Ольга Миклашевская: Это всё зелье!

Герольд получал звание «парня, которого хотят все» шесть лет подряд, а потом дамский совет академии (во главе, конечно, с Рутель) присудил ему титул «парня, которого всегда все будут хотеть» и стали ежегодно для разнообразия выбирать себе новых жертв.

Не то чтобы я была влюблена в Герольда… Но да, он мне нравился. И довольно сильно. И довольно давно. Только Герольд Эйлер если и знал о моем существовании, то видел во мне то же, что и все: заучку, которая думает только об учебе. К тому же, ни для кого не было секретом, что Герольд собирался выпуститься раньше остальных, так как для него уже был найден маг-наставник. А еще Герольд был старшим братом Лиса. Несмотря на разницу в полтора года, родители решили отправить мальчишек учиться в академию одновременно, что позволило Герольду перевестись на итоговую ступень уже взрослым красивым мужчиной. О том, чтобы он обратил на меня внимание, я могла только мечтать.

В тот самый момент, когда я уже представляла себя ассистентом Герольда, а по совместительству еще и матерью его пятерых детей, иллюзия рассеялась, и на ее место пришла жестокая реальность в лица Эйлера-младшего.

Лис появился как всегда — неожиданно, помпезно и в гордом одиночестве. У него было множество приятелей, но, насколько мне было известно, совсем не было по-настоящему близких друзей. С братом он вообще был в довольно натянутых отношениях, что не помешало ему в этом году стать целью охотниц академии.

Из еды Лис взял только тарелку супа и сливовый сок и сел в одиночестве за столиком, негласно предназначавшимся только для него.

Лис, безусловно, был красив, однако не так сильно, как Герольд. У него были светлые волосы, большие глаза небесно-голубого цвета и вздернутый озорной нос, который бы больше подошел для девчонки. Да, он был высок, но, опять же, почти на голову ниже Герольда. Больше в нем не было ничего примечательного, кроме, пожалуй, холеных рук, которые тот берег для игре на арфе. Девочки от его игры просто в экстазе, а вот я единственная помню, как Лис десятки раз грозился выбросить непослушный инструмент. Ребенком он был капризным, а юношей стал капризней в два раза.

Я сама не заметила, как засмотрелась на Лиса, и неожиданно встретилась с ним взглядом. Это произошло всего на сотую долю секунды, но я успела уловить то презрение, с которым он на меня смотрел. Идиот.

А ведь я могла бы… Нет, сейчас это неважно. Нечего думать о том, чего уже никогда не произойдет.

Домой я шла, уже без всяких угрызений совести наступая на начарованных жаб. Те валялись тут и там, сжавшись до размера изюма. Теперь у меня практически не оставалось сомнений, что дождем из жаб мы обязаны именно Лису, который единственный заявился только к середине учебного дня. И этот его поступок в очередной раз доказывал, каким все-таки он еще был незрелым мальчишкой. Совсем не изменился.

Родителей дома еще не было. Они частенько возвращались за полночь или вовсе оставались ночевать на работе. Иногда мне казалось, что когда-то они сошлись вовсе не из-за симпатии друг к другу, а из-за любви к налоговому департаменту. При этом никто из них никогда не был за пределами города и даже не мечтал о такой возможности, поэтому рассказывать родителям о своих мечтах и планах было не просто бесполезно, но и опасно.

Они и так с трудом пережили мое поступление в академию. Ведь по их представлению я непременно так или иначе должна буду работать в налоговой службе. Да скорее у меня копыта отрастут вместо ног, чем я пойду на подобное. (Не то что бы я так уж хотела обратиться в копытное животное.)

Кстати, о птичках. На ужин я разогрела себе остатки вчерашней телятины и, не успев донести до рта и кусочка, вдруг услышала знакомый стук в стекло. Это прилетел здоровенный откормленный почтовый голубь Тигры. Я узнала птицу по отсутствующему глазу и помятому правому крылу. Подруга рассказывала, что птицу она подобрала в лесу, когда сама была еще ребенком и жила за пределами Урги. Если бы отцу Тигры не предложили в городе работу, они бы сюда не переехали. Одна проблема: не все, кто пересекает городскую черту, потом могут выйти обратно. И это надо учитывать. Короче говоря, с визовым режимом у нас тут явно была напряженка.

К лапке голубя была привязана накаляканная наспех записка:

«Завтра в башне астрономии в шесть утра».

Прочитав, я тут же сожгла послание в печи и устроилась поудобней с учебником в кресле-качалке. Несмотря на то, что домашнего задания нам еще дать не успели, кое-какие знания надо было освежить, да и отвлечься от неприятных мыслей это помогало хорошо.