слышно, и видно.

— Мама, я не настолько глупа, как ты думаешь.

— Нет, гораздо глупее. Чтобы я об этом не слышала.

Но Ведьма уже не слушала. Она думала, глядя куда-то вдаль. Это ее выражение Рапунцель хорошо знала.

— Он еще пожалеет.

От улыбки Ведьмы у Рапунцель волоски на руках встали дыбом.

— Прекрати. — Голос матери был острее кинжала. — Энвеария, я запрещаю.

В ответ та лишь рассмеялась — легко, беззаботно, — снова поднялась на ноги и кинула розы на ковер. От неуклюжести на этот раз не осталось и следа, она двигалась с такими знакомыми грацией и точностью. Сухие глаза блестели.

Ведьма широко улыбнулась матери - обворожительной улыбкой. Перемена в ней ужасала.

— Прощай, мама.

— Энвеария, нет! Не делай этого.

Но та покинула комнату и даже не оглянулась. Рапунцель вышла за ней обратно в коридор, но вместо него оказалась на темной винтовой лестнице. Ведьма уже скрылась из виду — было слышно, как она быстро шагает наверх.

По-прежнему неся волосы на руках, Рапунцель начала подниматься, перескакивая через ступеньки, но не смогла нагнать Ведьму. Бежать под грузом волос было тяжело, да и лестница становилась все круче.

На самом верху обнаружилась полуоткрытая узкая дверь. Из-за нее слышался плач — писклявый и тихий, какого Рапунцель раньше никогда не слышала. Дверь была открыта как раз настолько, чтобы проскользнуть внутрь, что Рапунцель и сделала, и охнула, увидев, где находится.

В башне. С каменными полами и арочным окном. В своей собственной? Свет вроде знакомый, но все казалось таким маленьким, и стены были голыми. Стоило сделать несколько шагов вперед, и странный плач стал громче. Посмотрев вниз, Рапунцель обнаружила у своих ног корзину, полную одеял, в которых кто-то двигался и хныкал в свете голубоватого огня. Меж складок высунулся крохотный кулачок, и Рапунцель удивленно ахнула. Она никогда не видела младенцев, но знала, как они выглядят, и знала, что Ведьма принесла ее в башню совсем маленькой. Значит, это... она сама?

Рапунцель присела на колени перед корзиной и попыталась откинуть одеяло. Ей хотелось увидеть малыша и, если получится, успокоить его, но рука прошла сквозь одеяла точно так же, как проходила сквозь Джека. Рапунцель могла только смотреть, как крохотный красный кулачок машет туда-сюда. Ей хотелось, чтобы ребенок смахнул накидку с лица, но для этого он был слишком слаб.

Рапунцель огляделась, удивляясь, почему в башне нет Ведьмы. Может быть, она вылезла из окна? Или Перводрево показало воспоминание кого-то другого? Башня точно не та — голубой огонь горел в камине совсем другой формы. Кресло-качалка стояло там, где в ее башне была ванная. И среди книг на полках не нашлось ни одной знакомой, они все были о ведьмовстве и других видах волшебства. И кровати под балдахином тоже не видно, только деревянная колыбель в центре комнаты.

Зато цвели розы. Везде. На потолке и на стенах, душистые и прекрасные. Где бы эта башня ни находилась, она явно Ведьмина.

Топот копыт и крики людей заставили Рапунцель обернуться к окну. Два крюка зацепились за каменный подоконник.

— Поспеши, Филип! — крикнула женщина. — Они там? Они живы? Скажи же мне!

Крупная рука с набухшими венами ухватилась за камень, и на подоконник взобрался очень красивый мужчина. Рапунцель казалось, что она его уже видела, но не могла вспомнить когда и где. Он блестел от пота, светлые волосы курчавились на висках и надо лбом. Зеленоглазый, с чуточку кривым носом, который делал его лишь привлекательнее, и с изящными скульптурными губами. Рапунцель обнаружила, что пялится на незнакомца. Хоть ее и учили всю жизнь, как обращаться с принцами, которые заберутся в башню, сердце затрепетало, а кровь разгорячилась. Вот, подумалось ей, принц, за котором она могла бы пойти далеко-далеко, за тридевять земель.