Калинин Алексей: Попрыгунчик

– Вот так сразу я не смогу сказать, нужно изучить вопрос! – зло ответил комиссар. – А мне не нужно, я уже посчитал. От пятнадцати миллионов! Это минимум! А если всё останется так, как сейчас, 35 миллионов точно. Война продлится ещё минимум три года! А если в войну вступят Япония и Турция, то все пять и потери возрастут до пятидесяти миллионов. Могу всё обоснованно доказать, так сказать разложить на пальцах – зло ответил комиссару. – Мне иногда кажется, что ты дьявол! – прошептал комиссар. – А почему не ангел-хранитель? – заинтересованно взглянул на комиссара. Тот, не ответив отвернулся. – А потому, что говорю не приятные вам вещи. Правду матку мало кто любит! Думаю, небольшая демонстрация моих способностей пойдет нашему разговору на пользу. Подойдите ко мне и закройте глаза – скомандовал я. Они нерешительно подошли и закрыли глаза. Представив себя на острове, положил им руки на плечи и закрыл глаза. Прыжок. – Уже можно открыть глаза! – сказал я. Командиры открыли глаза и оглянувшись стали бегать рассматривая стоящую вокруг технику, прямо как дети. – Сергей! Откуда это здесь? Тут же хватит целую дивизию вооружить! – бегал восторженный комдив. – Две дивизии и танковый полк – уточнил я. Они встали поражённые, а потом подошли ко мне. – Как ты это сделал Сергей? – спросил поражённый комиссар. – Ну, я же дьявол! – усмехнулся я. Попросил закрыть глаза и прыгнул обратно. Нас, уже искали, всех успокоив сели в машину и всю оставшуюся дорогу ехали молча. У каждого были свои мысли, если комдив время от времени улыбался, то комиссар наоборот, чем дальше, тем больше хмурился. Я улыбнулся, наклонился к нему и прошептал на ухо: – Убить меня может и проще, но победить без меня немцев будет гораздо сложнее! В глазах смотревшего на меня комиссара плескался ужас. Неодобрительно покачал головой и отвернулся, глядя в окно на приближающийся город. Что то, я переборщил немного, хотя исправлять уже поздно. Пусть будет, как будет. Всё равно я не собирался прятаться, я же знаю, чем это закончилось в моём мире. Я не хочу повторения в этом. Да, это не мой мир. В этом не было Чапаева и Петьки с Анкой. Как то рассказал в отряде анекдот, все поржали, а потом спрашивают, а кто это? В этом не было адмирала Колчака и Троцкого, Есенина и Орловой. Не было Симонова и Левитана. Вот такие дела. Всё это я выяснял исподволь, тихо и ненавязчиво. Это только вершина айсберга, дальше я ещё не рыл, если честно боюсь. Боюсь натворить дел, один коленкор, когда всё знаешь и совсем другой, когда ничего не знаешь, а я не бог и даже не ангел. Так недоразумение. Шутка природы. Неизвестно кто, непонятно зачем. Апатия и равнодушие напало на меня, зачем мне все эти проблемы? Ради этих комиссаров я ничего делать не буду. В прошлой жизни я видел только одного настоящего коммуниста, в кино. Фильм так и назывался – Коммунист. В реальной жизни я их не встречал, никогда. Зато видел сотни и тысячи фальшивых коммунистов и комсомольцев, которые радостно избавлялись от партбилетов и становились яростными борцами за дерьмократию и либерастию, пускаясь при этом во все тяжкие. Я не ярый последователь и в коммунизм никогда не верил, но комсомольский билет на потеху толпе жечь не стал. Так и лежит в секретере, вместе с загранпаспортом СССР и комсомольской характеристикой. Да там в том Союзе было много плохого, но ещё больше было хорошего, гораздо больше. В этом же диком капитализме я вижу только всё плохое. Полное отсутствие духовной составляющей, веру в богов я не считаю духовной составляющей, тем более псевдо божьих представителей, в виде батюшек, попов и остальных ” святых” людей. Ни одного представительства божьего банка на земле я не видел, а значит это просто способ зарабатывания и вымогания денег у лохов. В капитализме я вижу только погоню за долларом, по трупам и головам, по колено в крови и дерьме. Главное заработать свой миллион долларов и тебе наступит щасье! Именно в таком написании – ЩАСЬЕ! Счастьем это может назвать только мещанин Плюшкин. Настоящее счастье – это любить свою семью, родню и Родину! Гордиться своими детьми и страной! Успехами и удачами! Это реализовываться в труде и творчестве! Работать тем, кем тебе нравится и там, где тебе нравится! Получать удовольствие и достойную зарплату за свою работу. Видеть вокруг себя, таких же, как и ты честных и открытых людей, готовых в любой момент прийти к тебе на помощь, просто потому, что ты свой и также придёшь на помощь к ним. Ощущать общность и единство, в строю или на демонстрации, знать, что ТЫ творишь будущее СВОЕЙ страны! Будущее своих детей и внуков, которые полетят в космос и спустятся на дно океана, изобретут машинку перемещения или квантовый двигатель и заселят весь космос. Будут нести образование и просвещение, строить и созидать, а не грабить чужие природные ресурсы ради наживы и обогащения, любой ценой и да выживет сильнейший. Только выживает не сильнейший, а подлейший и хитрейший, у кого нет принципов и морали, а совесть давно утонула в крови его жертв. Слова всяких борцов за свободу, что в СССР все были оболваненными совками, отметаю сразу, это сейчас мы все оболваненные и политики сейчас гораздо больше, чем раньше. Раньше нас защищало и само государство и другие организации, типа райкомов, профкомов или парткомов, а сейчас нас никто не защищает, абсолютно. “Свободные граждане” не имеют никаких прав и никак не защищены со стороны государства, наоборот народ старается иметь с государством как можно меньше линий соприкосновения. Иначе чиновничье ворьё отберёт последнее, а вам скажет: – Денег нет, но вы держитесь там! Здоровья всем! Теперь, при демократии, мы вынуждены хвататься за любую работу, лишь бы прокормить свою семью! Ты вынужден терпеть хамство и грубость новых хозяев жизни, ведь тебе кормить детей! Из простого гражданина Великой страны, ты стал очередным аборигеном банановой республики, только в отсутствии бананов у нас воруют нефть, газ, лес, алмазы и т.д. Население России составляет всего три процента населения планеты Земля, а добывает сорок процентов всех добываемых на Земле полезных ископаемых. Вопрос – кто украл моржу? Тебе остаётся только гордиться мнимой свободой и волеизъявлением. Надеясь в душе отомстить на выборах очередного вора президента, очень удивляясь потом, почему все кого ты знаешь, голосовали против него, а он всё равно стал президентом? Здесь этого не будет, я не дам изгадить и вывалять в дерьме, память войны и мою Родину. Сделаю всё, что смогу, но люди будут жить счастливо и гордиться своей страной! Не сдамся! Не дождётесь! Пусть меня в веках прозовут кровавым злодеем, но мой народ будет самым счастливым, гордым и умным. Пусть нас теперь все называют оккупантами! Да мы злые и жестокие оккупанты, мы захватили свои исконные земли, на которых жили тысячелетиями, а потом пришли вы и выдавили нас! Мы построили вам школы, заводы, фабрики, дороги, дали вам образование и культуру. Мы такие злые и жестокие, что не стали запрещать вам разговаривать на родном языке, специально, видимо со злым умыслом, не уничтожили ваши церкви, костёлы, храмы, мечети, пагоды. Наверно заставляем вас, под угрозой смерти, силой молится своим богам, а не нашим. Соблюдать свои обычаи, а не наши. Требуя от вас только соблюдения общих законов и элементарного уважения, такого же, как оказывают вам и вашим обычаям. Вы бывшие ничем и ставшие никем. Тявкающие на слона шавки, пытающиеся доказать свою мощь и величие, за отсутствием собственной истории, придумывающие искусственную и навязывающие её другим, как истинную и подлинную. Не бывать этому! Всех убью, один останусь! Это я про врагов. Всё решено! Только вперёд! За мою Родину!!! Осознав эту мысль, я уже твёрдо посмотрел на комиссара и комдива, которые с тревогой смотрели за эмоциями на моём лице. Комдив удовлетворённо хмыкнул и вдруг неожиданно сказал: – Сергей! Я пойду с вами до конца! Мне нравится ваша решительность, я тоже хочу спасти несколько миллионов наших граждан! Я ваш! Комиссар ошарашенно смотрел на нас с комдивом, а я протянул свою руку комдиву и он её крепко и искренне пожал. Искра понимания пробежала в глазах комиссара. – Что Лёня, стал понимать, что предлагает Сергей! – усмехнулся комдив – Давно нужно вашу говорильню просеять! Мы ведь, Рабоче – Крестьянская Красная Армия, только под вашим давлением, совсем забыли об этом. Вы нас почистили, теперь ваша очередь! – и гулко засмеялся. – Да товарищ дивизионный комиссар! Я совершенно не собираюсь уничтожать ваш строй и действующую власть, как вы подумали. Социализм меня всем устраивает, это тот самый строй, который реально может улучшить жизнь и существование людей. Я поддерживаю товарища Сталина в его стремлении построить социализм в отдельно взятой стране. Именно социализм, а не мистический выдуманный коммунизм. Вы можете в него верить и даже стремиться к нему, представляю иронию, если хозяином коммунизма окажется Иисус Христос – весело рассмеялся я. Глава 9. Я стоял перед огромной картой боевых действий и размышлял. Немецкие документы я прочитал и теперь размышлял, делая выводы. Из памяти я смог вытащить только воспоминание о том, что немцы после захвата Смоленска, по приказу Гитлера повернули танковые армии на Север и Юг. Многие считают это решение ключевым, приведшим к нашей Победе, если бы немцы продолжили наступление на Москву и захватили её, то исход войны не известен, но в любом случае нам не приятен. Я так увлёкся своими выводами и мыслями, что полностью отключился от реальности. Наконец придя к определённым выводам, громко заговорил, сжав кулаки: – Точно! Вот, что вы замыслили гады! Ну, уж нет, твари, так просто я вам Питер с Киевом не отдам! Я вам всех командующих поубиваю, вместе со штабами! Я вам все танки гранатами закидаю! Вот чёрт не получится! У меня гранат всего ящик остался. Тогда только штабы или лучше танки? Вот блин! А чё я парюсь! Украду пару ящиков гранат и всех повзрываю к ядрёне Фене! Точно так и сделаю! Хотя может попросить, вдруг дадут? – задумался я и машинально почесал голову. – Да конечно дадим! Если ты нам все танки повзрываешь, мы тебе целых пять ящиков гранат дадим! Как думаешь, хватит? – рассмеялся незнакомый генерал-лейтенант, я повернулся и увидел толпу командиров человек в тридцать, повернувшись к остальным, генерал спросил: – Ну как товарищи выделим юному герою пять ящиков гранат? Все со смехом и шуточками поддержали генерала, только комиссар и комдив не смеялись и с тревогой смотрели на меня, я кивнул головой одобрительно и улыбнулся. – Товарищ генерал – лейтенант, да вы же мой спаситель! Я же с пятью ящиками гранат вам всю войну выиграю! И вам мучатся не надо и людей спасу много – много! Честное слово! – и взглядом юного восхищённого придурка, уставился на генерала. Тот, аж поперхнулся, а нечего надо мной шутки шутить, я вам тут не Петросян. Посмотрев на меня и поняв, что я придуриваюсь, грозно спросил: – Ну и кто ребёнка сюда привёл! Вам, что заняться не чем? Товарищ дивизионный комиссар, где ваш командир партизанского отряда? Хочу посмотреть на этого героя! Это же впервые такое, что бы целого немецкого генерала взяли в плен, да ещё и перевезли за линию фронта! Буду ходатайствовать в Ставку Верховному, на присвоение ему звания Героя Советского Союза! Достоин – согласны товарищи? – довольно закончил генерал. Все одобрительно закивали и загомонили, поддерживая решение генерала. Генерал повернулся ко мне и сказал: – Иди мальчик и переоденься, война это для взрослых. С оружием лучше не играй, может плохо кончится! Я заложил руки за спину и наклонив голову в кожаной фуражке, сделал вид, что раздумываю и стал одной ногой водить взад вперёд перед другой. Зыркнув на генерала и притихших командиров, тяжко вздохнул и сказал: – Извините товарищ генерал – лейтенант, но уйти просто так я не могу – хлюпнул носом и снова зыркнув на генерала, сказал – я как командир партизанского отряда, за захват немецкого генерала хочу звезду Героя, вы сами при всех сказали, что достоин! Или из-за возраста не дадите? Сразу предупреждаю! На пряники и конфеты не соглашусь! Слово не воробей, вылетело не подстрелишь! – с вызовом посмотрел я в глаза генералу. – Подожди! Это, что ты генерала в плен взял и сюда доставил? – просипел обалдевший генерал. – Я товарищ генерал – лейтенант! Только я его в плен не один брал, всем партизанским отрядом брали. В ходе боя уничтожили два танка, два бронетранспортёра, четыре мотоцикла, грузовик и взвод пехотинцев, всё сопровождение и охрану генерала. Также с генералом доставлены два портфеля с секретными документами, один портфель захвачен при уничтожении военного аэродрома в Быхове, а второй взят разведчиками 100 дивизии во главе с лейтенантом Зенцовым – отрапортовал я. – Вы серьёзно? – повернулся генерал к комиссару и комдиву. – Абсолютно товарищ генерал – лейтенант, нам не до шуток. Я наоборот хочу послушать к каким выводам пришёл младший лейтенант Калинин, после его ознакомления с картой и немецкими секретными документами, очень хочу! Вам как командующему оперативной группой очень рекомендую, может, что новое узнаете! Поверьте у парня талант аналитика! – очень серьёзно ответил комдив, а комиссар кивком подтвердил его слова. – Значит младший лейтенант Калинин? – посмотрел генерал на комдива – Расскажите, к каким выводам вы пришли товарищ младший лейтенант! – с иронией кивнул генерал и уселся на стул, повернувшись ко мне. – К сожалению, я не знаю всю оперативную обстановку, поэтому некоторые мои выводы в частностях будут не совпадать, но основную свою мысль я постараюсь до вас донести. Прав я или нет, покажет время. И так ... – почти два часа я рассказывал о возможных действиях немцев и причинах их действий. По мере моих слов и осознания их правдивости выражение лиц менялось. Командиры стали, что – то записывать и черкаться в своих блокнотах, видимо просчитывали свои действия. С моими выводами о сдаче Могилёва и Смоленска, скрипя зубами, но согласились. Указав, на далеко вперёд выдвинувшиеся части 63 стрелкового корпуса и отставшие части 67 стр. корпуса, предупредил об обязательном ударе немцев, в стык корпусов и последующим выходом на оперативный простор. Предупредил о ненужности бойни за Ельню, по причине всего одной дороги на Москву через лес, которую очень легко заблокировать одной дивизией и полком ПТО и всё, танки там не пройдут, тоже согласились. Но когда я стал говорить, что они повернут танковые армии на Ленинград и Киев через Конотоп, начались яростные споры. Все утверждали, что они пойдут на Москву. Тогда нам капец, громко сказал я и все сразу успокоились, непонимающе смотря на меня. Стал объяснять ситуацию и чем дальше вещал, тем ниже опускались их головы. Даже дураки поняли, что я говорю правду. Мы ещё не умеем воевать, только погубим всю армию. Нам необходимо выводить войска с боями из под Киева и Смоленска, это важнее всего на данный момент. Это те войска, которые будут оборонять Москву. Необходимо вывозить население из Ленинграда, в первую очередь женщин и детей, если не хотим, чтобы они умирали от голода в осаждённом городе. Город мы не сдадим, не имеем права, но позаботиться о людях наша прямая обязанность. В их совершенно бессмысленной смерти нет никакой необходимости. Это наши Советские люди и других у нас не будет. Немцы пришли сюда за рабами, мы для них простое быдло, унтерменши. В планах немецкого руководства полное уничтожение русского, украинского и белорусского населения. Останутся только красивые девушки немцам на забаву и размножение. Теперь по новым немецким законам они могут рожать только от немцев, мужское население подлежит массовому оскоплению и будет использоваться только в качестве рабской силы. Всё это есть в бумагах, которые я привёз. Также заострил внимание на бессмысленности рейда по тылам 32 – й, 43 – й и 47 кавалерийских дивизий и обязательном скорейшем усилении ими брянского фронта и перехода от наступлений к обороне по всей линии фронтов. Иначе начнутся окружения и полный развал, закончил я на этой оптимистичной ноте. Все сидели пришибленные, я их прекрасно понимаю, одно дело просто война и совсем другое, война на полное уничтожение, геноцид. Помолчав немного, генерал встал и подойдя ко мне крепко пожал руку. Комиссар Залесский встал и сообщил генералу, что я награждён двумя орденами и если товарищ генерал позволит, то комиссар проведёт процедуру награждения прямо здесь и сейчас. Генерал – лейтенант конечно согласился, мне оперативно вручили два заслуженных ордена и наградные книжки и новенькое командирское удостоверение. Меня дружно все поздравили и пожали мою героическую руку. Потом генерал позвал ординарца и попросил накормить меня и отвезти к нему на квартиру, тот кивнув головой позвал меня за собой, я попрощавшись со всеми ушел за ним. Как только паренёк вышел из кабинета, генерал повернулся к комиссару с комдивом и приказал: – Товарищи командиры свободны, а вы рассказывайте всё подробно и с самого начала! После рассказа генерал сидел слегка удивлённый. В то, что он услышал, совершенно не верилось, но это было. Он сам видел этого мальчишку и слышал его выводы, с которыми, что греха таить, были абсолютно все согласны, просто боялись признаться в этом себе и другим. Да и многого просто не видели и не замечали, их учили по другому, а тут свежий взгляд не замутнённый шаблонами и уставами, голая рациональность. Но какая страшная, в некоторые моменты создавалось ощущение, что паренёк всё это за ранее знает и просто констатирует факты, как уже свершившиеся и не подлежащие сомнению. На некоторые замечания он просто иронично и грустно улыбался, покачивая головой, будто бы говорил себе, если бы всё было так, к сожалению, будет именно так, как я говорю. А больше всего их поразил его взгляд, повидавшего человека, смотревшего на них как на не смышлёных детишек. – Я даже не представляю, что с ним делать! Ему четырнадцать лет, он мальчишка, а у него уже два ордена и просто убийственные аналитические выкладки! За генерала и документы ему дадут героя, это точно. Про танковые и артиллерийские засады я с ним полностью согласен, с паровозной войной тоже, с созданием взводов истребителей танков тоже, с топливной войной тоже, но это я, а что скажет товарищ Сталин и Генеральный штаб? – говорил задумчивый генерал. – Думая целесообразно использовать его знания и умения, не взирая, на его юный возраст. Да ему всего четырнадцать, но он уже сделал столько, сколько многие не сделают за всю свою жизнь. Наша разведка подтвердила уничтожение аэродрома в Быхове, не повреждение, а именно уничтожение. Инфраструктура не подлежит восстановлению, только полная реконструкция и возведение новых зданий и складов. Генерал Калмукофф подтвердил гибель имперской инспекции во главе с двумя генерал – лейтенантами, тридцати двух известных асов Люфтваффе и полковника Мёльдерса, бывшего командира 51 эскадры, недавно назначенного Герингом главным инспектором Люфтваффе. Вместе с ними уничтожены новейшие самолёты, присланные на испытания, аэродромная обслуга и охранная рота. Около 300 погибших и больше сотни раненых. Также генерал подтвердил, что в плен его взял лично младший лейтенант Калинин, получив при этом пулевое ранение в голову по касательной. Несмотря на ранение, он продолжал командовать и пока не вывел весь личный состав, командование не оставлял. Двое суток его не было, а потом он прибыл на немецком автобусе опель – блиц в медицинском исполнении вместе с тремя военврачами. Генерал отметил, что аэродром партизан очень хорошо оборудован и имеет на вооружении немецкие зенитные 88 мм орудия 2 штуки и три мелкокалиберных зенитных автомата. Также он видел замаскированные в капонирах самолёты и технику, броневики и автомашины. В лагере всё продуманно до мелочей, от несения караульной службы до обороны. Подчинённые слушаются его беспрекословно и мгновенно исполняют приказы, в отряде он пользуется несомненным авторитетом и уважением. Правда он не видел командиров, в основном сержанты и рядовые бойцы, но все они учатся. Это он видел своими глазами и очень удивился. Учатся все, даже девушки и дети. Генерал видел двух девочек двойняшек, им лет по десять и ещё одну постарше, лет 13-14. Они ходят в форме и с оружием, револьверами и пистолетами Вальтер ПП, обязательный нож в чехле. С оружием они обращаются профессионально, стреляют отменно и ножи метают в цель без промахов. Перед самым отлётом генерала, эти девочки уничтожили отделение немецких солдат и освободили трёх красноармейцев, привели их в лагерь, так эти красноармейцы со слезами уговаривали командира оставить их в его отряде. Они артиллеристы, а у него как слышал генерал, есть и пушки и танки, нет специалистов. Не воспринимают его всерьёз командиры. Генерала поразило до глубины души, что даже дети воюют против них, а значит и Сергей был прав, когда говорил, что можно победить режим, но невозможно победить народ. Вообще Генерал Калмукофф очень охотно сотрудничает и не скрывает, что это благодаря влиянию и общению с Сергеем. Генерал очень высокого мнения о нём и его способностях. Говорит, если у вас также как он, воевал хотя бы каждый сотый командир, мы бы до сих пор на границе стояли. Вы представьте, товарищ генерал – лейтенант, у него запасено оружие на две дивизии и танковый полк. Пушки, боеприпасы, миномёты, техника, бензовозы, самолёты, танки. Я сам видел, лично! Около десятка КВ -1 и порядка тридцати Т – 34. Там наши лёгкие танки, немецкие танки и самоходки, топливозаправщики, машины со снарядами. Пушки немецкие и наши. И это всё в глубоком тылу. Я когда увидел, даже глазам не поверил, пошёл руками трогать. Настоящие. А он стоит и ухмыляется, у меня говорит, ещё есть. Вот освобожу несколько лагерей наших пленных, и будут у немцев в тылу две моторизованные партизанские дивизии воевать – задумчиво улыбался комдив. – Что? У этого мальчишки? Оружия на две дивизии и танковый полк? Я сегодня сойду с ума, не вероятно! Позовите ординарца, пусть принесёт водки. Надо выпить и отвлечься, а то я за себя не отвечаю! – поставив локти на стол и обхватив голову, простонал генерал – Обожди! А как ты сам мог видеть танки в глубоком тылу? Когда? – А вот это товарищ генерал отдельный разговор. У него после пережитой клинической смерти, появились некоторые способности. Например, он может сам или с группой людей перемещаться на неизвестное расстояние. Также он и технику собирал. Днём летал на самолёте, смотрел сверху, где стоит брошенная техника, а по ночам собирал её на острова посреди болота. Думаю необходимо сообщить в Москву лично товарищу Сталину, о его способностях и аналитических выводах! Если они верны, нужно срочно принимать меры, миллион пленных и погибших мы себе позволить не можем! Он передал мне письма для товарищей Сталина, Шапошникова и Судоплатова – сообщил комиссар. – Сообщим! Сегодня ещё поговорю с ним дома. Надо же, ещё и однофамилец – задумался генерал. Посидев пару минут, распустил всех, а сам подошёл к карте и стал размышлять. Минуты летели за минутами, когда он понял, парень прав, пусть не во всём, но в главном прав! Если немцы пойдут сразу на Москву им конец. Остановить их будет просто нечем и некому. Резко зазвонивший телефон вывел его из раздумий. Генерал взял трубку, представился и стал слушать. По мере поступления информации его лицо вытягивалось, а глаза раскрывались всё шире. Наконец прокричав в трубку, что он подтверждает особые полномочия младшего лейтенанта, приказал ничего не предпринимать до его приезда, а сам бросил трубку, схватил фуражку и выбежал из комнаты. Как только мы вышли из штабной комнаты, узнав у капитана – адъютанта, где туалет, сразу убежал туда. Облегчившись и вновь, почувствовав себя человеком, вернулся и с удовольствием умял банку тушёнки с хлебом, запив кипятком, с какой – то ароматной травкой. Я выбрался на крыльцо, увидев рядом с забором свободную скамейку, решил посидеть на солнышке. Время около 15 – 00, капитан сказал, машина будет через полчаса, можно и расслабиться. Сел вытянув ноги, опустил фуражку на глаза и стал напевать песню, которую помнил ещё с пионерских лагерей. Почему то всегда на закрытии смены мы её пели хором, всем лагерем. Ребята, надо верить в чудеса. Когда-нибудь весенним утром ранним Над океаном алые взметнутся паруса И скрипка пропоёт над океаном. Не три глаза, ведь это же не сон, И алый парус, правда, гордо реет В той бухте, где отважный Грэй нашёл свою Ассоль, В той бухте, где Ассоль дождалась Грэя. С друзьями легче море переплыть И есть морскую соль, что нам досталась. А без друзей на свете было б очень трудно жить, И серым стал бы даже алый парус. Когда-то где-то счастье ты найдёшь, Узнаешь горе и беду узнаешь. Свою мечту ты знаешь и её ты не предашь – Гори, гори на солнце алый парус. Узнаешь зло – без этого нельзя, Ведь люди не всегда бывают правы, Но боли никому не причиняй ты никогда, И пусть не станет серым алый парус. Пел я негромко, для себя. Вспоминал своё детство и юность. О чём я тогда мечтал и к чему стремился. Я допел и счастливо улыбался от приятных воспоминаний. Все мы мечтали стать капитанами и приплыть к любимой девушке на корабле с алыми парусами. Всё вокруг казалось добрым и прекрасным. Моё тихое кайфование, прервал девичий голосок: – Какая красивая песня! Я тоже читала Алые паруса, Грина! Но так красиво выразить свои чувства я бы не смогла! Ты Сергей поэт? Я резко сел и во все глаза рассматривал девушку лет 17, немного похожую на мою сестру Дашу. Вроде бы простое симпатичное лицо, но какой свет шёл от её глаз. Глаза дарили лицу, необъяснимое обаяние и свет жизни, восторг от увиденного ими мира вокруг. Казалось, они затягивают тебя в себя, делая твои помыслы светлыми и чистыми. Омывая своей невинностью и свежестью. Женская красота! Какая же она разная и неповторимая! – Да! Я – Сергей! Тебе говорили, что у тебя невероятно красивые глаза! Они как два солнышка освещают всё вокруг и не дают поблёкнуть краскам дня! Изгоняют зло и дарят людям улыбку! Как тебя зовут, волшебное создание? – спросил я зардевшуюся девушку. – Тамара, но ты можешь звать меня Тома! – ответила вконец засмущавшаяся красавица. – Тамара! Какое красивое имя, а главное редкое! Позвольте представиться, Калинин Сергей Николаевич! Но ты очаровательная прелесть можешь звать меня просто – Серёжей! Мне будет очень приятно! – проснулся во мне старый ловелас. – Хорошо Серёжа! Меня дядя Миша прислал. Сказал забрать тебя и отвезти к нам домой. Папа хочет с тобой вечером поближе познакомиться! – почти прошептала, совсем растерявшаяся Тома. – А! Твой папа генерал из штаба! Я всё понял Тамара. Можем ехать – подскочил я и протянул ей руку. Она взялась за неё, я помог ей подняться и не отпуская руку повёл к штабу. Тома так мило покраснела под взглядами проходящих мимо военных, с удивлением смотрящих на мою одежду, два ордена и красивую девушку, что я резко остановился перед ней. Она была выше меня на голову, но это меня совершенно не смутило. – Я наверное тебя дискредитирую? Прости пожалуйста, я не специально! – отпустил я её руку. – Не говори глупости! Я уже взрослая девушка! Пошли уже – схватила Тома меня за руку и покраснев до кончиков ушей, потащила меня к машине. На крыльце стоял капитан – адъютант и делал вид, что он ничего не видел. Только смеющиеся глаза выдавали его с головой. – Дядя Миша я его забрала – крикнула Тамара и запрыгнула в открытую бойцом водителем дверь. Я отдал честь капитану и тоже запрыгнул в салон машины. Правда, что это за модель машины я не знал. Тома сидела у окна, отвернувшись от меня, кусала от досады губу. Я её понимаю, какой – то мелкий шкет, наговорил комплиментов и выставил дурочкой перед всем штабом, ну это она так думает. В юности всё выглядит в одном цвете, а в старости совсем в другом. Мы ехали молча, я не выдержал и повинился. – Прости, я не хотел тебя обидеть или посмеяться над тобой. Просто ты в тот момент была так похожа на мою сестру, что я повел себя как с ней! Не обижайся, пожалуйста? – повинился я за свою фамильярность. Тома подняла голову, посмотрела мне в глаза и спросила: – Как её зовут? – Звали! Её звали Даша! Всю мою семью убили немцы. Я один чудом выжил – ответил я. – Прости, я не знала! – стала извиняться Тома и в этот момент, я услышал залп из винтовок. Закрутив головой, увидел строй солдат с винтовками, человек восемь и командира, судя по форме из НКВД. – Окруженцев расстреливают – ехидно ухмыльнулся водитель. – А ну стой! – закричал я. Водитель с буксом остановился и с испугом взглянул на меня. – Ждите меня здесь! – скомандовал, выскочив из машины и быстрым шагом, пошёл к расстрельной команде. Там уже подвели к вырытой яме, новую партию казнимых. Командир скомандовал: – Целься! Я сходу крикнул: – Отставить! Что здесь происходит? Опешивший лейтенант НКВД смотрел на меня, не понимая как себя вести. Решив переть буром, представился: – Командир партизанского отряда специального назначения младший лейтенант Калинин. Что здесь происходит товарищ лейтенант? Тот немного очухавшись, попросил мои документы. Достал своё новенькое удостоверение и протянул лейтенанту. Он его внимательно прочитал несколько раз, видимо не до конца веря в то, что видит, а потом ответил: – Расстреливаем предателей и дезертиров, согласно приказу Љ270. Забрав своё удостоверение, попросил его документы. Лейтенант всё ещё шизея от моей наглости механически протянул мне своё. Взял его в руки и развернулся к предателям и дезертирам. Прошёлся вдоль строя и не увидел там ни одного предателя. С некоторых пор я стал их чувствовать, не знаю как, но я фиксировал их мимику и эмоции, они были для меня как открытая книга. В этом строю предателей не было, я чувствовал только непонимание, обиду, разочарование, боль от невозможности изменить ситуацию, ни одной мысли о предательстве в строю я не чувствовал. А вот эмоции лейтенанта я чувствовал прекрасно и они мне категорически не нравились, если он из НКВД, то я балерина из большого театра. Причём Прима – балерина! Чем дальше я прокачивал ситуацию, тем больше она меня не устраивала. Да здесь явно, целая команда шпионов работает под НКВД. Удостоверение сто пудово липовое, у меня даже руки вспотели от нежелания открывать его. Что же делать? Мне просто необходимо, что бы он первый в меня выстрелил, тогда есть шанс, взять всех живыми. Ладно работаем, что- что, а бесить людей я умею. Развернулся к лейтенанту и стал действовать Ва – банк. – Скажите лейтенант, а директиву 22-18 до вас доводили? Приказ главкома Љ 227? Вижу по вашей реакции вы даже не в курсе, о чём я говорю? Это прискорбно. Я имею специальные полномочия, проверить их вы можете, созвонившись с командующим оперативной группой генерал – лейтенантом Калининым! – сразу уловив наши одинаковые фамилии, глаза у лейтенанта нехорошо заблестели, даже не надейся голубок. – Согласно директиве 22-18, командиры партизанских отрядов особого назначения имеют право отбирать для себя бойцов из числа вышедших из окружения и побывавших в немецком плену, но не запятнавших себя убийствами и предательством – я резко развернулся к расстреливаемому бойцу – Имя, фамилия, звание, воинская специальность? – Красноармеец Петров Иван, артиллерист – наводчик. Вышел из окружения в составе сводного отряда из под Могилёва – спокойно ответил боец. – В чём вас обвиняют? – уточнил я. – В утере личного оружия. Моя винтовка была разбита попаданием осколка, не таскать же мне её с собой, заменил на целый немецкий карабин, с ним и вышел – с ухмылкой ответил боец. Я удивлённо оглянулся на нервничающего лейтенанта, бойцы расстрельной команды тоже недоумённо поглядывали на своего командира. Я шагнул к следующему, вернее следующей, девушке лет двадцати, с синяком на лице и разбитой губой. – Ефрейтор Камулькова Анна, радистка и телефонистка. Обвиняюсь в умышленной утере радиостанции. Все радиостанции, телефонные аппараты, провода закопали по приказу командования. Командир, отдавший приказ в госпитале, без сознания – также спокойно ответила девушка. Я развернулся к лейтенанту и увидел, как он отправил одного из бойцов видимо за помощью и зло смотрит в мою сторону. Раскрыл его удостоверение, следа от скрепки нет и быть в принципе не может, скрепка из нержавейки. Захлопнул его и сказал для всех громко: – На сегодня все расстрелы отменяются! Пока мы с генералом не разберёмся, что здесь происходит, все задержаны. Вас товарищ лейтенант это тоже касается, бойцы оружие разрядить и на предохранитель – обратился я к расстрельной команде. Сам свистнул водителю с генеральской машины, подзывая его к себе. Развернулся к лейтенанту и спросил: – Товарищ лейтенант, а вы на фронте были? В боях участвовали? Хотя можете не отвечать! Вижу, что участвовали – напрягся я, видя, что лейтенант сильно нервничает и на грани паники. Видимо моё нетипичное поведение, возраст и ссылка на генерала не поддаются его логике. – Осталось только выяснить, на чьей стороне вы воюете? – закончил я, смотря в переносицу лейтенанту. – Что случилось Серёжа? – услышал я голос Тамары и недоумённо повернулся. В тот же миг лейтенант схватил Тому и приставив к виску пистолет, зло прошипел: – Я воюю на своей стороне! И не тебе меня учить! Унтерменш! – добавил он по – немецки. – О! Солдат Великой Германии во всей своей красе! Снова, прикрывает свои подлые делишки гражданским лицом и несёт бред о своей избранности! Как банально – с усмешкой ответил я ему на немецком. Лейтенант взглянул на меня удивлённо, но быстро взял себя в руки. – Все бросили оружие на землю или я застрелю дочку генерала – закричал лейтенант. Все стояли, растерянно глядя друг на друга. – Выполняйте приказ немецкого офицера! Всем бросить оружие! – прокричал я доставая свои пистолеты и бросая один перед собой, а второй, как бы случайно в ноги красноармейцу артиллеристу из окруженцев. Расстрельная команда положила свои винтовки на землю и сделала по шагу назад. К нам быстро приближалось три командира НКВД и боец из расстрельной команды. Плохо дело, нужно действовать быстро. – Твои друзья идут? – спросил его, кивнув на подходящих командиров. Лейтенант быстро оглянулся и с улыбкой повернулся ко мне, в следующее мгновение его улыбка сменилась ужасом и криком боли. Мой нож воткнулся ему точно между пальцем и спусковым крючком, не давая выстрелить, а я уже перекатом подхватывал свой лежащий на земле пистолет и выдёргивал из-за спины третий. Краем глаза заметил, как боец подхватил мой пистолет и направляет его на подходящих командиров. Направляю на них свои стволы и кричу: – Стоять, руки вверх или стреляю на поражение! Слышу сзади, кто – то передёрнул затвор на винтовке и женский голос: – Дай мне шанс тебя застрелить падонок! Ты даже не представляешь, как я этого хочу! Вся компания поднимает руки, причём двое прекрасно всё понимают, а вот третий майор явно не в курсе, что я ему жизнь спасаю. – Капитаны на колени, руки за голову, ноги скрестить – командую я – Товарищ майор, пока руки не опускайте и постойте с бойцом чуть в стороне! Потом извинюсь и всё объясню! Аня держи лейтенанта на мушке, дёрнется, стреляй на поражение! Тамара ты как? Напугалась? – Немножко Серёжа! – ответила Тамара. – Молодец! Встань за меня, не перекрывая сектор стрельбы – скомандовал ей – Бойцы взяли винтовки и приступаем к аресту немецких диверсантов! Тут капитаны попытались уйти перекатом с линии огня и выхватить пистолеты. Резвые гады, почти успели. Я засадил пулю в правую руку правому, а Иван в плечо левого, что бы больше не дёргались, я добавил им по пуле в ногу. Сразу закричал, держите им головы, что бы они, не проглотили яд. Бойцы шустро повалили остальных и держали им головы. Я подбежал к лейтенанту и выдернув нож, забрал пистолет и тут заметил, у него в районе полового органа, расплывающееся пятно крови. Повернулся к ефрейторше Ане и удивлённо поднял бровь. – У него дёрнулся – смущаясь ответила девушка, отведя в сторону глаза. Я звонко рассмеялся, вместе со мной засмеялись все остальные. – Молодец товарищ ефрейтор! Объявляю вам благодарность! – улыбаясь, сказал ей. – Служу трудовому народу! – прокричала счастливая Аннушка. Кажется, в моём партизанском отряде станет на одну девушку больше и ещё на одного артиллериста наводчика. Подошёл к каждому диверсанту и отрезал воротники. Им уже связали руки. – Может мне объяснят, что происходит? – завёлся майор. – Обязательно, товарищ майор! – заулыбался я – Только, что благодаря вашей догадливости была обезврежена группа немецких диверсантов, действующая под видом командиров НКВД. Путём обмана, подделки документов, подтасовывания фактов они уничтожали ценных советских специалистов, выдавая их за дезертиров и предателей, а своих пособников устраивая в штабах и других местах для проведения диверсий и физического уничтожения высшего командного состава РККА. Благодаря вам группа захвачена, раскрыть и задокументировать её деятельность, это уже ваша работа – развёл я руками в сторону, давая понять, что тут я ему помочь ничем не могу. Майор сразу понял скрытый текст и засуетился, командуя бойцами, куда им доставить задержанных. Затем подошёл ко мне, я рассказал про себя, затем раскрыл удостоверение немца и рассказал про скрепку, заодно попросил разрешения побеседовать с окруженцами и отобрать себе бойцов в партизанский отряд. Майор сразу согласился, выделив мне двух бойцов в помощь, что бы отвести задержанных и показать мне, где что находится. Я повернулся к Тамаре и попросил её ехать домой, а за мной вернуться через пару часов, но она категорически отказалась. Сказала, что только рядом со мной ей не страшно, она будет тихонько сидеть в уголочке. Я подумал и согласился, только с условием, что она будет моим временным писарем и отправит водителя к отцу предупредить, где нас искать. Но тут возникла проблема, пропал водитель. Машина стояла закрытая, а водителя нигде нет. Нехорошее предчувствие и тревога появились в груди. Подошёл к дверце и заглянул внутрь, так и есть. Тоненькая проволока отблёскивала на солнце, растяжку поставил гад. – Тома! Давно у вас этот водитель? – спросил девушку. – Третий день! Старого перевели, куда не знаю! – озадаченно ответила Тамара, не понимая моих телодвижений. Вывод один, этот гад всё видел и теперь попытается убить генерала и ещё кого для кучи. Всех кто подвернётся возле штаба. Необходимо предупредить штаб. Поворачиваюсь к одному из бойцов и приказываю бежать к ближайшему телефону и предупредить штаб оперативной группы о покушении на генерала и возможном подрыве здания штаба. Боец сразу убегает в направлении своего расположения. Приказываю второму охранять машину и никого к ней не подпускать, она заминирована. Поворачиваюсь к Томе и прошу её остаться здесь. Она спорит, но мне некогда её уговаривать. Удивлённо смотрю ей за спину и говорю: – Что это? Они вместе с бойцом, поворачиваются в ту сторону, а я прыгаю в комнату штаба. Пусто. Бегу к дверям и слышу выстрелы в приёмной. Опоздал! Выхватываю пистолеты и выкатываюсь в приёмную. Капитан дядя Миша висит на руках у генерала, а довольный улыбающийся шпион – водитель и ещё какой-то урод, целятся в генерала. А вот хрен вы угадали твари! Стреляю с пистолетов сначала в плечи, а потом в ноги. Когда они падают, наступаю сапогом им на пальцы державшие пистолет и ломаю их. Сразу начинаю допрос, кто ещё в их команде. Генерал кладёт капитана и выбежав на минуту возвращается с бойцами и двумя командирами. Адъютанта аккуратно поднимают и уносят, со мной остаются генерал и второй командир. Этот герой сначала матерится и молчит, но быстро начинает говорить, визгливо и истерично всхлипывая, после того, как я сломал ему три пальца на левой руке и поковырялся в ране на ноге своим ножиком. Второй с ужасом смотрит на меня и мои действия. Когда закончив с первым, поворачиваюсь к нему, он визгливо начинает перечислять фамилии. Генерал поморщился, но ничего не сказал. Информация полилась рекой, как я и предполагал, здесь окапалась целая группа фашистов. Кадровые офицеры абвера и агенты – боевики батальона Бранденбург – 800, всего 27 человек. Второй командир, быстро созвонившись, отдал приказ на задержание и арест всех агентов. Я отдал повизгивающих в ужасе шпионов подбежавшим бойцам и устало сел на стул. Положив пистолеты в кобуры, откинулся на спинку. Генерал смотрел на меня с непонятным выражением лица, казалось он, что – то для себя решает. Наконец решившись, он посмотрел на меня и спросил: – Как ты оказался в штабе? – Давайте я вам всё расскажу, когда придут Семёнов с Залесским? Не хочу несколько раз рассказывать – прикрыл я глаза. – Скажи Сергей, часто у тебя такое происходит? – смотрел на меня генерал. – Весь последний месяц. Как похоронил семью, так и кручусь как белка в колесе. Всё боюсь опоздать – грустно усмехнулся я. Тут в комнату вбежала Тамара, не зная к кому первому подбежать, заметалась между нами наседкой. – Живы? Папа! Серёжа! Куда ранило? Помогите! – закричала Тома, увидев кровь, на руках отца и бросилась к нему. – Это не моя кровь! Меня Миша собой прикрыл – обняв Тому, сказал генерал. – Он погиб? – вскрикнула Тома. – Не знаю дочка! Унесли его – хмуро отвернулся генерал – Если б не Сергей и меня бы застрелили! Тома повернулась ко мне и сказала: – Спасибо Серёжа! Только скажи, как ты так быстро убежал, что мы с красноармейцем даже не заметили куда? На улице раздался шум подъехавшей машины и команды на русском. Я на всякий случай встал перед Томой и генералом и навел стволы на вход. Дверь резко открылась, вбежало несколько командиров и бойцов, в их числе комдив и комиссар. Я облегчённо опустил стволы, а остальные наоборот удивлённо замерли. – Что с командующим? – спросил комиссар. – Со мной всё в порядке Леонид Аркадьевич! Если бы не Сергей. Вовремя он успел, я уже с жизнью попрощался, а тут он вкатывается в комнату на спине и сразу с двух стволов стреляет. Четыре выстрела и диверсанты на полу извиваются, пять минут полевого допроса и они всех сдали, повизгивая от ужаса. Давно я такого не видел, до сих пор руки подрагивают, а ему хоть бы хны! Вон стоит и улыбается – удивлённо смотрел на меня генерал. А я смотрел на взволнованную Тому и улыбался, как же сильно она похожа на мою сестрёнку, просто жуть. Тома вскинула на меня глаза и зарделась как маков цвет. Все сразу заулыбались смущённо, а я шагнул к ней и попросил прощения. – Прости Тома, но ты так похожа на сестру! Такая же взволнованная и красивая! Я ничего не смог с собой поделать! Извини меня за мою реакцию! Мир? – и я протянул ей руку. – Почему я с тобой чувствую себя глупой девчонкой? – Тома смотрела на меня пристально и серьёзно. Я сделал умильное личико с глазами кота из Шрека и разведя руки в стороны грустно вздохнул, а затем снова протянул ей руку, с немым вопросом в глазах. Видимо получилось у меня так шкодно, что рассмеялись все и Тома, пожала мне руку. Я взял её ладошку и будто хочу её поцеловать поднёс к губам, но резко повернув ладонь, поцеловал свою руку, звонко при этом чмокнув. Чем вызвал новый взрыв смеха. – Да ну тебя клоун! – вырвала Тома свою руку и дав мне шутливо подзатыльник убежала за отца. Отсмеявшись, отпросился на улицу и сев на туже скамейку, перекинув через неё ногу, достал пистолеты и расстелив носовой платок, стал их чистить. Тома села рядом, за спиной и слушала, что я напеваю, а я так ушёл в процесс, что совершенно не контролировал, что именно пою. Дочистив последний пистолет засунул его в кобуру и перекинув ногу через скамейку повернулся к Томе и подпрыгнул от неожиданности. Там стояла не хилая толпа народу и все смотрели на меня очень серьёзно. Я сразу напрягся, пытаясь вспомнить, чего я там пел. Не дай бог, что антисоветское или блатное, или эмигрантское – белогвардейское. Вот блин встрял, расслабился мать твою, в тылу. Все вдруг кинулись хлопать меня по плечам, а девушки целовать в щёки. Несли ахинею про мой талант и красивый голос, да какой красивый голос у 14 летнего пацана? Совсем с катушек съехали? Да какие слова написать? Я бы ещё вспомнил, чего вообще пел. Блин бежать отсюда срочно, схватил Тому за руку и стал проталкиваться в здание штаба. Забежали в штаб и закрыли дверь, сразу пробежали в штабную комнату и сели в уголке. Через пять минут зашёл комиссар Залесский и сев напротив меня спросил: – Ну и что с тобой делать? Может в камеру закрыть и не выпускать? Тебя же на минуту нельзя оставить, что-нибудь да случится! – Леонид Аркадьевич, в чём дело? Почему Тамара вся в слезах? – спросил комиссара разволновавшийся генерал. Я резко взглянул на Тому, девушка явно не в себе, дорожки от слёз под глазами и потерявшийся взгляд. – Это она под впечатлением от творчества нашего героя! Там товарищ генерал-лейтенант целая толпа поклонников собралась. Требуют нашего певца, просят спеть для них. Что же ты Сергей такие песни для одного себя поёшь? Даже с оркестра музыканты прибежали с ним репетировать хотят, там как раз их руководитель мимо проходил и услышал его песни – вытянул руку, указывая на меня пальцем комиссар. Вот блин я встрял, мне только народным артистом стать не хватало. – Товарищ Дивизионный комиссар! Я не помню, что пел? Совсем не помню! О семье вспоминал, что – то мурлыкал, даже внимания не обращал, что именно- с тоской посмотрел я на комиссара. – Не переживай Сергей! Хорошие песни пел. Две последние меня сильно зацепили, особенно про отдельный партизанский отряд. Так значит, нам нужна одна Победа, одна на всех мы за ценой не постоим, одна на всех мы за ценой не постоим! – пропел комиссар – Хорошие слова! Сильные! Давай Сергей её с оркестром выучим и споём по радио! Сейчас как раз такие песни нужны! – Товарищ дивизионный комиссар! Какие песни? Мне в отряд нужно! Немцев уничтожать, а не песни распевать по радио! Да и голос у меня меняется, нельзя мне петь – махнул я рукой. – Ты мне это брось! – завёлся комиссар – Ты мне, что в лесу говорил? Уже отказаться решил от своих слов? Значит, это просто болтовня была? Решил поразить старшего товарища, а теперь в кусты? Зря выходит, мы с комдивом в тебя поверили? – Нет не зря! Я от своих слов никогда не отказываюсь! Товарищ дивизионный комиссар! Не нужно придумывать инсинуации и обвинять меня в трусости. Никогда трусом не был и не буду! Будет необходимость, с гранатой под танк лягу! Я воевать хочу! Убивать, этих гадов хочу! Сам! Вот этими руками! Видеть хочу, как эти твари умирают! Я ночами спать не могу, если их не убиваю! Сестрёнки снятся, как они кричат и о помощи просят, уши затыкаю и всё равно слышу! Я мстить поклялся! На их могиле поклялся! А вместо мести буду песни петь? – подскочил я и встал перед комиссаром, со злостью смотря на него. А потом неосознанно, стал читать стихотворение Симонова. Если дорог тебе твой дом, Где ты русским выкормлен был, Под бревенчатым потолком, Где ты, в люльке качаясь, плыл; Если дороги в доме том Тебе стены, печь и углы, Дедом, прадедом и отцом В нем исхоженные полы; Если мил тебе бедный сад С майским цветом, с жужжаньем пчел И под липой сто лет назад В землю вкопанный дедом стол; Если ты не хочешь, чтоб пол В твоем доме немец топтал, Чтоб он сел за дедовский стол И деревья в саду сломал... Если мать тебе дорога – Тебя выкормившая грудь, Где давно уже нет молока, Только можно щекой прильнуть; Если вынести нету сил, Чтоб немец, к ней постоем став, По щекам морщинистым бил, Косы на руку намотав; Чтобы те же руки ее, Что несли тебя в колыбель, Мыли гаду его белье И стелили ему постель... Если ты отца не забыл, Что качал тебя на руках, Что хорошим солдатом был И пропал в карпатских снегах, Что погиб за Волгу, за Дон, За отчизны твоей судьбу; Если ты не хочешь, чтоб он Перевертывался в гробу, Чтоб солдатский портрет в крестах Снял фашист и на пол сорвал И у матери на глазах На лицо ему наступал... Если жаль тебе, чтоб старик, Старый школьный учитель твой, Перед школой в петле поник Гордой старческой головой, Чтоб за все, что он воспитал И в друзьях твоих и в тебе, Немец руки ему сломал И повесил бы на столбе. Если ты не хочешь отдать Ту, с которой вдвоем ходил, Ту, что долго поцеловать Ты не смел,- так ее любил,- Чтоб фашисты ее живьем Взяли силой, зажав в углу, И распяли ее втроем, Обнаженную, на полу; Чтоб досталось трем этим псам В стонах, в ненависти, в крови Все, что свято берег ты сам Всею силой мужской любви... Если ты не хочешь отдать Немцу с черным его ружьем Дом, где жил ты, жену и мать, Все, что родиной мы зовем,- Знай: никто ее не спасет, Если ты ее не спасешь; Знай: никто его не убьет, Если ты его не убьешь. И пока его не убил, Ты молчи о своей любви, Край, где рос ты, и дом, где жил, Своей родиной не зови. Если немца убил твой брат, Пусть немца убил сосед,- Это брат и сосед твой мстят, А тебе оправданья нет. За чужой спиной не сидят, Из чужой винтовки не мстят. Если немца убил твой брат,- Это он, а не ты солдат. Так убей же немца, чтоб он, А не ты на земле лежал, Не в твоем дому чтобы стон, А в его по мертвым стоял. Так хотел он, его вина,- Пусть горит его дом, а не твой, И пускай не твоя жена, А его пусть будет вдовой. Пусть исплачется не твоя, А его родившая мать, Не твоя, а его семья Понапрасну пусть будет ждать. Так убей же хоть одного! Так убей же его скорей! Сколько раз увидишь его, Столько раз его и убей! Невольно слёзы покатились из моих глаз. Все стояли потрясённые от пронзительного стихотворения. – Серёжа ты не прав! – подошла к нам и встала рядом с комиссаром Тамара – Я после твоих песен и стихотворения, готова сама в атаку идти. Просто взять винтовку и встать в строй. Потому, что я поняла, за что мне воевать и что для меня значит Родина! Только сейчас поняла! Благодаря тебе и твоим песням! Если ты откажешься, я перестану тебя уважать и... – Тамара на мгновение замолчала, но решившись, подняла лицо и сказала, прямо глядя мне в глаза – и любить! Хотя бы, как брата! Я посмотрел ей в глаза, посмотрел в глаза комиссару, взглянул, на генерала и остальных командиров, а затем сев на стул простонал: – Но я не хочу быть певцом? Совсем не хочу? Как я буду командовать партизанским отрядом, если все будут знать мой голос и видеть мои фотографии в газетах? Сидеть в землянке безвылазно, усиленно прячась от всех, иногда улетая на концерты? Видимо, представив такого командира партизанского отряда, все рассмеялись, кроме меня. Я же, грустно посмотрев на всех, повернулся к генералу и попросил: – Товарищ генерал – лейтенант, прикажите принести ящик водки и побольше закуски! Все замолчали и удивлённо уставились на меня. – Зачем тебе целый ящик водки? – изумился генерал. А я подперев голову рукой, грустно посмотрел на него и произнёс, махнув рукой: – Ааа! Напьюсь! Обожрусь! И помру, молодой! Вы слышали, как ржёт табун лошадей! Я тоже раньше не слышал. Теперь знаю как. В общем, я согласился. Выкрутили руки гады. Позвали руководителя оркестра, мы с ним быстро договорились, ушли к ним в расположение, я стал напевать ему песни, а он перекладывать их на ноты. Не дошли у меня руки до нотной грамоты, ни в той жизни, ни в этой. Ничего, в этой я молодой, ещё выучу. Глава 10. Для начала я попытал Тому на слова из песен, которые я пел на скамейке. Тома напевала, а дальше продолжал уже я сам. Начали с этой песни, это вообще самая первая песня про войну, что я выучил в школе... Темная ночь Только пули свистят по степи, Только ветер гудит в проводах Тускло звезды мерцают В темную ночь Ты любимая знаю, не спишь И у детской кроватки тайком Ты слезу утираешь Как я люблю Глубину твоих ласковых глаз Как я хочу К ним прижаться сейчас губами Темная ночь Разделяет, любимая, нас И тревожная черная степь Залегла между нами Верю в тебя Дорогую подругу мою Эта вера от пули меня Темной ночью хранила Радостно мне Я спокоен в смертельном бою Знаю, встретишь меня Чтоб со мной ни случилось Смерть не страшна С ней не раз мы встречались в степи, Вот и сейчас надо мною она кружиться Ты меня ждешь И у детской кроватки не спишь И поэтому, знаю Со мной, ничего не случится! Потом напел песню, что мне очень нравилась, особенно в исполнении Леонида Утёсова... Случайный вальс. Ночь коротка Спят облака И лежит у меня на ладони Незнакомая ваша рука Хоть я с вами совсем не знаком И далеко отсюда мой дом Вы мне скажите слово Возле дома родного В этом зале пустом Мы станцуем вдвоем Так скажите хоть слово Сам не знаю о чем После тревог Спит городок Я услышал мелодию вальса И сюда заглянул на часок Хоть я с вами совсем не знаком И далеко отсюда мой дом Вы мне скажите слово Возле дома родного В этом зале пустом Мы станцуем вдвоем Так скажите хоть слово Сам не знаю о чем Будем дружить Петь и крутить Танцевать я совсем разучился И прошу вас меня извинить Хоть я с вами совсем не знаком И далеко отсюда мой дом Вы мне скажите слово Возле дома родного В этом зале пустом Мы станцуем вдвоем Так скажите хоть слово Сам не знаю о чем Утро встает Завтра в поход Покидая ваш маленький город Мы простимся у ваших ворот Хоть я с вами совсем не знаком И далеко отсюда мой дом Вы мне скажите слово Возле дома родного В этом зале пустом Мы станцуем вдвоем Так скажите хоть слово Сам не знаю о чем. Потом из кинофильма ” Небесный тихоход”. Дождливым вечером, вечером, вечером Когда пилотам скажем прямо делать нечего Мы приземлимся за столом Поговорим о том о сем И нашу песенку любимую споем Пора в путь дорогу Дорогу дальнюю, дальнюю, дальнюю идем Над милым порогом Качну серебряным тебе крылом Пускай судьба забросит нас далеко, пускай Ты к сердцу только никого не подпускай Следить буду строго Мне сверху видно все Ты так и знай Нам будет весело, весело, весело Ну что же ты курносый нос опять повесила Мы выпьем раз, мы выпьем два За наши славные дела Но так, чтоб утром не болела голова Пора в путь дорогу Дорогу дальнюю, дальнюю, дальнюю идем Над милым порогом Качну серебряным тебе крылом Пускай судьба забросит нас далеко, пускай Ты к сердцу только никого не подпускай Следить буду строго Мне сверху видно все Ты так и знай Мы парни бравые, бравые, бравые Но чтобы не сглазили подруги нас кудрявые Мы перед вылетом еще их поцелуем горячо И трижды плюнем через левое плечо Пора в путь дорогу Дорогу дальнюю, дальнюю, дальнюю идем Над милым порогом Качну серебряным тебе крылом Пускай судьба забросит нас далеко, пускай Ты к сердцу только никого не подпускай Следить буду строго Мне сверху видно все Ты так и знай. Потом напел с самого раннего детства знакомую по всем родительским посиделкам. Снова замерло все до рассвета Дверь не скрипнет, не вспыхнет огонь Только слышно на улице где-то Одинокая бродит гармонь То пойдет на поля, за ворота То обратно вернется опять Словно ищет в потемках кого-то И не может никак отыскать Веет с поля ночная прохлада С яблонь цвет облетает густой Ты признайся, кого тебе надо Ты скажи, гармонист молодой Может радость твоя недалеко Да не знает, ее ли ты ждешь Что ж ты бродишь всю ночь одиноко Что ж ты девушкам спать не даешь? Немного подумав спел свою любимую, из кинофильма ” Весна на Заречной улице”. Когда весна придет, не знаю, Придут дожди... Сойдут снега... Но ты мне, улица родная, И в непогоду дорога. Мне все здесь близко, все знакомо, Все в биографии моей: Дверь комсомольского райкома, Семья испытанных друзей. На этой улице подростком Гонял по крышам голубей И здесь, на этом перекрестке, С любовью встретился своей. Теперь и сам не рад, что встретил, Что вся душа полна тобой... Зачем, зачем на белом свете Есть безответная любовь? Когда на улице Заречной В домах погашены огни. Горят мартеновские печи, И день и ночь горят они. Я не хочу судьбу иную. Мне ни на что не променять Ту заводскую проходную, Что в люди вывела меня. На свете много улиц славных, Но не сменяю адрес я. В моей судьбе ты стала главной, Родная улица моя! Немного подумав спел любимую песню отца. Своего отца, из будущего. Песни, песни сам для тебя я пишу, Письма, письма лично на почту ношу. Знаю, знаю точно, где мой адресат, – В доме, где резной палисад. Где же моя темноглазая, где? В вологде-где-где-где? В вологде-где? В доме, где резной палисад. Шлю я, шлю я ей за пакетом пакет, Только, только нет мне ни слова в ответ. Значит, значит, надо иметь ей в виду: Сам я за ответом приду. Что б ни случилось, я к милой приду В вологду-гду-гду-гду, В вологду-гду. Сам я за ответом приду. Вижу, вижу алые кисти рябин, Вижу, вижу дом ее номер один. Вижу, вижу сад со скамьей у ворот, Город, где судьба меня ждет. Вот потому-то мила мне всегда Вологда-гда-гда-гда, Вологда-гда, Город, где любовь меня ждет. Спел ещё песню из кинофильма ” Верные друзья”. Очень нежная песня, о любви. Она мне тоже очень нравится, пусть появится пораньше. Играл сам на гитаре, что притащили музыканты. Что так сердце, что так сердце растревожено, Словно ветром тронуло струну. О любви немало песен сложено, Я спою тебе, спою еще одну. По дорожкам, где не раз ходили оба мы, Я брожу, мечтая и любя. Даже солнце светит по-особому С той минуты, как увидел я тебя. Все преграды я могу пройти без робости, В спор вступлю с невзгодою любой. Укажи мне только лишь на глобусе Место скорого свидания с тобой. Через горы я пройду дорогой смелою, Поднимусь на крыльях в синеву. И отныне все, что я ни сделаю, Светлым именем твоим я назову. Посажу я на земле сады весенние, Зашумят они по всей стране. А когда придет пора цветения, Пусть они тебе расскажут обо мне. Потом стал петь патриотические песни. Немного переделывая под нынешнее время и реальность. Погиб мой дом за дымкою лесною. Не скоро я к нему вернусь обратно. Ты только будь пожалуйста, со мною, Товарищ Правда, товарищ Правда! Я всё смогу, Я клятвы не нарушу. Я отомщу, Я уничтожу зверя. Ты только прикажи и я не струшу, Товарищ Время, товарищ Время! И снова поднимусь я по тревоге. И снова бой такой, что пулям тесно – Ты только не замри на полдороге, Товарищ Сердце, товарищ Сердце! В дыму войны и полночи и полдни. От смерти я не смог друзей избавить... Ты только навсегда их всех запомни. Товарищ Память. Товарищ Память! Переделанную песню про Победу, из кинофильма ” Белорусский вокзал”, что часто пели в партизанском отряде. Всем она очень нравилась. Здесь птицы не поют, Деревья не растут, И только мы, к плечу плечо Врастаем в землю тут. Горит и кружится планета, Над нашей Родиною дым, И значит, нам нужна одна победа, Одна на всех – мы за ценой не постоим. Одна на всех – мы за ценой не постоим. Припев: Нас ждет огонь смертельный, И все ж бессилен он. Сомненья прочь, уходит в ночь отдельный, Геройский партизанский наш отряд. Геройский партизанский наш отряд. Лишь только бой угас, Звучит другой приказ, И пусть фашист сойдет с ума, Разыскивая нас. Взлетает красная ракета, Бьет пулемет, неутомим, И значит, нам нужна одна победа, Одна на всех – мы за ценой не постоим. Одна на всех – мы за ценой не постоим. Припев. От Бреста до Орла Война нас довела Мы всё равно, побьём врага. Такие, брат, дела. Когда-нибудь мы вспомним это, И не поверится самим. А нынче нам нужна одна победа, Одна на всех – мы за ценой не постоим. Одна на всех – мы за ценой не постоим. Припев. А закончил Маршем Артиллеристов. Тоже хорошая песня, пусть появится раньше. Горит в сердцах у нас любовь к земле родимой, Мы в смертный бой идем за честь родной страны. Пылают города, охваченные дымом, Гремит в седых лесах суровый бог войны. Припев: Артиллеристы, Сталин дал приказ! Артиллеристы, зовет Отчизна нас! Из многих тысяч батарей За слезы наших матерей, За нашу Родину – огонь! Огонь! Огонь! Узнай, родная мать, узнай жена-подруга, Узнай, далекий дом и вся моя семья, Что бьет и жжет врага стальная наша вьюга, Что волю мы несем в родимые края! Припев. Пробьет победы час, придет конец походам. Но прежде чем уйти к домам своим родным, В честь нашего Вождя, в честь нашего народа Мы радостный салют в победный час дадим! Припев: Артиллеристы, Сталин дал приказ! Артиллеристы, зовет Отчизна нас! Из многих тысяч батарей За слезы наших матерей, За нашу Родину – огонь! Огонь! Огонь! Сказать, что музыкант был поражён, ничего не сказать. Как не отнекивался я от авторства, не помогло, посмеявшись над моей неуместной, с его слов скромностью, и слова и музыка были записаны под моим именем. Плюнув и махнув рукой, пообещал ещё песен и сладко зевнув, попросил Тому отвезти уже меня к ней в дом и уложить спать, можно даже рядышком с ней, всё равно усну, не долетев головой до подушки. Тома в очередной раз обозвала меня дураком и ткнула кулачком в бок. Между прочим, больно. Я картинно схватился одной рукой за бок и упав на одно колено, простонал: – Доктора! Скорее доктора! Кажется у меня сломано ребро! Я не могу умереть! Я так молод и так талантлив! Злобный девичий кулачёк сбил полёт юного дарования на самом взлёте! О, женщины! Вам имя – вероломство! – картинно заломил я руки и поднял их к небу. Посмеялись всем оркестром. Мы с Томой пошли в машину, со всеми попрощавшись до завтра. Неужели этот день закончится? Для меня он закончился прямо в машине, там я и вырубился, уснув и свернувшись калачиком на заднем сиденье. Но и во сне я вспоминал старые военные песни... Наш товарищ – весел и хорош, Лучше парня в мире, право, не найдёшь. Он красив, он вежлив и умён, Всех друзей своей улыбкой покоряет он. Ай да парень-паренёк, В этом парне виден прок. Такого нет, чтоб сделать он не мог: Он дом построить сможет, И обед состряпать – тоже. Ай да парень-паренёк, Дайте только парню срок, Себя покажет – Не узнаешь даже, Что за чудо-паренёк! Есть у нас и девушка одна... Девушек всех бойче и стройней она. Повстречал её наш паренёк, Только заглянул ей в очи – Сразу занемог. Ай да парень-паренёк, В этом парне виден прок. Хотел в любви признаться, но не смог, И рассказал, что дом построить может, Стряпать – тоже... Ай да парень-паренёк, Дайте только парню срок, Он все ей скажет – Не узнаешь даже, Что за чудо-паренёк! А когда настал тревожный час – Получил наш парень боевой приказ. Нам земля родная дорога – И поднялись наши парни грудью на врага! Ай да парень-паренёк, В роте лучший он стрелок! Такого нет, чтоб сделать он не мог, Он бить гранатой может, Впрочем, из “катюши” – тоже! Ай да парень-паренёк, Дали только парню срок – Фашистским бандам он показывает, Как воюет паренёк. Даже про партизан вспомнил и сразу переделал под свой вариант, Брянщина пока не оккупирована, а то хорош я буду, подстрекая к сдаче наших земель. Так и расстреляют нафиг. Я и так уже засветился, как луна ночью. Шумел сурово русский лес, Спускались синие туманы, И сосны слышали окрест, Как шли тропою партизаны... И грозной ночью на врагов, На штаб фашистский налетели. И пули звонко меж стволов В дубравах русских засвистели. В лесах врагам спасенья нет, Летят советские гранаты, И командир кричит им вслед: “Громи захватчиков, ребята”! Шумел сурово русский лес, Спускались синие туманы, И сосны слышали окрест, Как шли с победой партизаны... Так гораздо лучше будет. Никакой территориальной привязки, а русский лес он от Бреста до Владивостока. О песню группы Любе переделаю, в тему будет. Блин я сплю или брежу? Проснулся я от непонятного ощущения. С потолка, что – ли у них течёт? Вода мне на грудь с потолка капает. Открыл один глаз и сразу вытаращил второй. Рядом со мной на кровати сидела Тамара и плакала. – Что случилось? Кто-то умер? Отец или дядя Миша? – не на шутку разволновался я. Тома подняла на меня глаза полные слёз и спросила, проведя пальцами по шраму на груди: – Тебе было очень больно? – Что? – не понял я, смотря на неё, ещё не до конца проснувшись. – Тебе было очень больно? – повторила Тома. Я глянул на шрам и догадавшись о чём она, согласно кивнул головой и встал. Только встав с кровати, я понял, какую глупость совершил. Во – первых я был абсолютно голый, а во вторых... У меня случилась утренняя эрекция, то есть мой друг торчал, гордо вздыбившись и почти упираясь в живот, совершенно не стесняясь находящейся в одной комнате со мной девушки. Твоюмакнув, я сел и прикрылся одеялом. Думаю от нас с Томой сейчас можно спокойно прикуривать. Я то ладно, голых женщин навидался, а вот Тома увидела мужской член во всей красе впервые в жизни. И почему я так в этом уверен? – Извини Тамара дурака! Случайность – просипел я. Повернулся и посмотрел на Тому, то, что я там увидел мне не понравилось, совершенно. Кажется, меня сейчас изнасилуют. С тоской оглянулся, ища свою одежду, ничего даже приблизительно подходящего. – А где моя одежда? – спросил Тамару и автоматически отодвинулся от оказавшейся слишком близко девушки. Она мой вопрос проигнорировала и автоматически придвинулась ко мне. Ё – маё! Что делать? Её призывный взгляд с поволокой меня пугает. – Тётенька! Я ещё маленький! – пропищал я, прикрыв голову руками. Тома замерла и шумно выдохнув, выбежала из комнаты. Фу! Вроде временно выкрутился, но она меня теперь не простит. Ну и ладно, я в женихи не напрашивался. Только настроение с утра испортила. Хотя женщину хочется неимоверно. Надо же, созрел пострел! Намотав на себя простыню вроде греческой тоги, я вышел за Томой и стал осматривать квартиру. Неплохо генералы живут при советской власти. Где всё-таки моя одежда и оружие, хочу уже свалить отсюда. Подошёл к окну и увидел, как Тома снимает мои вещи с верёвки. Оно конечно спасибо, но я не просил, тем более своё нижнее бельё я стираю сам. Ладно, идём обратно в спальню, ждём нашу одёжку. Минут через двадцать Тамара занесла мою одежду, уже поглаженную и молча, не глядя на меня вышла. Я быстренько оделся и ломанулся из квартиры, но у входа меня ожидала фурия в виде Томы, грозно сдвинувшей брови и отрицательно помахивающую перед моим лицом пальцем. – Вы далеко собрались молодой человек? Сначала умойтесь и проходите завтракать. Машина приедет через полчаса и отвезёт вас в штаб к командующему. Вас там ждут представители ставки, срочно собравшиеся по приказу Верховного главнокомандующего. По итогам совещания будет вынесено решение о вашей дальнейшей судьбе – заявила мне фурия. Я оглянулся вокруг, заглянул за двери, выглянул в коридор, озадаченно почесал свою голову и спросил, не менее заинтригованную девушку: – А с кем ты сейчас разговаривала? Посмотрел на игру эмоций на лице Томы и понял надо бежать именно сейчас. Развернулся и побежал, петляя как заяц, от сорвавшейся за мной с криком Тамары: – Ну я тебе ребёнок сейчас устрою! Бегали мы минут десять, забежали в спальню и устроили битву подушек. Естественно я сдался и просил пощады у победившей стороны. Тома сидела на мне сверху с подушкой в руках, с растрёпанной причёской и постоянно спадающей на глаза прядью волос, которую она сдувала, была чудо как хороша и я невольно ей залюбовался. Смотря прямо мне в глаза, Тома нагнулась и поцеловала меня в губы. Быстро и не умело. Сразу встала с меня и сказала: – У нас мало времени, не успеем даже позавтракать! Папа просил не опаздывать! Жду тебя на кухне! Развернулась и улыбнувшись с видом триумфаторшы вышла. Блин, кажется я всё сделал ещё хуже. Хочу к своей девочке, Яночке солнышку! Нафига я всю эту кашу заварил, лучше бы в отряде сидел, да фрицев бил. Матерясь про себя, встал и побежал в ванну. На совещание мы успели вовремя. Меня посадили в уголке с краю, рядом с комиссаром и комдивом. Вёл совещание генерал армии Жуков. Я смотрел на него со стороны и анализировал его поведение и черты характера. Чем дальше анализировал, тем больше понимал, друзьями нам с ним не быть. Даже приятелями не стать, однозначно будем только врагами. Причём смертельными врагами. Слишком властный, ему интересно только его мнение и хозяина. Мой дед воевал с ним в 42 под Ржевом и был о нём не очень хорошего мнения, скорее совсем не хорошего. Называл его мясником, а вот о Ватутине и Рокоссовском был очень хорошего мнения, отзывался о них только положительно и восторженно. Может его отношение к нему отразилось и на моём мнении? Посмотрим в процессе общения с маршалом Победы, пока я вижу только грубость и хамство по отношению к подчинённым. Наконец, обсуждение дошло до моих аналитических выводов и тут, генерал просто разбушевался, не слушая никаких разумных доводов и выводов. Я посидел пять минут слушая этого придурка, потом взял чистый лист бумаги и стал писать комиссару Залесскому, дописав до конца, протянул ему лист и молча встав, пошёл на выход, не обращая ни на кого внимания. Жукова от моей простоты перемкнуло и он, прервав свой крик бульканьем, уставился на меня. – Товарищ младший лейтенант вернитесь на место – приказным тоном обратился ко мне генерал – лейтенант Калинин. – Не могу товарищ генерал – лейтенант. Мне сказали прибыли из ставки Верховного Главнокомандующего обсуждать мои аналитические выкладки, во главе с генералом армии Жуковым. Только Жукова я не вижу, тут какой – то самовлюблённый хам на всех кричит и плюётся. Он не может быть полководцем Жуковым! Я подожду, настоящего, а пока слетаю в отряд, убью пару тысяч фашистов или возьму в плен пару немецких генералов, если случайно Гитлер не попадётся. Моё дело Родину защищать, а не слушать истерики генералов. Честь имею! – и как офицер царской армии, кивнул головой и щелкнув каблуками, развернулся и печатая шаг, вышел из комнаты штаба. Выбежал на улицу, никого нет. Прыгаю к аэродрому с моим самолётом. Семён возится в кабине, что бы его не напугать похлопываю по крылу самолёта. Семён выглядывает и увидев меня улыбается, но заметив выражение моих глаз сразу серьёзно спрашивает: – Проблемы командир? – Да! Я Жукова на хрен послал! Надо сваливать! А то расстреляют ещё – оглянулся я – Предупреди и взлетаем! Семён убежал и через десять минут вернулся: – Командир! Нам запретили взлёт, сказали ждать на аэродроме представителей особого отдела армии. При попытке взлететь, приказано открывать огонь! – Чей приказ! – спросил я улыбаясь Семёна. – Генерала армии Жукова! – ухмыльнувшись, ответил Семён. – Залазь в кабину. Баки полные? – взглянул на Семёна. – Да, машина полностью исправна. Крыло отремонтировали. Можем смело взлетать! – уселся в кресло пилота Семён. – Нет, Сеня! Не будем, своих товарищей подставлять. Прыгаем сразу в отряд, закрывай глаза – раз и мы прыгаем в отряд. Выехавшие на взлётное поле автомашины остановились. Из них вышли несколько командиров в форме НКВД. Подошли к месту, где миг назад стоял самолёт, озадаченно походили вокруг и сев в машины уехали обратно. Видевший всё друг Семёна, Петро нервно курил папиросу за папиросой и думал, во что же вы вляпались парни? Глава 11. Как хорошо дома! Да отряд стал моим домом! Моей семьёй, где меня все ждут и всегда рады. Появившись в отряде, произвели полный фурор. Вокруг нас, только хоровод не водили. Собрав всех, уточнил наши новые задачи и цели. Решил я не много не мало, а сделать партизанский край без немцев. Пусть небольшой, но свой. Оружия у меня хватит на две дивизии, вот и создадим партизанские дивизии. Одну дивизию оставлю себе, а вторая пусть воюет под командованием, какого ни будь большого начальника из освобождённого лагеря для военнопленных. Пусть как в моём мире Ковпак по немецким тылам гуляют. Местность тут у нас подходящая, болота и лес. Бомбить замучаешься, да и танки по болоту не умеют ездить, немецкие танки не умеют. Зато наши будут летать куда надо. Это я умею. Яна с Машей сдружились, что стало для меня полным сюрпризом. Никогда не мог понять женщин, даже и пытаться не буду. Теперь они неразлучные подруги. Кузьму Фёдоровича и всех остальных девчат и ребят и их семьи перевезли в отряд. В авиагруппе теперь полно народу, Кузьма Фёдорович нашёл 21 раненого бойца. Всех перевезли сюда. Здесь у нас теперь основной госпиталь, Елизавета Еремеевна там начальником. С Егором у них всё сложилось, песня сразила сердце девушки, теперь ударными темпами строим им отдельную землянку. Егора назначил старшим над гарнизоном тайного лагеря, Семён старший над всей авиагруппой, то есть со всем, что касается самолётов и их обслуживания. Вернулись пограничники Говорова с отличными новостями. Всё разведали, по МТС всё просто отлично. Там как раз подготовили технику для пополнения подразделений. 10 танков советских, 15 немецких включая самоходки, около тридцати разных пушек и 55 миномётов. Порядка сорока грузовиков наших и немецких, 12 тягачей и много разного оружия. Ремонтом занимаются наши военнопленные, их 37 человек. Охраняют всё это богатство два взвода немцев и порядка десятка разных мастеров, плюс пять офицеров. Со складом тоже всё замечательно, лейтенант Сосковец оказался на месте. Привет от меня ему передали и всё про меня рассказали. Андрей согласен возглавить мой штаб и ждёт меня лично на встречу. С бойцами поделился вооружением, боеприпасами и продуктами. У него под командованием почти сотня человек, набежало народу с разбитых частей. Тоже потихоньку партизанят. Главное у них имеются три рации, одну он любезно предоставил нам. Частоты и пароли обговорили, можно выходить на связь. Договорились на 19-30 каждый вечер, ожидание пять минут, что – бы не разрядить аккумуляторы. Ещё два часа времени есть. Прыгнули к железной дороге и пустили под откос состав с танками. Потом к другой железке и там рванули удачно, целых два состава с пехотой и один с техникой. Погранцы меня сразу зауважали и признали командиром. А когда я им парочку приёмов показал и всех по очереди победил в спарринге, мой авторитет достиг звёздных вершин. Спросил старшину, про лагеря для военнопленных, попадались или нет? Старшина почесал макушку и кивнул головой. Был один командирский, но уж больно сильно охраняется. И танки и зенитки и солдат почти батальон. Меня этот момент очень заинтересовал. Какой интересный лагерь!!! Там скрывается какая-то ТАЙНА!!! Люблю тайны! Завтра же туда прыгнем. Да очень интересный лагерь. Три ряда колючей проволоки, кругом пулемётные точки, вышки. Через каждые тридцать метров танк или броневик. Все в пределах прямой видимости, постоянные обходы каждые пятнадцать минут с собаками. Все подходы заминированы, мы пока доползли сюда, двадцать штук сняли. А арестанты какие, сплошь полковники и генералы, комдивы и комиссары. А говорили коммунистов и комиссаров в плен не берут! Ай я яй, редиски! Ух ты! Лейтенанты тоже есть. Одного я точно вижу. Странно, никого ниже полковника нет и вдруг целый старший лейтенант. – Слушай Говоров! Тебе не кажется странным наличие в таком обществе старшего лейтенанта? – спросил лежавшего рядом и рассматривающего лагерь в бинокль старшину. – Где? – спросил старшина. – На десять часов от меня. Видишь, с полковником и дивизионным комиссаром разговаривает – уточнил я. – Да не понятно, что простой лейтенант здесь делает? – согласился со мной Говоров. – Знаешь старшина, мне кажется, я догадываюсь кто это. Сейчас будем брать со всей честной компанией. Вот и генерал вовремя подошёл. Не может быть? Это же Карбышев! Откуда он здесь? Вот у меня сегодня везуха, старшина это же такой матёрый человечище, да он... Да я тут весь лагерь по кусочку разнесу, но его вытащу! Всё ползи шустро обратно, ждите меня и будем делать ноги – с этими словами я прыгнул к лейтенанту. Яков Джугашвили курил и смотрел за колючую проволоку в сторону леса. Он в плену. Всё так глупо получилось, ему надо было отступить, но не было приказа. Военные без приказа не отступают, тем более он. Хочет он этого или нет, но он сын самого Сталина. Только здесь в плену он понял, что это значит, какая это ответственность. И пусть именно на него была организованна охота, и фашисты прекрасно знали, где он и сколько с ним бойцов и вся операция была нацелена на его задержание. Отцу этого не объяснишь. В плен попал? Всё, ты предатель. Какой подарок фашистам, объявить всему миру, что у них в плену сын Сталина. Какой сюрприз Гитлеру, а он не смог застрелится. Просто не смог, струсил. Да! Он сын Сталина, банально струсил! Подвёл отца и всю страну. Теперь у него нет ни отца, ни Родины! Тут его за плечо похлопал дивизионный комиссар Гуляев. Яков развернулся и увидел неразлучную парочку, комиссара Гуляева и полковника Волкова. – Что Яша опять грустишь? – улыбнулся ему комиссар – Нам туда ещё долго не выбраться, если вообще удастся выбраться. Видишь, как нас охраняют? Как падишахов! Только это ненадолго. Завтра должны снимать кинохронику, а после неё мы уже не нужны. Или работай на Великую Германию или к стенке. Только у тебя есть шанс пожить подольше, не думаю, что тебя расстреляют. Сам понимаешь, может тебя обменяют, на какого важного генерала или разведчика. – Лучше бы я застрелился – простонал Яков. – Кто знает, что для нас лучше? Может судьба предоставит тебе шанс показать мужество и стойкость советского командира и коммуниста. Сына самого товарища Сталина! Вот давай спросим Дмитрия Михайловича? – комиссар повернулся к прихрамывающему генералу и попросил его подойти к ним. Генерал поздоровался со всеми и вопросительно посмотрел на лейтенанта. – Загрустили Яков Иосифович? Это бывает. Сколько раз в моей жизни были безвыходные ситуации, но каждый раз, случалось чудо и я, продолжал жить. Верьте в чудеса товарищ старший лейтенант! – назидательно подняв палец, закончил генерал. Вдруг рядом с ними раздался юношеский голос: – Послушайте совета мудрого человека, товарищ старший лейтенант! Все четверо удивлённо уставились на паренька лет 14-15 в командирской гимнастёрке с петлицами младлея и двумя орденами, перетянутой кожаными ремнями с двумя пистолетными кобурами слева и справа, в командирских бриджах и хромовых сапогах. На голове кожаная фуражка с красной звездой, как у революционных комиссаров. Весь внешний вид, говорил о необычности молодого человека, было абсолютно не понятно, откуда он здесь взялся, да ещё и с оружием. А паренёк стоит и белозубо улыбается во все 32 зуба. Лихо отдав честь, представился: – Командир партизанского отряда специального назначения, младший лейтенант Калинин. Ну что товарищи командиры, будем отсюда эвакуироваться или вы остаётесь? Думайте скорее, пока меня не заметили, а то начнут стрелять! – с бесшабашной улыбкой отрекомендовался паренёк, видя их сомнения, уточнил – Не думайте как, главное согласны вы или нет? – Конечно, мы согласны товарищ младший лейтенант. Что необходимо делать? – первым очнулся генерал Карбышев. – Ничего сложного, просто подойдите ко мне, положите на меня одну руку и закройте глаза. Всё поймёте потом, нет времени на объяснения. Быстрее меня заметили. Ну же! – закричал я, под раздавшиеся свистки и крики на немецком. Генерал шагнул ко мне и положив руку мне на плечо закрыл глаза, с секундной заминкой за ним повторили все остальные. Прыжок и мы на полянке. Открываю глаза и кричу: – Старшина вы где? Все арестанты открывают глаза и с недоумением смотрят по сторонам. Из кустов выбегают мои пограничники и увидев генерала пытаются отдать честь. Кричу: – Отставить бойцы, прыгаем! Всё потом! Собрались в круг. Погранцы привычно окружают меня и кладут друг на друга руки, арестанты повторяют за ними. Командую: – Закрыли глаза! – и прыгаю в отряд. Не хочу, чтобы их все видели, не понятно как всё дальше кончится. Из землянок повыбегали девчата и мои бойцы. Объявляю общее построение личного состава. Все шустро построились и смотрят на нас ожидающе. Быстренько прохожусь вдоль строя, сдувая невидимые пылинки и поправляя ремни. Командую: – Отряд смирно. Равнение на середину! – строевым шагом подхожу к генералу и остальным командирам, кинув руку к фуражке докладываю: – Товарищ генерал-лейтенант, находящийся в расположении личный состав партизанского отряда ” Призрак” построен. – Здравствуйте товарищи! – здоровается генерал. Все дружно кричат: – Здравия желаем товарищ генерал! Генерал поворачивается ко мне и просит: – Расскажите об отряде товарищ младший лейтенант! Выдохнув воздух, начинаю: – Отряду месяц. С момента создания отряда проведено семь успешных операций против фашистских оккупантов и их прихвостней. Уничтожено около тысячи солдат и офицеров вермахта. Нами захвачено 37 немецких танков и самоходных орудий, 34 пушки разных калибров, два зенитных 88 ми мм орудия и семь зенитных малокалиберных автоматов, 27 грузовиков, 12 броневиков, семь мотоциклов, три полевые немецкие кухни, два плавающих автомобиля, медицинский автобус, передвижная ремонтная мастерская, пять бензовозов и три топливозаправщика, восемь радиостанций. Также захвачено большое количество карабинов, автоматов, пулемётов и боеприпасов к ним. Уничтожен военный аэродром в Быхове. Со всеми находящимися на тот момент на аэродроме самолётами противника в количестве 34 штуки. Также на счету отряда захват немецкого генерала и доставка его в штаб Брянского фронта, вместе с секретными документами, захваченными как у него лично, так и при подрыве аэродрома. Проведены три диверсии на железной дороге, пущены под откос три состава с техникой и воинскими подразделениями. В основном всё! Докладывал командир отряда младший лейтенант Калинин! – и привычно отшагнул вправо от генерала. Освобождённые командиры были в шоке, в прострации и состоянии аффекта. Слишком быстро прошёл момент освобождения и слишком необычно. Из ниоткуда, появившийся паренёк – подросток, целый командир партизанского отряда! Они бы приняли всё за шутку, но какие шутки, когда они в лесу. Далеко от лагеря, где их содержали. Пограничники, слушающиеся своего командира, ни на секунду не усомнившись в правильности и целесообразности приказа подростка. Розыгрыш? Нет. Вон они стоят и гордо смотрят на своего командира. Каждый из них отдал бы многое, что бы на него так смотрели подчинённые. В строю сборная солянка, даже дети. Генерал сначала не поверил, решил, что ему показалось, но нет, приглядевшись действительно, увидел у них на груди медали “За Отвагу”, у всех четверых, двум из них двойняшкам лет по десять. Невероятно! Почти все кто стоял в строю с орденами и медалями. Это и не мудрено, с такими боевыми показателями не стыдно и дивизии отчитаться, а тут небольшой партизанский отряд. Интересно, а сколько их? Генерал повернулся к юному командиру и спросил: – Скажите товарищ младший лейтенант, сколько бойцов у вас в отряде? – На данный момент личный состав отряда составляет 112 человек, в том числе 32 раненых и три бойца беременны. На днях должен подойти мой начальник штаба лейтенант Сосковец, с ним около сотни бойцов, но они по дороге должны собрать до сорока человек красноармейцев из разбитых частей, какое – то количество раненых и тех, кто присоединиться к партизанскому движению. Тридцать два человека остались охранять склад с продуктами и вооружением. Размещаться подошедшие будут в другом месте. Здесь у нас тайный штаб, только особо проверенные люди знают его нахождение. Основная масса личного состава находится рядом с госпиталем и авиагруппой. Имеется ещё около десятка лагерей и сорока схронов с оружием и продуктами. Связь осуществляется по радио и с курьерами. В качестве курьеров выступают в основном юные бойцы отряда и женщины. Установлена связь с подпольем и центром в обе стороны, планируются акции с их участием. Непосредственное командование над нами осуществляют, Генерал – лейтенант Калинин, командующий оперативной группой Брянского фронта, ЧВС Брянского фронта дивизионный комиссар Залеский и командир 32 дивизии полковник Семёнов. Осуществляли – вдруг замялся юный командир, но потом, решившись, продолжил – Я с генералом армии Жуковым немножко поссорился, он приказал меня арестовать, а я сюда убежал. Теперь не знаю в чьём мы подчинении, может меня вообще врагом народа уже объявили. – И что же вы не поделили с Георгием Константиновичем, мой юный спаситель? – заинтересовался генерал Карбышев. – У нас разный взгляд на ведение боевых действий, тактику и стратегию. Я берегу жизни своих бойцов, выполняя поставленную задачу думаю головой, а генерал Жуков бережёт свою жизнь и репутацию, совершенно не жалея жизни бойцов. Главное любой ценой выполнить приказ верховного главнокомандующего, а сколько тысяч жизней ты погубил, ему уже не важно. Лес рубят, щепки летят. А я хочу, что – бы генерал Жуков почувствовал себя этой щепкой. По – другому, до него не дойдёт. Да и загордился генерал, гениальным полководцем себя почувствовал. Ни чьих советов уже не слушает. Мне на его славу наплевать, мне людей жалко. Мы сейчас цвет нации уничтожим ради Победы любой ценой, а кто останется? На войне всегда гибнут лучшие, а выживают ... – отвернулся я, махнув рукой и не закончив. – Вы Сергей интересный собеседник, не ожидал от вас такой образованности. Думаю, мне будет приятно и интересно общение с вами. Не выгоните старика из своего отряда? Обещаю не претендовать на ваши властные полномочия! – вытянув руки ладонями вперёд, ответил генерал – Да и некоторые ваши способности меня очень заинтересовали! – Дмитрий Михайлович не обижайте меня! Мы с вами слава богу, казаки! Я тоже из дворян, как и вы, вы с Омску я с Дону! Я наоборот сам хотел предложить вам задержаться, подучить меня. Вам человеку с огромным жизненным опытом и прекрасным образованием, только и обучать таких балбесов, как я. Больше того я уверен, если вы, проведёте для нас несколько лекций, они будут интересны очень многим в нашем отряде – уверенно закончил я и вдруг увидел напряжённый взгляд полковника Волкова. – Товарищ полковник, что случилось? Увидели знакомых? – обратился я к нему. – Да! Скажите товарищ младший лейтенант, девочки двойняшки и постарше та, что стоит рядом с ними, они сёстры? – взволнованно заговорил полковник. – Совершенно верно, старшая Маша, а двойняшки... – Настя и Елена! – перебил меня полковник – А их родители, тоже у вас в отряде? Полковник смотрел на меня с затаённой надеждой, но я ни чем не мог его обрадовать. Повернулся к отряду и скомандовал: – Бойцы Волковы Мария, Анастасия и Елена выйти из строя! Девочки удивлённо вышли и только Маша, поглядывала на полковника, будто пытаясь, что-то вспомнить. Жестом руки подозвал их к себе и только хотел сказать о полковнике, как Маша, обратившись к нему, спросила: – Дядя Вася это вы? Тот кивнул головой и шагнул к ней, Маша кинулась ему на шею и заревела. Настя с Ленкой смотрели не понимая. Тут Маша оторвалась от полковника и зачастила: – Дядя Вася, а маму с папой немцы убили, нас Серёжа спас. Он немцев перестрелял всех, только одного не успел, он маму с папой и застрелил. Нас он тоже хотел убить, но не успел. Сергей его раньше застрелил, а потом мы партизанский отряд строили и лагерь. А маму с папой возле озера похоронили, там теперь партизанское кладбище – потом повернулась к сёстрам и сказала – Девочки это папин родной брат, Василий Петрович Волков. Он военный. Вы его не помните, когда он в последний раз приезжал, вам было по четыре годика, а я немного помню. Они тогда с папой сильно поругались. Все были растроганны такой неожиданной встречей. Я распустил отряд и распорядился приготовить землянку для спасённых командиров и обед, а сам ушёл к озерку и усевшись на берегу предался ностальгии. Там меня Янка и нашла, молча села рядом и положила голову мне на плечо. Мы помолчали, наслаждаясь тишиной, а потом Янка меня спросила: – Скажи Сергей, а что делал в этом лагере простой лейтенант – артиллерист? Я улыбнулся и ответил: – Вот поэтому я и влюбился в тебя без ума с первого взгляда! – Потому, что дурацкие вопросы задаю? – фыркнула Янка. Я повернулся к ней, посмотрел на неё и ответил: – Совсем не дурацкие вопросы, а наоборот очень умные. Которые говорят о наблюдательности, умении правильно оценивать ситуацию, делать логические выводы и приходить к определённым умозаключениям, на основании неполной информации и сложности обстановки. Умении видеть то, что не замечают остальные и выбирать нужный момент и место, когда можно задать вопрос по непонятному тебе моменту! Янка подумала немножко и спросила: – Это ты сейчас меня умной дурой назвал? Я расхохотался и упав на землю бил рукой себе по коленке, а Янка колотила меня по плечам кулачками, при этом улыбаясь. Потом не выдержала и тоже залилась смехом вместе со мной. Отсмеявшись, легла головой мне на живот и уставилась в небо. Я перебирал её волосы, слегка массируя голову. Янка млела и чуть не мурлыкала. Помолчав, я сказал: – Это сын Сталина! Яков Джугашвили. – Кто сын Сталина? – удивилась разомлевшая Яна. – Лейтенант – артиллерист! – уточнил я. Янка резко села и уставилась на меня. Смотрела своими изумительно синими, широко распахнутыми глазами, в которых плескалось и небо и море, и восхищённо молчала. – Да, я такой! – загордился я от её взгляда, растекаясь как мороженое, под ярким солнцем по полянке. Янка легла рядом со мной на бочёк и подперев голову рукой, смотрела на меня. Я зеркально повторил её позу и тоже стал смотреть ей в глаза. Когда мы начали целоваться, я не понял, возбуждение захватывало меня всё больше и больше, чувствуя, что ещё чуть – чуть и всё случится, попытался остановиться, но Янка так посмотрела на меня, что я махнул рукой. Пусть, что будет, то и будет. И я у Янки, и она у меня, в этой жизни мы стали первыми друг у друга. Краем глаза, заметил какую – то суету, слева от нас метрах в двадцати, но сразу плюнул и продолжил, потом разберёмся. Искупавшись в озерке и обсохнув, пошли в лагерь, держась за руку и время от времени останавливаясь на объятья и поцелуи. Незабываемое чувство счастья охватило нас, мы были ему искренне рады, в юности всегда так, мелочь может принести такую гамму чувств и переживаний, что в старости не вызовет даже мимолётной эмоции на эту мелочь. А сейчас нас обоих захлестнуло самое прекрасное чувство на свете, любовь. И мы были готовы поделиться ей со всеми абсолютно безвозмездно, то есть даром. Совершенно забыв, что кругом война и другим может быть очень больно, от нашего счастливого вида. Но юность она беспечна и не замечает такие мелочи, расплата за такие моменты бывает очень жестокой. Вот и мы не заметили, какими глазами смотрела на наше возвращение в лагерь Маша, а зря. Очень даже зря, то что случилось потом... Впрочем, обо всём по порядку. Обед прошёл весело с шутками, все уже перезнакомились и народ перестал пугаться генерала и дивизионного комиссара, которые тоже оказались и любителями пошутить и мастерами розыгрыша. Дивизионный комиссар уже успел со всеми побеседовать и убедиться в высоком моральном уровне моих бойцов. Генералу понравилась продуманность и организованность лагеря и оборонительных сооружений. Он даже успел всё обойти и посмотреть вместе с Егором. Егор, сначала робевший в общении с генералом и старавшийся общаться строго по уставу, в конце концов, заговорил нормальным человеческим голосом, а выслушав несколько советов от генерала по улучшению обороны лагеря, проникся к нему огромным уважением. Говоров, ставший последнее время моим не видимым телохранителем, сообщил, что к моему телу пытался пробиться старший лейтенант, но он его временно отговорил, что бы так сказать не мешал процессу. Я после этих слов так на него глянул, что он чуть не подавился котлетой и отрицательно замотал головой. – Никому командир и сам ничего не видел! – прожевав, сообщил старшина. – Вот и пусть никто не знает – посмотрел я на старшину и тот согласно закивал головой. Закончив обед, я сам подошёл к старшему лейтенанту и спросил: – Искали товарищ старший лейтенант? – Искал. Давай по именам, если ты не против? – посмотрел на меня Яков. – Не против – легко согласился я. – Ребята говорят, да и ты докладывал у тебя пушки есть? – заинтересованно спросил он. – Есть и много! Почти двести штук, а если миномёты добавить, то и все триста стволов будет – равнодушно ответил я – послезавтра у нас спланирована акция, захват здания бывшего МТС. Там сейчас немцы место сбора и ремонта вооружений создали, вот хотим уже отремонтированное у них конфисковать и наших пленных освободить. Там тоже пушек и миномётов богато, только нет у меня артиллеристов. Хотел их в Брянске из окруженцев набрать, да сам еле убежал, а тут где их искать? Только лагерь с военнопленными освобождать, только не пойдут ведь ко мне, я же пацан. Вот ты бы пошел ко мне? – с иронией посмотрел я на него. – Я то, как раз и хочу к тебе попроситься. Возьмешь к себе в отряд? Согласен даже рядовым артиллеристом – посмотрел на меня с надеждой Яков. – А, э. Да уж! Огорошил. Уверен? – Уверен! К отцу мне пока нельзя. Я должен кровью смыть. Доказать ... Я положил ему руку на плечо и сказал: – Мне ты уже всё доказал. Назначаю тебя начальником всей артиллерии отряда. Завтра отвезу тебя в авиагруппу, там у меня все артиллеристы, что есть. Семь человек. Пока же подумай, какие артсистемы нам больше подойдут, для охраны лагерей, для проведения диверсий и для борьбы с живой силой и бронированной техникой. Скоро нас, очень много станет, будем лагерь военнопленных освобождать, отбирай самых сильных и башковитых. Воевать в основном будем в лесах и болотах, иногда совершая рейды по тылам, поэтому тяжёлую артиллерию с собой не потаскаешь, но она у нас есть 12 орудий, 152мм гаубицы МЛ – 20. Снарядов полно. Вообще пушек хватает разных и снаряды ко всем есть, стрелять из них некому. Будешь сам формировать батареи и расчёты, рации для вас уже отложены, телефонный кабель и аппараты тоже есть в наличии. Завтра всё покажу и расскажу, а пока поздравляю должностью и добро пожаловать в отряд, на вечернем построении сделаю объявление – я крепко пожал руку Якову. Немного помолчав, спросил: – Как бы нам товарищу Сталину сообщить о тебе, что бы нам за это ничего не было? Есть какие мысли? Мне, ничего в голову не приходит – спросил у Якова. Тот отрицательно помотал головой и отвернулся. Ладно будем подумать, махнул я рукой и пошёл разговаривать с генералом. Может мудрый человек чего подскажет, и он таки подсказал. К ним в концлагерь завтра должна была приехать группа кинооператоров, снимать кинохронику для немцев. Если отбить у них машину с аппаратурой и пару операторов взять в плен, да снять кинохронику для товарища Сталина и советского народа, о партизанском движении на территории Беларуси. Вставить туда сюжет о сбежавших из лагеря для военнопленных и попросившихся в партизанский отряд рядовыми, бывших красных командиров и генерала, снять несколько операций отряда в настоящем бою, с нашим участием, а в конце показать, как рядовой Джугашвили подбил из орудия немецкий танк и уничтожил из автомата его экипаж. Да добавить, что это третий или пятый танк, уничтоженный этим смелым бойцом партизанского отряда специального назначения ” Призрак”. Думаю, товарищ Сталин поймёт всё правильно и сделает необходимые выводы. Идея мне в принципе понравилась и собрав всех заинтересованных лиц в штабе принялись разрабатывать операцию ” Кинохроника”, как шутя я её окрестил. Немного поспорили, но в итоге выработали генеральный план и преступили к её реализации. В лагере остались только девочки, полковник и двое бойцов, Егор и Василий. Как парни не просились, оставил их в лагере. Мало ли, а вдруг кто на лагерь набредёт, кто его оборонять будет? Я и сам знаю, что все подходы заминированы, кто минировал? Я и минировал, ну и что? Сказал в лагере, значит в лагере! Смирна! Кругом! Шагом марш выполнять приказание командира отряда!!! Ишь, распоясались тут! С командиром спорить, вот посажу под арест картошку чистить! Или подземный ход копать отправлю, от забора и до заката! Командир приказал в морг! Значит в морг! Генерал, на мой прикол только посмеялся, а остальные смотрели немного озадаченно. Я глянул на свою гвардию из десяти погранцов и сказал: – Кто считает мой приказ неправильным, может поменяться местами с товарищами младшими сержантами. Нет желающих? Странно! Собрались все в круг, закрыли глаза – и прыгаю в авиагруппу, но не как обычно в центр, а с краю. Организованной толпой выходим в расположение. Отовсюду несётся: – Командир! Командир прибыл. Я иду к штабной палатке, из неё выходят Семён, Кузьма Фёдорович и двое легкораненых, лейтенант и капитан. Увидев генерала и дивизионного комиссара, все сразу вытягиваются и кидают руку к фуражке или пилотке, у кого она есть. Кузьма Фёдорович просто вытягивается во фрунт и смотрит на меня ошеломлённым взглядом. Я смотрю на генерала, а тот говорит мне: – Командуйте товарищ младший лейтенант, вы здесь командир, я в вашем полном подчинении, как и товарищ дивизионный комиссар. Согласно киваю головой и подаю команду вольно. Жестом приглашаю всех пройти в палатку. Расположившись за большим столом с огромной картой, я спрашиваю Семёна о положении дел в авиагруппе. Семён докладывает всё обстоятельно, иногда поглядывая на генерала и комиссара. Старший лейтенант его заинтересовал мало. Закончив доклад Семён сел на скамейку, а я встав уточнил у него некоторые моменты. Походил минуту и спросил у генерала, кивнув на Семёна: – Скажите Дмитрий Михайлович, как вам этот добрый молодец? Тот, сразу понял о чём я, он, как и я видел с какой снисходительностью смотрели на него легкораненые командиры. Конфликт мне не нужен, а претензии неизвестных командиров мне по боку. Семён в доску свой, он мой друг и мне не важно, какого он звания, но это важно остальным, поэтому будем давать Семёну повышение. Карбышев встал и вышел ко мне. Повернувшись к остальным, стал говорить: – Доклад товарища старшего сержанта произвёл на меня положительное впечатление. Сразу видно человека разбирающегося в вопросе до мелочей. Знание обстановки, ситуации в своём подразделении, состояния материальной базы и вооружения, полное знание штатов личного состава и отсутствия в нём необходимых специалистов. Состояние самого подразделения произвело глубокое впечатление. Отсутствие праздношатающихся на территории лагеря, все при деле, даже дети, мы прервали занятие, но все дисциплинированно встали и поприветствовали своего командира и гостей, затем продолжили прерванное занятие, что говорит о высокой дисциплине, поддерживающейся в отряде и авторитете командира данного подразделения. Караульная служба построена очень грамотно, охранения не видно, но если приглядеться, все на местах и периметр лагеря и подходы всегда под наблюдением. Особенно понравились гнёзда на деревьях, вы и за небом следите? – повернулся генерал к Семёну. – Да товарищ генерал-лейтенант! С обеда разлетались, над нами уже два раза пролетали. Ищут кого то – закончил будущий лейтенант. – Разыскивают, наверно нас, а сколько отсюда до лагеря? – повернулся ко мне генерал. Я задумался и подошёл к карте, взял циркуль отмерил и ответил: – По прямой, ровно 254 километра. – Однако! – удивился генерал. Я взял лист бумаги и стал писать, написав текст протянул его генералу, тот прочитав, сказал: – Верное решение, полностью поддерживаю! Достал печать, подышал на неё и хэкнув шлёпнул по листу и расписался. Затем встал и зачитал перед всеми: – За отличное выполнение заданий командования, за поддержание дисциплины и порядка во вверенном подразделении, за отличия в боевой и политической работе, присвоить старшему сержанту Дубине Семёну Аркадьевичу, звание младший лейтенант через звание. Командир партизанского отряда ” Призрак” – младший лейтенант Калинин С.Н. 3 августа 1941 года. Печать подпись. После чего дружно поздравили Семёна. Воспользовавшись моментом, вручил заслуженный орден Кузьме Фёдоровичу и переговорил с новенькими командирами, у них было написано на лице недоумение происходящим, но подчиняющиеся мне генерал и дивизионный комиссар, да и два боевых ордена на моей гимнастёрке говорили сами за себя. Лейтенант был лётчиком, а капитан танкистом. Уточнив их решение, о службе в моём отряде и услышав положительный ответ, объяснил, что мы не регулярная армия и не все положения устава у нас действуют. У нас уважение получают в бою, там смотрят, соответствуешь ты званию командира или нет, соответственно и с подчинением у нас всё по другому. В отряде есть и дети и женщины, пока трое из них беременны, но я надеюсь, что будет гораздо больше. Необходимо восполнять потери в населении. На первый взгляд у нас анархия, но это только на первый взгляд. Дисциплина у нас железная и за невыполнение приказа или трусость в бою расстрел, за кражу продуктов и личных вещей – повешение, да есть панибратские отношения, но только в быту, если товарищи командиры согласны с таким условиями, добро пожаловать в отряд. Командиры, секунду подумав, выразили согласие, и мы приступили к обсуждению завтрашней операции. Через пару часов закончили обсуждать все возможные сценарии, и Семён пошёл показывать лагерь генералу и комиссару, а я с Яковом и новенькими командирами направился к артиллеристам. Нам необходимо сформировать три расчёта артиллеристов или два экипажа на танки. На мой взгляд, танки предпочтительней, но где взять танкистов? На четыре самолёта пилоты у нас есть. Новенькие лейтенант и сержант на паре пушечных И-16 и с шестью РСами под крыльями, пойдут парой охранения. Семён и ещё один сержант на И-15 с бомбами и РСами, основной ударной силой. Их задача налёт на лагерь. Создать у них панику и беспорядок. Я под этот шумок ворую, сколько смогу генералов и полковников, кто пошёл на сотрудничество с фашистами держат на другой половине лагеря, именно его мы и будем бомбить. Перебрасываю всех в авиагруппу, где с ними беседует генерал Карбышев, а сам прыгаю к засаде на кинооператоров. Мы уничтожаем колонну, по возможности, не трогая спецмашину с оборудованием, берём в плен, короче потом разберёмся, кого взяли в плен. Вот для этой задачи нам и нужны артиллеристы или танкисты. Автоматчиков и пулемётов у нас хватает, а вот с остальными затык. Построив артиллеристов, познакомил их с новым начальником. Отвёл лейтенанта к самолётам и пилотам. Пусть готовят технику и карты, сам с танкистом отошли на край лагеря и я спросил его какие танки предпочтительней, для данной операции. Он сначала и не понял, что я ему предлагаю. Только когда я уточнил наши танки или немецкие лучше, до него наконец дошло. – И сколько у тебя всего танков? – спросил офигевший капитан. – 120 наших и около 70 немецких, пока – ответил, улыбнувшись – правда я плавающие не считаю, да и броневики тоже. Хотя непорядок, нужно будет пересчитать. На вскидку, около двух сотен точно будет. Работы непочатый край капитан, танки есть, снаряды есть, топливо есть, масло и смазка есть, а танкистов нет. Хотя родилась у меня одна мысль и я её думаю. А ведь может и получится. Пошли ка капитан обратно в штабную палатку. Почти вбежал в палатку и очень обрадовался, увидев Семёна и генерала за картой. – А товарищи командиры, вы то мне и нужны. Дмитрий Михайлович, не хотите в гости к генералу Калинину в Брянск ненадолго, буквально на пару часов, повидаться? Естественно по гражданке. Заодно Кузьму Фёдоровича возьмём с комиссаром Залесским пообщаться! Согласны! Отлично! Товарищ младший лейтенант Дубина приведите знаки отличия в соответствие и найдите нам неприметную одежду. Вернее Дмитрию Михайловичу подберите, а я у себя переоденусь. Семён стрелой выскочил из палатки, а генерал рассмеялся: – Умеете вы Сергей людей озадачить! Вы не поверите, но мне с вами ужасно интересно. Ваши идеи совершенно сумашедшие, но они работают! И вот это самое невероятное! Если бы не ваши способности, то они полное безумие. Ваш старшина пограничник, рассказал, как с вами познакомился и что в тот момент думал, но после операций по подрыву поездов с танками и пехотой, он от вас в восторге. Я говорит таких лихих парней, ещё не встречал, абсолютно ничего не боится, рисковый ужас. Но за нас горой, на смерть никого не посылает, лучше всё сам сделает. Мы на него только, что не молимся, как он всё успевает? Просто не представляю! Но командир просто мечта! Что бы про меня так подчинённые говорили, прямо завидую вам товарищ младший лейтенант! – снова рассмеялся Карбышев – Скажите Сергей, а меня вы к себе в отряд возьмёте? Ну хоть начальником штаба? – Дмитрий Михайлович, но ведь генералы у лейтенантов в подчинении не бывают! Другие подумают, что вы в маразм впали, к ребёнку в отряд пошли? – озадаченно зачесал я в затылке. – Согласен, сначала все так и подумают, а вот потом... Думаю они мне страшно завидовать будут. Он воевал с самим товарищем Сергеем!!! Будут шептаться они мне в след! – снова весело рассмеялся Карбышев – Вот смотри Сергей! Сейчас у тебя около двухсот танков, триста стволов артиллерии, тридцать самолётов, около сотни автомашин, а есть ещё и броневики и мотоциклы. Оружия сам говоришь, на две стрелковых дивизии хватит, а приглядевшись к тебе и твоей основательности, думаю всего у тебя гораздо больше. Я прав? Вижу, глаза прячешь, значит прав. Ну не верю я, что ты тихо в лесу сидеть будешь! Ну не верю! Ты фрицев громить пойдёшь, зная твоё отношение к бойцам, грамотно и быстро воевать будешь! Неужели мой опыт тебе не пригодится? Не верю! А если тебя сам генерал Карбышев будет слушаться и называть командиром, другие командиры, о чём будут думать? Правильно! Ой, не прост этот мальчишка! Ой, не прост! И зауважают, не смотря на возраст. Сейчас все думают, что тебе просто везёт. Отчасти это так, но только отчасти. Во всём твоём везении чёткий аналитический ум, ты мгновенно, на уровне интуиции просчитываешь ситуацию. Если она грозит жертвами, ты просто отказываешься от этой операции и ищешь другое слабое место у врага и найдя его наносишь ему удар. У тебя есть данные и знания командовать партизанским отрядом, но командовать большим подразделением ты не сможешь! Пока не сможешь! Я хочу передать тебе весь свой опыт и знания. В бою всё гораздо быстрее учится и запоминается, а цена ошибки человеческие жизни. Позволь старику сделать из тебя настоящего командира! – Спасибо Дмитрий Михайлович! Обещаю быть самым лучшим и прилежным вашим учеником и никогда не опозорить имя своего учителя! Клянусь! – приложил я руку к сердцу и со слезами в глазах смотрел на генерала. На такое я даже не рассчитывал. Генерал похлопал меня по плечу и украдкой сам смахнул слезу. Тут в палатку вбежал Семён с ворохом одежды, а за ним как уточка зашла Светлана, неся две пары обуви. – Здравствуйте Светлана! Ну как ваш богатырь! Семён говорит, уже вовсю дерётся? – подскочил я к ней. Света от моего внимания засмущалась и покраснела, а Семён замахал руками, выгоняя нас. Я рассмеялся и предложил Светлане свой локоток, она взяла меня под ручку и кинув на мужа шутливо-презрительный взгляд, важно вышла со мной из палатки, под весёлый смех Семёна и генерала. Подозвал Кузьму Фёдоровича и помахав ручкой Светлане, сообщил ему, что сейчас прыгнем в лагерь к Янке, а потом в Брянск к Залесскому. Фёдорыч сразу побежал, за какими то бумагами и донесениями для Залесского, а я остался ждать генерала. Ко мне подошёл Яков и помолчав спросил: – Далеко собрался командир? – В Брянск к генералу Калинину, хочу попробовать танкистов, артиллеристов и лётчиков к себе сманить. Из тех, кто из окружения вышел, а их части разбиты. Да и вообще всех кто в партизаны пойдёт – ответил слегка задумавшись. – Я тут отцу письмо написал. Пусть передадут – Яков протянул мне треугольник и развернувшись ушёл с поникшими плечами. Ничего лейтенант, подобьёшь пару десятков танков, убьёшь пару сотен немцев и оживёшь, как миленький. Уверен, что тебя даже наградят. Посмертно. Вспомнил я фрагмент из Бриллиантовой руки и рассмеялся. Ничего Яша, мы из тебя национального героя сделаем, уж я постараюсь. Пришёл Кузьма Фёдорович с набитой бумагами сумкой и спросил, кого ждём? Показал пальцем на палатку и продолжил ждать. Минут через пять к нам подошёл степенный дядечка в шляпе и с тростью. Постояв рядом с нами, спросил кого ждёмс? Мы удивлённо воззрились на дядечку и тут, я узнал генерала. Мой звонкий смех разнёсся по лагерю. – Дмитрий Михайлович, вы прямо английский денди! И тросточка в тему, прямо барин на прогулке – рассмеялись все моему сравнению. И мы прыгнули в лагерь. Я сразу спустился в свою палатку, где застал, рыдающих в обнимку девчонок. Удивлённо посмотрел на них и спросил: – Кто – то умер? Они подняли на меня свои зарёванные глаза и стали рыдать ещё хлеще. – Да ну вас! Ещё утону. Землянку не затопите – сказал я и забрав свои вещи вышел в другую комнату. Переоделся в обыкновенную одежду, на голову надел кепку и коричневые ботинки на ноги. Обычный уличный мальчишка. Выскочил из землянки, и мы прыгнули в Брянск, к квартире генерала. Подобрав пару камушков с земли, стал кидать их в спальню Тамары. Она сразу выглянула в окно, я шутливо снял кепку и как мушкетёр, склонившись перед ней, помахал кепкой. Тома захлопала в ладошки и побежала ко мне быстрее ветра. Поманил за собой остальных и зашли в подъезд, чуть не столкнувшись с Томой. – Здравствуй Серёжа! – поздоровалась Тома и покраснела мило засмущавшись. – Привет красавица! Всё хорошеешь? Скоро от женихов отбоя не будет! Познакомься Тамара! Это генерал-лейтенант Карбышев Дмитрий Михайлович, недавно бежал из плена, теперь начальник штаба моего отряда. – Очень приятно! Тамара! – протянула руку Тома генералу, тот её с удовольствием пожал. – А это Кузьма Фёдорович Лукашенко! Боец моего отряда и легендарный разведчик! – подмигнул я Тамаре, та улыбнулась в ответ и пожала руку Кузьме Фёдоровичу. – Тамара, скажи отец в штабе? – Нет Сергей! Папу сняли с должности командующего манёвренной группы. Обвинили в безграмотном командовании и утере инициативы в бою. Дивизии перевели генералу Коневу, а папу вызывают в Москву в ставку. Вечером мы вылетаем – расстроено проговорила Тома. – Жуков? – спросил я. Тома утвердительно кивнула головой. Понятно, за своё унижение отыгрывается. Ну-ну! Придёт и моя очередь, вы мне за всё ответите маршал Победы. – Где сейчас Степан Адрианович? – спросил Карбышев. – Дома! Ходит, молчит. Ничего не ест – пожаловалась Тамара. – Пойдём дочка! Покормим товарища генерала! – улыбнулся Карбышев. Поднявшись в квартиру, увидел бурную встречу двух генералов. Мы с Кузьмой Фёдоровичем сразу прошли на кухню за Томой и усевшись за стол стали ждать хозяина. Тома занялась чайником, поглядывая на меня, а Кузьма Фёдорович поинтересовался моими планами. Секунду подумав, стал перечислять, сначала говорим с генералами, потом ищем Залесского и решаем все вопросы с ним. Он должен был выполнить некоторые мои просьбы и пожелания. Затем разговариваем с отобранными людьми и прыгаем в отряд. Готовим расчёты для орудий и экипажи для танков, формируем группу захвата и трофейную команду. Решаем, где будет новый лагерь, кто будет ставить палатки и размещать технику, потом ложимся спать. Немного удивившись, Кузьма Фёдорович покачал головой и проговорил: – Да Сергей! Основательный у тебя подход и цели серьёзные. Когда ты всё успел? – Я им записку написал на совещании. Когда понял, что с Жуковым не смогу договориться, сразу и спланировал. Жуков пусть глобальные проблемы решает, а моё дело фашистов уничтожать, пока они как пауки в банке друг друга грызут. Скажи Тамара, а руководитель оркестра песни в Москву отправил? – повернулся я к Томе. – Он с нами летит и Залесский тоже, как представитель политуправления фронта. Через два часа – взглянув на часы, ответила Тома. Тут на кухню зашли улыбающиеся генералы, и мы приступили к обсуждению наших планов. Глава 12. Проводив Тамару с генералом и комиссаром, отдав письмо от Якова с просьбой предать лично в руки товарищу Сталину. Мы поехали с майором НКВД, Кузнецовым Александром Петровичем, тем самым, что арестовывал группу диверсантов по моей наводке. Благодаря этому задержанию и материалам расследования, он представлен к ордену и повышению в звании. Теперь я его лучший друг и у него сразу появились ко мне просьбы. Выслушаем и подумаем, если ничего криминального, то и поможем. Я просил человек тридцать, но ко мне попросилось почти триста человек. Когда майор назвал мне количество желающих вступить в мой отряд, я сначала подумал, что он шутит, но он сказал, отобрал только самых надёжных. Чувствую, придётся мне их самому проверить, засланные казачки мне в отряде не нужны. Я играю на доверии, нет доверия, нет игры. Подъехав к бараку, где содержались окруженцы, попросил товарища майора, построить отобранных кандидатов с интервалом два метра между рядами. Пройдя вдоль построенного строя, глядя в глаза бойцов и включив интуицию на полную, пытался почувствовать их настрой и эмоции. Когда чувствовал сомнение, трусость, сожаление о своём решении, просил их выйти из строя и вставать за майором. Основная масса смотрела на меня с интересом и надеждой. Подойдя к Анне, улыбнулся и кивнул головой, дойдя до артиллериста Ивана, пожал ему руку и сказал, ещё увидимся. Таким образом, из 293 человек я отсеял 47,осталось 246 бойцов. Повернулся к майору, показав на отсеянных бойцов, сказал: – Этих не возьму! Для партизанской войны не подходят, по разным причинам. Товарищ майор мне нужны танкисты, артиллеристы и лётчики. Здесь от силы человек тридцать нужных специалистов. У меня завтра важная операция, а бойцов нет. Если вы не возражаете, я бы хотел побеседовать с оставшимися. – Хорошо Сергей. Их сейчас выведут – кивнул головой майор и отдал команду рядом стоящему лейтенанту. Тот при встрече со мной хотел меня арестовать, согласно приказу самого генерала Жукова, но после окрика майора успокоился. Хотя и смотрел на всё ошалевшими глазами. Невдалеке я заметил группу товарищей, наблюдавших за всем с нескрываемым интересом. Угадать в них людей ГУГБ, не смог бы только ребёнок. Так как я себя совсем ребёнком не считаю, явно просьба майора связана с ними. Тем временем увели отбракованных мной людей и стали выводить других, преимущественно тех военных специальностей, что я заказывал. Набралось около двухсот человек или около того. Некоторые смотрели с иронией, некоторые с откровенной издёвкой, кто-то презрительно сплёвывал и кривился, глядя на меня. Некоторые ничего не понимая, но основной массе было всё равно. Я вышел на середину и стал говорить, своим ещё звонким и не сформировавшимся голосом: – Я командир партизанского отряда ” Призрак”, товарищ Сергей. Мне четырнадцать лет. Я ещё очень молод, но говорят с годами это проходит. Судя по вашим взглядам, в командиры я никак не гожусь. Скажу сразу, я в командиры не стремился. Командиром меня назначила война и боевые товарищи. Мою семью убивали у меня на глазах. Отца и трёх сестёр. Сестёр насиловал взвод немецких солдат. Я умирал и всё это видел и слышал. Их крики о помощи до сих не дают мне спать ночами. Потом я потерял сознание, а когда очнулся, увидел убитых сестёр. Им вскрыли животы и уезжая, кто-то из немцев милосердно перерезал им горло, видимо насытившись их мучениями и страданиями. Почему и как я выжил, не знаю! Похоронив семью, я поклялся на их могиле уничтожать фашистов, пока они не уберутся с моей Родины. Только я плохо справляюсь, со своей клятвой. Убил всего около сотни фашистов, а мой отряд уничтожил около тысячи. Мне за это стыдно! Поэтому в тылу у врага мы создаём отдельную особую партизанскую дивизию. У нас есть танки, пушки, самолёты. Достаточно снарядов и продовольствия, но не хватает бойцов. Все отказываются воевать под моим началом. Да я молод! Но я не дурак и не прожектёр. Все мои операции разрабатываются оперативным штабом. Мой начальник оперативного штаба, генерал – лейтенант Карбышев – генерал вышел вперёд – Мой начальник оперативно – диверсионного отдела товарищ Лукашенко – Кузьма Фёдорович чуть удивлённо вышел вперёд. Я помолчал несколько секунд и продолжил: – Также в моём отряде воюет старший лейтенант Яков Джугашвили. Сын товарища Сталина, геройски бежавший из немецкого плена вместе с генералом Карбышевым и ещё несколькими высокопоставленными командирами – после моего заявления лица у всех вытянулись и все удивлённо заговорили между собой. Я поднял руку, показывая, что я ещё не закончил. Через минуту все замолчали и стали смотреть на меня и слушать гораздо внимательнее, чем в начале моей речи. – Мне нужны, только лучшие из лучших! Кто не струсит воевать против превосходящих сил противника, в самых тяжелейших условиях. Кто готов умереть ради Победы над фашистами, может быть доведётся умереть так, что об этом никто и никогда не узнает. У нас у партизан случается всякое. Сразу предупреждаю! За трусость у нас расстрел, за воровство повешение. Дисциплина у меня жесточайшая, а завтра вам уже в бой. На освоение вверенной техники и боевое слаживание, всего несколько часов. Кто готов служить Родине и громить фашистов в составе отдельной особой партизанской дивизии, выходим из строя и встаём справа от меня! Остальные свободны – скомандовал я. Почти весь строй перешёл ко мне по правую руку. Оставшиеся, человек тридцать – тридцать пять направились обратно в барак. Я снова шёл вдоль строя и сканировал эмоции. Человек пятнадцать я забраковал, трёх предателей и среди них одного явного диверсанта. Проходя мимо него, у меня только, что волосы на голове не встали. Матёрый волчара. Попросив его выйти из строя, незаметно стрельнул глазами на майора и почесал правой рукой ухо. Этот жест мы с ним заранее обговорили, если вдруг замечу в строю опытного диверсанта, а если просто предатель, то подёргать рукой левое ухо. Левое ухо я уже три раза подёргал, а вот чесать ухо я стал в первый раз. Поправив кепку, я пошёл дальше вдоль строя. Закончив обход, назначил временных командиров, приказал строиться в колонну, выдвигаться к окраине города и ожидать меня там. К моему удивлению набралось порядка сорока девушек, назначил им командиром Анну. Майор отправил с ними лейтенанта и десяток бойцов, на случай форс – мажора, а нас повёл к себе в кабинет. Как я и предполагал, там я познакомился с командиром той самой группы, что наблюдала за нами со стороны. Им оказался Дмитрий Николаевич Медведев, капитан ГУГБ из особой группы товарища Судоплатова. Он получил приказ, на создание партизанского движения в Могилёвской, Орловской и Брянской областях. Мой отряд действовал в Могилёвской, Гомельской и в Минской области, а также в так называемом Полесье. То есть везде, где я побывал лично. Просто прыгать неизвестно куда, я не умею. Для начала сообщил о диверсанте, капитан уверил, что его бойцы возьмут его аккуратно, без пыли и шума. Сделал вид, что поверил. Обговорили взаимодействие, частоты и время для связи. Пароли для курьеров и места встреч отрядов для проведения крупных операций. Пообещал помочь оружием и боеприпасами, медикаментами и продуктами питания. Поделился некоторыми секретами минирования и выживания в лесу, тактикой боевых действий в лесу и заболоченной местности. Капитан слушал вначале чуть заинтересованно, зато потом стал записывать и уточнять непонятные вопросы, уже с уважением поглядывая на меня. Да ещё генерал Карбышев, рассказал о моей системе охраны лагеря и караульной службе, о минировании подходов и обустройстве искусственных засек в лесу. Я много чего ввёл, вспоминая всё, что читал про войны у нас и во Вьетнаме. Плюс собственный опыт и вуаля. Немцев ждёт много сюрпризов, не смертельных, но весьма болезненных. Чем больше инвалидов увезут в Германию, тем быстрее немцы поймут, что здесь им не курорт. Договорились с капитаном, что послезавтра я помогу им перейти линию фронта. Пока к себе в отряд, а оттуда они уже сами пойдут, куда им надо. На улице раздались выстрелы и крики, а затем сочный русский мат. Я про себя ехидно улыбнулся, вот так ребята. На войне нельзя недооценивать и переоценивать врага, плохо кончается. Вместе со всеми вышел на улицу и через несколько минут увидел, как всю четвёрку ведут к зданию. Кроме бойцов группы Медведева там был и десяток конвоя с винтовками. У некоторых Медведевских разведчиков были хорошие такие синяки на пол лица, а один шёл только поддерживаемый товарищами. Немецкий диверсант сверкал единственным синяком на скуле, в остальном был не пострадавший. Я скользнул к нему поближе и услышал как он тихо матерится по польски. О целый польский шляхтич к нам пожаловал, наверняка Бранденбург – 800. – Приветствую! Какими судьбами в наших краях пан ... – взглянул я на него вопросительно. Тот презрительно скривился и отвернулся. – Ну раз сиятельный пан не хочет назвать своё имя будем звать его Яцек (цветок гладиолуса) Оборваныш или Гавел (петух) Общипанский! Какое имя больше нравиться пану? – нагло уставился я в глаза нацику. – Да ты .... – и тут я услышал целую историю, какой я редиска и т.п. В некоторых местах я не сдержавшись стал хохотать и Кузьма Фёдорович меня поддерживать. Видя, что на меня это не действует, а остальные его не понимают, он плюнул мне на ботинок и отвернулся, а я обиделся. Какая то диверсантская шваль плюнула на мои новые, ни разу до этого не надеванные ботиночки! Да он щас мне мордой лица свой плевок вытрет. – А вот это Эгидиус ( молодой козёл), ты зря сделал! Оскорблять казака, себе дороже – зло ощерился я, глядя на плевок на моём ботинке – Придётся господина диверсанта из Бранденбурга – 800, немного поучить правилам приличия! Развяжите его и сделайте нам круг, только держите его на прицеле, а то этот трусливый пшек ещё убежит со страху! Остальные попытались возразить, но я зло гаркнул: – Быстро! Видимо столько властности было в моём крике, что поглядывая друг на друга, все встали в круг, диверсанта развязали и он массируя запястья с насмешкой поглядывал на меня. – Как будешь готов, нападай! – сказал я ему, сняв кепку и куртку. Сам замер, прикрыв глаза и готовясь к бою. Собрав все чувства в кулак, стал ждать. Вот он прыгнул ко мне и попытался ударить ногой и сразу локтем, красивая связка и явно отлично отработанная, но я просто отшагнул и уклонился, снова замерев, ожидая атаку, и она последовала. Удары посыпались один за другим, просто уходя от соприкосновения, я ждал момент для нанесения всего одного удара и дождался. Вот он чуть провалился и открыл мне правый бок, за что тут же был наказан. Всего один точечный удар и диверсант упал на колени не в силах подняться, вот из его горла пошла кровь и через минуту конвульсий диверсант замер. Все смотрели на меня ошарашенно. – Зачем ты его убил? – спросил майор. – Я его не убивал. Через пару часов очухается, только ссать пару недель будет кровью. А нефиг плевать на ботинок целого командира партизанского отряда! Если все кому ни лень будут плевать мне на ботинок, ни один боец меня уважать не будет. Какой я тогда командир? То то и оно! Только так и никак иначе – самоуверенно произнёс я и для понтов, провел связку ударов ногами из Тхэквондо и закончил всё вертушкой в стиле Жан – Клода Ван Дамма. В бою бесполезно, но со стороны смотрится очень красиво. Потом ещё и встал на вертикальный шпагат, зря что ли я каждое утро растягиваюсь и тренируюсь. Вот восхищаетесь и правильно, пока меня не трогают, я мягкий и пушистый. Ну а погладили против шерсти, на себя и обижайтесь. Вот такая я сволочь! – Циркач! – неодобрительно покачав головой, сказал генерал Карбышев и Лукашенко его поддержал. – Поддубный выступал в цирке и никто ему не кричал циркач, а тут один раз выступил на потеху толпе и сразу циркач! Злые вы, уйду я от вас! – сложив руки на груди и гордо задрав подбородок, картинно повернулся в профиль к генералу. Ржут гады, весело им, ишь циркача нашли, рассердился я. А чё я в принципе обижаюсь? Сам виноват, гормоны шалят, а я им потакаю. Балбес!!! Выставил себя перед всеми клоуном, ну и ладно. Я такой, какой есть, кому не нравлюсь пусть отвернутся. Мне нужно было проверить себя в настоящей схватке, смогу на равных или нет? Массу я потихоньку наращиваю, но её тоже много не нужно, сложно адекватно оценивать свои силы в 14 лет, ну почти 15. А так примерно представляю свой уровень, в бою там другое, там я просто убиваю, не задумываясь как, всё на инстинктах и наработках. Я многое привнёс из будущего, мой спецназ – погранцы прямо пищат от удовольствия, когда я что-нибудь новенькое показываю. Такие фанаты рукомашества и теловаляния, мне до них далеко. Всё спрашивают, откуда я столько приёмов разных знаю, пока отмазываюсь тем, что говорю о предках казаках и их многовековом опыте. Головами кивают, но вроде соглашаются, а вот если казаки настоящие в отряд попадут, что врать буду, не знаю. Ладно, там разберёмся, а пока я подошёл к телу диверсанта и аккуратно вытер об него свой новенький ботиночек. А нефиг! Ибо азм есмь командир! Не собственным хотением, а хрен его знает, чьим соизволением! Распрощавшись с чекистами, доехали до своих новых бойцов и стал перекидывать в их лагеря. Места мы специально выбрали заранее. Сейчас, основных перекинем недалеко от того лагеря, где планируем провести акцию. Все построились по родам войск и я начал отбор экипажей для танков, генерал отбирать расчёты орудий, а Лукашенко занялся остальными. Составив списки и разбив всех по подразделениям, приступил к самому процессу. Отводил отобранную группу в лес и прыгал с ними в назначенное им место. Там уже были приготовленные заранее инструменты, продукты, обмундирование и личное оружие. Сначала всех одевали и вооружали, специально отобранные мной люди из основного лагеря и местные резиденты, после чего всех отправляли строить временные шалаши, пока готовиться ужин. Раскидав так всех новеньких, я принялся таскать пушки, танки, машины, снаряды и остальное необходимое вооружение. Сначала таскал по одному танку и орудию, но мне это быстро надоело, я решил попробовать, утащить сразу несколько танков за один раз. Попытался мысленно дотянуться до выбранных танков и закрыв глаза прыгнул. Открыв глаза сел на землю от неожиданной тяжести в ногах и закружившейся голове. Посидев пару минут и переждав головокружение, посмотрел по сторонам и заулыбался. Все пять танков стоят здесь, возле меня! Это же просто замечательно, сколько времени экономиться, а то я всю ночь собрался туда-сюда прыгать. Теперь глядишь, часам к двум ночи управлюсь. Прыгаю обратно и начинаю таскать технику, после пятого раза замечаю, что не испытываю больше никаких неприятных ощущений. Попробуем брать больше и опять получилось. За один раз перенёс пять танков, пять грузовиков со снарядами и три пушки 76 мм. Да я крут! Что там Шварценеггер со своей рельсиной на плече, салабон! Управился я к часу ночи, дополнительно перетащив в каждый из отрядов ещё и зенитные счетверённые установки из пулемётов Максим и патронов к ним. Вдруг гансы самолёты подтянут, будет чем отстреливаться. Прыгнул домой, да теперь землянка мой дом, где меня ждёт любимая девушка или уже не ждёт? Ничего не понял, а где моя красавица? Чиркнув спичкой, осветил землянку. Никого. Как интересно! Выхожу на улицу и иду к женской землянке. – Командир! – окликает меня старшина Говоров. Поворачиваюсь и подхожу к нему. – Ты сегодня не ходи к ним. Переночуй у нас или в штабной, если один не боишься. Они тебя весь вечер делили, криков было страсть. Пришлось мне на них прикрикнуть и объяснить кое-что, только боюсь, я ещё хуже сделал. Придётся тебе многожёнцем стать – и хихикает так противно, гад. – А подробней – смотрю я на него с прищуром. Старшина засмущался и отвернулся. Немного помолчал, а потом сказал: – Делили они тебя, кому из них с тобой жить. Машка всё твердила, что первая с тобой начала, а Янка, что он сам меня выбрал и у вас любовь. Бабы в общем. Кругом война, а они всё о любви грезят. Вот я им так и сказал, командир наш геройский хлопец. Рискует больше всех и всегда на острие атаки. Его в любую минуту могут и в бою убить и диверсанты уничтожить. У него обо всех голова болит, всех необходимо сберечь и пропитанием обеспечить. Он наша главная ценность и самый большой секрет, а вы ему такую беду устраиваете. Вечером ели ноги притащит, а у вас разборки на ровном месте и ему ненужная проблема. Завтра в бой, а он о вас будет думать и сделает ошибку или сам погибнет или людей погубит. Пусть он всё решает, но только после боя. Вот они и решили до боя к тебе не подходить с глупостями. – Понятно, что ничего не понятно. А с чего ты решил, что мне многожёнцем быть? – уточнил у старшины. – Да подслушал случайно – посмотрел на меня и замахал руками – Да честное слово случайно! Пошёл на кухню, а они все вчетвером сидят и рассуждают. Раз кругом война и много мужчин погибнет, нужно им бабам письмо написать товарищу Сталину. Пусть он разрешит воевавшим бойцам, кто захочет и двух и трёх жен завести. Только тем, кто воевал по настоящему или тем, кто трудовой подвиг в тылу совершал. Только каждого кандидата проверять на честность, а всякое шакальё трусливое нечего плодить. Только настоящих мужчин. После войны много одиноких женщин останется, а так проблем много можно решить. Вот я и подумал, что быть тебе многожёнцем – рассмеялся Говоров. Немного помолчав и подумав, ответил старшине: – А ты зря смеёшься старшина! Девчата великое дело замыслили. Думаю, многие женщины им спасибо скажут и в ножки поклонятся. Очень это нужная инициатива и до товарища Сталина её необходимо обязательно довести как можно быстрее. Сам подумай старшина, а потом мне свои мысли доложишь. У вас чего пожевать есть? – Конечно! Ребята оставили, пойдём накормлю – махнул рукой старшина и я поплёлся за ним. Утро красит и не красит и вообще вставать облом, но надо идти руководить операцией и подготовкой. Умываемся, завтракаем и прыгаем в авиагруппу. Завтрак прошёл в непринуждённой и дружественной обстановке. Все были предельно тактичны и вежливы. Полковник изредка поддавался взрывам смеха, все остальные спецназовцы тоже ехидно посмеивались. Старшина делал невинные глазки, типа я здесь не при делах. Не виноватая я он сам пришёл! Ладно – ладно, смейтесь, я вам это ещё припомню! Я не злопамятный, просто злой и память у меня хорошая. После завтрака переоделся в свою боевую форму, проверил личное оружие. Вышел из штабной землянки и приказал построить личный состав отряда. Когда все построились, я произнёс маленькую речь: – Сегодня за завтраком вы все посмеивались над нами, а ведь по своей сути девчата предложили очень хорошую инициативу. Я надеюсь, суть предложения все знают? – все согласно заулыбались и закивали головами – Отлично! Тогда у меня к вам вопрос. Сколько мужчин погибнет на этой войне? Все озадаченно замолчали, поглядывая друг на друга. Полковник поднял руку, спрашивая разрешения говорить. Я кивнул согласно и он ответил: – Думаю пять – семь миллионов человек! Все озадаченно посмотрели на полковника. – Обоснуйте товарищ полковник! – попросил я. – Думаю, пять миллионов составят боевые потери армии и флота и один, два миллиона потери гражданского населения – ответил полковник. – Простите, если я вас разочарую, товарищ полковник, но наши потери уже приблизились к той цифре, что вы назвали. В приграничных сражениях мы потеряли три – три с половиной миллиона бойцов погибшими и попавшими в плен. Потери гражданского населения тоже близки к названной вами цифре, но... война ещё не кончилась, а только началась. Нам воевать ещё год, а может и все два или все три. Мы не знаем, как надолго всё затянется, но затянется однозначно. Мы воюем против всей Европы. Брянский фронт трещит по швам и на днях рухнет, а это значит, что вся армада фашистов пойдёт или на Москву или на Киев и Ленинград. Цель фашистов захватить все земли до Волги, Кавказ с её нефтью, Донбасс с его углём, Украину с её хлебом и Крым с его курортами. Генерал Жуков не захотел даже разобраться в моих предложениях, просто отмахнувшись от них. Я не считаю себя великим полководцем и знатоком тактики и стратегии. Просто у меня другой взгляд на вещи, я вижу то, что не замечают другие. Я не претендую, на какую – то славу или награды, я просто показал, куда бы нанёс удары я и почему. Обрисовал, к чему это приведёт, а приведёт это к огромным потерям в живой силе и технике, к потере огромных территорий, где проживают советские люди. Миллионы советских людей, десятки миллионов. Все они подвергнутся ужасным испытаниям и лишениям. Их будут вешать и расстреливать, грабить и насиловать, уничтожать по национальному признаку. Потому, что мы для немцев не люди! Мы неполноценные, годимся только им в рабство и пришли они сюда не освобождать нас от жидо – комиссарского ига, как они везде пропагандируют, а самим превратить нас в рабов и скотов. Они с нами церемониться не будут, им можно всё! Они сверхнация, идеальные люди и наши женщины будут рожать только от них и то неполноценных детей ограниченных в правах. Мужчин будут массово оскоплять и использовать только как рабочую силу. Такие у них на нас планы дорогие мои товарищи и вы думаете, у нас будут маленькие потери? Советский союз потеряет только боевыми потерями от десяти до пятнадцати миллионов самых лучших своих мужчин от 18 до сорока лет, а ещё будут ужасные потери среди гражданского населения. Когда мы погоним фашистов с нашей земли, они как саранча будут уничтожать всех на своём пути. Дак не доставайтесь же вы никому! А потом, когда вернётся советская власть, все кто не принимал участия в партизанском движении, станут пособниками врага. Матери, которые ради своих детей будут ложиться под немцев за булку хлеба, лишь бы дети не сдохли с голоду, станут фашистскими подстилками, их дети будущими потенциальными врагами советской власти. Простых мужиков, которые растили хлеб и никуда не лезли, как предателей Родины будут пускать впереди наступающих войск, без оружия. Что – бы они своёй кровью смыли позор предательства и захватив в бою оружие уничтожали врага наравне со всеми. Это будет товарищи, не смотрите на меня, как на фантазёра. Это я слышал своими ушами от наших командиров НКВД и комиссаров в Брянске, а они у себя в Управлении в Москве. Таким образом, потери гражданского населения составят тоже от десяти до пятнадцати миллионов человек и подавляющее число из них будут мужчины. Как думаете, скольким девчонкам не хватит мужей? Потери СССР составят от двадцати пяти до тридцати пяти миллионов человек, весь запад будет лежать в руинах. После войны нам нужно восстанавливать всё разрушенное, города и заводы, сёла и дороги, мосты и линии электроснабжения. Титанический труд! Поэтому в этом свете вижу предложение наших бойцов – девушек правильным и политически и экономически своевременным. Если товарищ Сталин примет предложение женщин Советского Союза и разрешит иметь героям войны и труда, двух жён, то я его целиком и полностью поддержу. Было бы смешно, если бы не было так грустно товарищи! Подумайте над моими словами и поверьте, я очень хочу ошибиться в своих подсчётах! Очень! Теперь по планируемой операции, товарищ полковник вас я попрошу остаться. С вами остаётся четверка спецназа и девушки. Остальные идут со мной. Говоров не надо возмущаться, а то оставлю тебя старшим в лагере. Бросите жребий и без вариантов. Исполнять! Боевая готовность пять минут – а сам пошёл к девчонкам. Я думал всю ночь. Толком и не спал, но решил, так будет правильно. Я действительно могу погибнуть в любую минуту, если не враги, так свои замочат. Очень я непредсказуемая фигура, а политики этого не любят. Сто процентов в конце войны меня свои же и вальнут. Вечная память герою и все в шоколаде. Поэтому, жить буду полноценно, и не смотря ни на что. Я могу сделать счастливой девушку? Могу! Если она сама этого хочет, почему нет? Буду дарить любовь и радость, пока смерть не разлучит нас, то есть в самом лучшем случае пару лет. Как там в песне: Я знаю пароль, я вижу ориентир, Я верю только в это, любовь спасет мир. Да мне нет восемнадцати лет. Согласно закону, я могу жениться только в восемнадцать. Может быть, это и правильно в мирное время и только для мужчин. К восемнадцати основная масса мужиков, более менее начинает понимать, зачем живёт и для чего, девушки осознают это гораздо раньше. В старину, выдавали замуж и в четырнадцать и в шестнадцать, и это было нормой. Женщины развиваются физически и психологически гораздо быстрее мужчин и порою в шестнадцать лет выглядят как полноценные 21-23 летние девушки. Был у меня в той жизни горький опыт знакомства с такой красавицей в ночном клубе. И ведь я даже нисколько не сомневался, что она совершеннолетняя. Манера поведения, образованность, привычка общения с мужчинами и сексуальная опытность. Ну не может такая женщина быть несовершеннолетней, был уверен как я, так и все мои друзья, сидевшие с нами в одной компании и общавшиеся с ней. Каково же было моё удивление, когда утром, меня стали обвинять в растлении малолетней, её мать и бабушка, неожиданно быстро вернувшиеся с дачи. Оказалось рослой красавице с третьим размером груди и попкой 46 размера всего 16 лет, она учится в 10 классе средней школы. Между прочим, круглая отличница и очень, положительная девушка, а я её грубо изнасиловал и унизил. Только у меня, до сих пор, спустя многие годы ощущение, что это она меня изнасиловала, а не я её. Некоторые вещи, которыми мы занимались, я не делал даже с женой, а тут юная девочка получает настоящее удовольствие от разнообразного секса. Некоторые женщины мне кажется, его ни разу в жизни не получали, судя по их реакции на секс. В общем, стоило мне это знакомство круглой суммы денег и увольнения из МВД. Самое интересное, что она ещё полгода меня преследовала звонками и неожиданными встречами, навязываясь мне в любовницы. Пришлось даже переехать временно пожить в другой город. Спустя лет пять, мы встретились на свадьбе моего двоюродного брата. Она вышла замуж за его друга и соответственно была приглашена на свадьбу. Я к тому времени давно про неё забыл и был неприятно удивлён, когда её увидел. Свадьба закончилась скандалом и безобразной дракой. Братан до сих пор на меня дуется, спустя больше десятка лет. Прошу прощения за лирическое отступление, но вернёмся к нашим баранам, вернее невинным овечкам. Хи-хи! Девчата ждали меня и смотрели на меня как на божество, сошедшее с небес. Встал, не доходя до них, пару шагов и заговорил: – Я очень надеюсь, что это ваше осознанное решение и вы понимаете все последствия вашего поступка. Это большая ответственность и тяжёлая работа. Можете с девушками с авиагруппы поговорить и написать совместное письмо товарищу Сталину. Я постараюсь, что бы оно дошло побыстрее. Это тебе Яна, прочитаешь без меня. А теперь мне пора! – и развернувшись, пошёл к ожидавшим меня бойцам. Молча все встали в круг и закрыв глаза прыгнули к авиагруппе. Вышли из леса и увидели царящую на аэродроме предполётную суету. Все были заняты своими делами. Я зашёл в штабную палатку и поздоровался со всеми. Глава 13. Товарищ Сталин стоял у окна и размышлял. Как могло получиться, что всё, во что он вложил столько сил, рушится как карточный домик от дуновения ветра. Казавшаяся несокрушимой армия разбита в приграничных сражениях и трусливо катится на восток. Генералы напуганы и даже не скрывают этого, хотя и стараются выглядеть перед ним бравыми и неустрашимыми, но глаза то не обманывают. Боятся. А ещё Яша. Листовки с его фотографиями произвели на него сокрушительное впечатление. Его сын в плену! Яша не мог пойти на сотрудничество с немцами, просто не мог. Он в это не верит, а вот в то, что Яша действительно в плену поверить пришлось. Только им так и не удалось узнать, где его держат. Прошла информация, что его повезут на поезде в Варшаву, а оттуда в Германию, но в последний момент немцы всё отменили. Получили информацию о готовящемся захвате поезда и всё переиграли. Везде предатели, везде. Теперь сдали Смоленск, фронт рушится, а значит, самое страшное ещё впереди. Он приказал всеми силами держать Киев, там мощная группировка войск, оборудованные бетонные укрепления. Жуков обещал удержать Киев, а теперь выходит, что немцы всё равно наступают и Жуков ничего не может поделать. Кому верить? Он подошёл и включил радио. Невольно прислушался к песне. Да очень правильная песня. Именно так! Нам нужна одна Победа! Одна на всех мы за ценой не постоим! Вслушиваясь в слова, стал подпевать и улыбка появилась на его измотанном бессонницей и постоянными тревогами лице. Надо же про партизан оказывается песня то? Надо отметить автора и оркестр, хорошо спели молодцы. О! А автор оказывается сам целый командир партизанского отряда! Товарищ Сергей! Какой молодец! Нужно узнать, как воюет товарищ. Если хорошо, то обязательно наградить. Ещё одна песня? Так-так послушаем. Ты смотри, уважил старика! Уважил! Отличная песня! Боевая. Артиллеристам понравится, рассмеялся товарищ Сталин. Оказывается иногда интересно радио послушать. Ага, младший лейтенант значит он, а семья у него вся погибла. Поклялся мстить. Около сотни фашистов уничтожил лично? Да лейтенант герой! Что? Захватил целого генерала и доставил в армейскую группу к генерал-лейтенанту Калинину. Видимо родственники. Да ему за это героя нужно давать, заслужил лейтенант. Нет, пожалуй уже старший лейтенант. Сталин быстрым шагом дошёл до стола и сделал несколько записей. Раздался стук и к нему заглянул его бессменный секретарь Александр Николаевич Поскрёбышев. – Входите Александр Николаевич, что-то срочное? – спросил Сталин. – К вам товарищи Калинин и Залесский. Здесь материалы по товарищу Сергею, командиру партизанского отряда “Призрак”, действующего на территории Беларуси. Его родословная и всё, что смогли собрать – Поскрёбышев, положил перед Сталиным папку, на секунду задержавшись, взглянув на него, сказал – Есть хорошая новость Иосиф Виссарионович, Яша из плена бежал вместе с генералом Карбышевым и ещё несколькими товарищами. Они в партизанском отряде у товарища Сергея. Вы пока почитайте, а я через пятнадцать минут приглашу товарищей. Они вам всё подробно расскажут. Сталин согласно кивнул головой и сказал: – Через двадцать минут пригласишь товарищей! Поскрёбышев понятливо кивнул и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Иосиф Виссарионович достал папиросу Герцеговины-Флор и закурил. Неужели немцы такие лопухи и позволили Яше бежать? Не похоже. Не замечал он за ними глупости, не водилось. Значит, что – провокация? Нелогично. Зачем на весь мир трубить, что взяли в плен сына Сталина, а потом дать ему сбежать? Не понимаю. Видимо случайность или чья – то хорошо спланированная акция. Докурив папиросу, он взял папку и углубился в чтение. Семён Андрианович и Леонид Аркадьевич сидели в приёмной Сталина. Сейчас решится их дальнейшая судьба и всё будет отлично или прав окажется Сергей и всё будет очень плохо. Жизнь покажет. Вот у Поскрёбышева зазвонил телефон, он взял трубку, послушал и сказав хорошо товарищ Сталин, обратился к ним, проходите товарищ Сталин вас ждёт. Собравшись с силами, они оторвались от ставших вдруг такими уютными стульев и деревянной походкой зашли в кабинет. Сталин встретил их приветливо, поздоровался за руку и усадил напротив себя. Несколько минут расспрашивал про положение на фронтах и настроении бойцов, какие недостатки заметили и что смогли исправить. Генерал Калинин стал рассказывать о совещании с Жуковым, о его не желании, даже прочитать аналитические выводы других товарищей. – Вы имеете в виду аналитические выкладки младшего лейтенанта Калинина? Командира партизанского отряда “Призрак” товарища Сергея? – уточнил товарищ Сталин. – Да товарищ Сталин! Именно их – ответил генерал. – Ви думаете они достойны того, что би товарищ Жюков их читал? – спросил Сталин с резким кавказким акцентом. Все знают, что товарищ Сталин так говорит когда волнуется или злится. – Безусловно товарищ Сталин! Я и сам сначала воспринял всё с иронией, но по мере рассказа и главное, когда он стал показывать на карте, как всё будет происходить, я понял, что товарищ Сергей вполне отдаёт отчёт своим словам. После его выступления я около часа стоял у карты и обыгрывал разные варианты. Могу с уверенностью сказать, что немцы так и будут действовать. Товарищ Сергей предполагал, что ему в силу возраста и звания никто не поверит, поэтому он написал письмо и просил передать его вам. Вот товарищ Сталин – генерал достал письмо и положил перед Сталиным – и ещё товарищ Сталин, ваш сын Яков бежал из плена. Он в отряде у Сергея командует артиллерией. Вот письмо от него. А это письма товарищу Шапошникову и товарищу Судоплатову. Сергей сказал лучше их тоже отдать вам. Всё равно их будут проверять на яды и другую бяку, как он выразился и так они быстрее дойдут. В них его предложения по реорганизации Красной армии и созданию специальных отрядов истребителей танков, о проведении танковых и артиллерийских засад, там много всего. А в письме товарищу Судоплатову его предложения по обучению диверсантов и созданию партизанского движения на оккупированных территориях, а также недостатки в работе НКВД и способы их устранения. Я понимаю, что звучит невероятно, но он очень необычный подросток. – А в чём именно виражается его необычность? – уточнил товарищ Сталин. – Если вы разрешите, на этот вопрос отвечу я – обратился к Сталину дивизионный комиссар Залесский. – Слюшаю вас! – кивнул головой Сталин. – Я познакомился с ним 3 июля – и комиссар начал свой рассказ, по мере рассказа взгляд Сталина становился всё задумчивей и задумчивей, в некоторых местах он улыбался, в некоторых не стесняясь, смеялся над его выходками. Парень оказывается тот ещё шутник и розыгрыши любит. Когда комиссар рассказал над шуткой Сергея в штабе 2й танковой группы Гудериана, то Сталин просто откровенно ржал минут десять ( А шутка то простая и известная всем кто смотрел Задорнова. Я просто взял трёх поросят и написал на них номера от одного до четырёх, пропустив цифру три, закинул их прыжками на разные этажи и всё, полдня работа штаба была парализована. Все искали поросёнка с цифрой три. Жаль только, товарища Гудериана в штабе не оказалось, я то хотел его под шумок стрельнуть). Закончив рассказ, комиссар попросил разрешения выпить воды, Сталин разрешил, а сам, достав папиросу закурил, расхаживая по кабинету и раздумывая. Докурив он сел и спросил: – Скажите товарищ Залесский, как ви думаете, ему можно доверять? – Можно товарищ Сталин! Он хоть и из дворян, но рос в обыкновенных условиях, как и тысячи других мальчишек в стране. Некоторые его мысли на первый взгляд кажутся полной глупостью, но если посмотреть на проблему с его стороны понимаешь его абсолютную правоту. Он очень переживает за Советских людей. Говорит, мы должны их холить и лелеять, создавать нормальные условия для существования, а не выживания. Правильно воспитывать и беречь, других Советских людей у нас не будет. Мы с ним много разговаривали и спорили, он абсолютно по другому на всё смотрит. Иногда с юношеским максимализмом и непримиримостью к несправедливости, как он её понимает. Иногда наоборот, над важной проблемой смеётся и говорит мы на ровном месте сами себе яму роем. Ещё я заметил, он мгновенно может найти решение сложного вопроса, очень начитан и постоянно учится и всех в отряде к этому приучил. Очень энергичный и деловитый, властный, но справедливый, постоянно в движении, но очень сентиментальный и романтичный. Видит только белое, а всё чёрное уничтожает. К врагам непримирим, когда меня освободил, один из немцев, молодой парень сдался в плен. Мы его с собой забрать не могли, тогда я спросил его предложения. Он сказал только смерть и хладнокровно застрелил его двумя выстрелами. Я его спросил, зачем так жестоко, а он говорит, жестоко было смотреть, как они моих сестёр насилуют, а я им ничем помочь не могу. Собаке собачья смерть. – У него, что настоящий шрам есть? – спросил Сталин. – Да товарищ Сталин! – ответил генерал – Он у меня на квартире ночевал, и дочь шрам видела, и я его видел, когда Сергея раздевал. Он в машине уснул, не могли его разбудить и я на руках в дом его занёс. Сергей, когда шпионов немецких арестовывал, замарал одежду, а дочь попросила его раздеть, что бы она могла всё постирать, вот я его и раздевал. Шрам страшный, синий. Такой не подделаешь. Ночью он бредил, всё сестрёнкам рвался помочь, шепчет я сейчас девочки, только встану, а сам хрипит страшно так. Дочь всю ночь возле него проревела. Возьмёт его за руку он улыбается и спит, только отпустит, он опять бредит. Влюбилась в него, только о нём и говорит целыми днями. Какой он красивый, да какой талантливый. Всё его песни поёт про алые паруса и другие – закончил расстроенный генерал. – Ну что вы товарищ Калинин расстраиваетесь, сами говорите он геройский хлопец, а женщины они, смелых любят – рассмеялся Сталин. – Да я ему жизнью обязан. Если б не он застрелили бы меня диверсанты. Вовремя он успел – энергично заговорил генерал. – А что это за история с диверсантами? Мне не докладывали? – удивился Сталин. Генерал вкратце пересказал события того дня и про уход Сергея с совещания и ссору с Жуковым и про попытку его ареста. Сталин опять закурил и задумчиво походил по кабинету: – Значит ви говорити, он осознанно спровоцировал ссору с генералом? Совершенно точно понимая последствия такого поступка? Рискует мальчик, очень рискует. Жуков не из тех, кто простит – поправил усы Сталин. – Сергей сказал, что он в письме вам, описал побудительные мотивы своих поступков. Прочитав его вы, многое поймёте и переосмыслите его действия. И ещё он просил передать лично вам. Вот его слова, “Не убивайте меня, пока идёт война, я хочу Родину защищать, а после войны решение останется за вами” – комиссар пристально посмотрел на Сталина, но тот отвернулся и отошёл к окну. Постояв минут пять, он обернулся и взяв трубку телефона позвонил: – Александр Николаевич, необходимо поселить товарищей Калинина и Залесского рядом с Кремлём. Они могут понадобиться мне, в ближайший день – два. Спасибо! – затем повернулся к своим гостям и сказал – Семен Андрианович, я бы хотел познакомиться с вашей дочерью, это возможно? – Да товарищ Сталин, она в машине внизу – заволновался генерал. – Пригласите её пожалуйста в мой кабинет, минут на десять. Хочу поговорить с ней о Сергее – генерал кивнув головой, поднялся и вышел – Скажите товарищ Залесский, а вот песни я сегодня слышал по радио, это его песни? – Представляете товарищ Сталин, он всячески пытался отказаться от авторства. Говорит, слышал где-то, а где не помню. Просто запомнил. Память и правда у него невероятная, ему достаточно увидеть текст на пару секунд и он может пересказать его по памяти. Голос у него ещё неокрепший, но красивый и поёт он так прочувствованно, как будто сам всё это пережил. Какие – то песни может и правда услышал и под себя переделал, но вот эта товарищ Память или про геройский партизанский отряд? Такое может написать только человек сам переживший такое, а его песни о любви! Его все женщины отряда готовы на руках носить, да и заботится он о них, объявил на общем построении, если узнает, что кто-нибудь снасильничает или будет принуждать, сам хозяйство отрежет. А его речи и стихи! Ведь он такие речи говорит и такие стихи пишет, что просто хочется взять винтовку и идти в атаку. Вот товарищ Сталин, прочитайте его стихотворение – и комиссар, достав листок, протянул его Сталину. Сталин стал сосредоточено читать. – Да! Теперь я понимаю его клятву мстить за семью. Это необходимо по радио, на всю страну! Что бы с чувством с эмоциями! Что бы все прочувствовали – Сталин опять достал папиросу и закурил, расхаживая по кабинету, тут двери открылись, и в кабинет зашёл генерал с перепуганной дочкой. Сталин ей по – доброму улыбнулся и предложил сесть. Сам позвонил Поскрёбышеву и попросил принести чай с печеньем. Через пару минут Тамара увлечённо рассказывала, как она познакомилась с Сергеем и как он, поразил её песней. На предложение спеть, Тамара совершенно не стесняясь запела своим красивым девичьим голосом песню об алых парусах. Голос у неё действительно сильный и красивый, Сталину он очень понравился, и он предложил ей спеть песню на всесоюзном радио вместе с оркестром. Тома засмущалась и согласилась. Потом Тома стала рассказывать как Сергей спас её от немецких диверсантов и как их арестовывал. Судя по удивлённым взглядам, генерала об этом эпизоде он не знал. Затем Тома рассказывала об остальных событиях, и спела ещё одну песню Сергея, про любовь. Товарищ Сталин дослушал песню и смахнув слезу проговорил: – У парня явный талант. Так выразить чувства и переживания, всего в нескольких куплетах... Просто великолепно! Я прямо всё это увидел перед глазами. А ведь простые русские слова и мелодия самая обыкновенная, а как пробирает! Сразу свою молодость вспомнил. Извините Тамара за выраженные чувства и переживания, но товарищ Сталин тоже человек. Хотя многие в это не поверят. Я вас очень прошу, Тамара Семёновна, пойте! У вас замечательный голос! Глубокий и очень чувственный! Задевает какие то струнки глубоко внутри, очень женственный! Пойте! Я распоряжусь, что бы вам помогли стать настоящей певицей! Буду за вас переживать! Семён Андрианович, если ви не против, я возьму шефство над вашей дочерью. Её устроят в консерваторию по классу вокала. Распоряжусь прямо сейчас, а вы мне понадобитесь через день – два, вместе с товарищем Залесским. У вас будет особое задание партии и правительства. Но об этом позже, а пока я вас не задерживаю! Тамара Семёновна, был очень рад нашему знакомству, уверен, мы с вами будем часто встречаться! Я уже сейчас ваш поклонник! – Сталин встал и проводил их до дверей. Как только гости ушли Сталин позвонил Поскрёбышеву и попросил пригласить к нему Берию, как только он освободиться. Всё прошло почти как по нотам. Единственная неприятность случилась при освобождении лагеря военнопленных, основная масса тупо разбежалась. Наша разведка лопухнулась и вместо роты охраны оказалось три роты, да плюс при четырёх советских трофейных бронеавтомобилях в отрытых капонирах. Что стоило нам двух подбитых танков БТ-7 с экипажами и почти взвод погибших пехотинцев. Хорошо я настоял на взводе средних танков Т – 34 в каждой группе и по одному КВ. Эти аппараты просто разорвали немецкую оборону, как тузик грелку. Сыграло свою роль и отсутствие времени, на боевое слаживание и плохая радиосвязь. Да что плохая, просто ужасная. Разобрать что-то в этих помехах было просто не реально. Кое-как разобрав, что у них проблемы, я с манёвренной группой из трёх тридцатьчетвёрок, одной счетверённой зенитной установки, двумя пулемётными танками, одной немецкой самоходкой и тремя ЗИС-5 набитыми автоматчиками прыгнул к ним и огненной метлой прошёлся по оставшимся немцам. Живых фрицев не осталось. Под шумок основная масса военнопленных разбежалась. Отправил Говорова в архив лагеря забрать документы по пленным, остальных отправил мародёрничать продукты и всё, что пригодится нам в лесу. Оставшихся бывших пленных шустро разбивали на отряды и грузили в заранее приготовленные грузовики, затем под охраной наших бронеавтомобилей и танков БТ-5 и БТ-7 без гусениц, вывозили в лес для формирования батальонов и оказания необходимой почти всем медицинской помощи. Люди были в ужасном состоянии, но молча выполняли команды, помогая друг другу. В глазах у многих я видел азарт и радость, радость избавления от плена и желание мстить. Откормим, переоденем, вооружим, обучим и придёт к фашистам счастье в виде ангелов смерти. О интересная мысль, создадим ка мы так называемые батальоны смерти или лучше непримиримых. И пусть сеят ужас и страх в тылах у фашистов. Сделаем им нарукавные шевроны и на грудь, какой-нибудь знак и пусть все фрицы и предатели при виде их в штаны начинают гадить жиденько. Точно-точно! Так и сделаю, заулыбался я. Тут ко мне подбежал Яша, назначенный мной командиром манёвренной группы. А как вы хотели, политика. Вот представьте, человек всем будет рассказывать, что его сын самого товарища Сталина из лагеря освобождал. Пропаганда! Да ещё какая! О, кстати, нужно к колонне с кинооператорами прыгнуть, пусть всё здесь снимут на камеру. Попросил свою охрану сделать круг и спрятать меня от остальных, а сам с Яшей прыгаю к колонне. Здесь всё просто превосходно, никто даже и не сопротивлялся, когда на колонну из лесу выехало десять советских танков КВ и Т-34 с бронеавтомобилями и зенитными пулемётами. Героев в фашистских рядах не нашлось. Спокойно всех повязали и погрузили в машины. Кинооператоров и их технику поставили отдельно. Я побеседовал с немецкими операторами и объяснил им, создавшееся положение и как им сберечь свою жизнь. Героев тут тоже не нашлось и через пару минут, они разбившись на пары были готовы к работе. Подробно объяснив им их задачи и требования к качеству съёмок, оставил двоих снимать разгром лагеря для генералов, а сами завязав двум другим глаза прыгнули к лагерю для военнопленных. Поставив всем задачи и распределив цели и маршруты, приказал снять на фоне разбитого лагеря Яшу и как он командует. Поставил хорошо разговаривающего на немецком бойца к операторам, выделил ему двоих бойцов в подчинение, для охраны будущих Оскароносцев. Сам прыгнул со своим спецназом к МТС. Необходимо спрятать честно уварованное у фрицев. Этим и занимался последние три часа. Утащил вообще всё, что смог. Остальное подожгли и прыгнули в авиагруппу. А там меня ждали скорбные новости. Погиб мой командир авиагруппы Семён и ещё двое пилотов. Первыми ударили И-16 по заранее установленным местам расположения зенитных орудий. Все зенитки уничтожили за два захода РСами и из пушек с пулемётами. Немцы, не ожидавшие авиаудара, не успели даже ни разу выстрелить, тем более самолёты заходили со стороны Польши. Уничтожив известные зенитки, И-16 отлетели выше, охраняя воздух от возможных истребителей и уступая место И-15 с бомбами и ракетами которые должны были нанести удар по лагерю с предателями и казармам с немцами. Этим они успешно и занялись, но на третьем заходе две ранее не обнаруженные автоматические зенитные малокалиберные пушки открыли шквальный огонь по заходящим на цель И-15. Два самолёта взорвались сразу, а самолёт Семёна зацепили. Понимая, что прыгнуть не успеет и улететь ему не дадут, Семён направил самолёт на ближайшее зенитное орудие и взорвался вместе с ним. Второе орудие уничтожили подскочившие И-16. Оставшаяся тройка И-15 завершила разгром лагеря и тут ударили танки и бронемашины. Напора стали и свинца фашисты не выдержали и стали разбегаться как крысы, которых отстреливали наши бойцы. Пленных я приказал не брать, мясники нам не нужны. Коменданта лагеря и всю верхушку повесили на воротах лагеря, остальных расстреляли. Освободили около тридцати больших командиров, некоторые были ранены. Также взяли в плен трёх генералов предателей, доставим их в Москву в подарок товарищу Сталину. Весь архив тоже выгребли и забрали, отвезём к нашим, пусть разбираются. Услышав новости, я сразу прыгнул в генеральский лагерь. Семён стал моим другом, один из первых кто меня поддержал и по-человечески уважал, не взирая на мой возраст. Остатки самолёта Семёна уже потушили и его останки собрали. Я приказал положить их в гроб и заколотить. Не надо Свете это видеть, пусть помнит его живым. От остальных пилотов ничего не нашли, приказал положить в гробы окровавленные части от самолётов. Хоть немцы и разбегались как крысы, потери у нас всё равно были, пятеро убитых и двенадцать раненых. Подбили один танк Т-3 трофейный, экипаж тоже погиб. Одной тридцатьчетвёрке сбили гусеницу, у Т-26 заклинило башню, но это мелочи, это отремонтируем. Быстро перекинул всех в их лагерь, освобождённых генералов и остальных перекинул в авиагруппу, вместе с архивом лагеря. Затем прыгнул за погибшими и ранеными, их также перекинул к нам в авиагруппу, здесь у нас партизанское кладбище и госпиталь, здесь и будут лежать ребята. Собрал всех пилотов и предложил добровольцам совершить налёт на ближайший аэродром врага в ближайший час, желающим готовить самолёты к вылету, бомбы брать по максимуму. Я полечу тоже, на И -15, пора воплощать уроки Семёна в жизнь. Народ бросился меня активно отговаривать. Никого не слушаю и посылаю всех матом. Народ в шоке, никогда не слышали от меня матов и тут такое. Карбышев бегает за мной и пытается хватать меня за руку и что-то кричит приказным тоном. Прошу его равнодушным тоном принять командование над отрядом и сообщаю, где карта со всеми моими закладками и тайниками, с островов технику я всю перетаскал, там всё отмечено. Вы генерал вам и карту в руки, а меня пока не трогайте. Иду к самолёту выделенному лично мне и начинаю готовиться к вылету. Неизвестный мне авиамеханик, видимо из освобождённых на МТС, удивлённо поглядывая на меня, докладывает, что самолёт к вылету готов. Молча киваю, надев шлемофон и парашют, сажусь на место пилота. Руки автоматически пробегают по переключателям, сотни раз проделанными движениями на тренировках с Семёном. Я должен сделать это, это как экзамен перед Семёном, как моя благодарность, иначе я не смогу посмотреть Свете в глаза, просто не смогу. Взлетаем семёркой, четыре И – 16 и тройка И – 15. Взлетая вижу выехавшую из леса эмку с выбежавшими из машины Янкой и Машей, покачал крыльями и полетел дальше. Я иду крайним правым, стараясь не оторваться. Спина уже мокрая, а ведь только взлетели. Пусть в глазах этих пилотов, я просто самодур и пацан, но моя совесть внутри меня говорит, что я всё делаю правильно. Ближайший к нам аэродром в ста километрах, к нему и летим. Я сразу сказал, бомбим казармы и склады, уничтожаем пилотов и обслугу, затем если успеем, из пушек проходимся по самолётам и другой технике и сразу уходим к себе. Появятся истребители врага меня спасать не надо, уходите сами, прикрывая оставшиеся И-15, это приказ. Я сам доберусь до отряда, ваша задача вернутся и сесть без потерь. Подлетаем, вижу дымы и взрывы, это порезвились ишачки, теперь наша очередь. Ухожу чуть в сторону, что – бы не нервировать опытных пилотов. У них свои цели у меня свои, моя цель взлетная полоса, разбомбить её и не дать взлететь истребителям врага. Для первого раза достойная цель, уверен я попаду. Захожу на цель, чувствую сейчас и жму бомбосбрасыватель. Полетели птички. Самолёт резво прыгает вверх и я делаю полубочку. Набираю высоту, чуть уходя в сторону, смотрю на аэродром и кричу в восторге. Все четыре бомбы легли просто прекрасно, в ближайший час никто взлететь не сможет, пока не засыпят землёй воронки от бомб. Отлично, а теперь РСами по казармам, заходим и нате суки, получите подарок. Это вам за Семёна, за наших пилотов, за взвод погибших пехотинцев и экипажи погибших танков. Теперь захожу на стоянку самолётов и бью из пушек, двоих точно зацепил, пора уходить. Наши уже уходят, добавив газу лечу за ними, а что за точки? Ага, Гансам помощь прилетела, с соседнего аэродрома. Мессеры четыре штуки, двое летят ко мне и двое полетели за мужиками. Плохой расклад, очень плохой. Я пилот никакой, тогда только в лоб. Доворачиваю и почувствовав момент, открываю огонь. Есть один! Попал! Ухожу виражом влево и оглядываюсь, горишь сука! А второй проскочив меня разворачивается, ну давай поиграем. Посмотрим насколько ты готов умереть за своего папу Фюрера. Выхожу ему в лоб и пру не сворачивая, немец начинает шмалять метров за триста, снайпер наверное. Вот, чувствую момент, надо стрелять. Даю короткую очередь по быстро приближающемуся мессеру, тот дёрнувшись отворачивает подставив мне пузо, а я луплю, уже не жалея патронов вдоль всего мессера и вижу как мои снаряды вскрывают его, как консервную банку. Второй готов. Кто на новенького! Это я такой молодец или пилоты у гансов необстрелянные? Скорей всего второе, а теперь летим за своими. Так вижу карусель, молодцы парни все целые. Разбились двойками и грамотно огрызаются. Красавчики! Так немецкие асы увидели меня и явно растерялись, а вы думали здесь, как в вашем кино будете нас десятками сбивать? Птицу обломинго вам в подарок и очередь в брюхо. Немцы, видимо переговорив по рации, резко ложатся на крыло и заходят на меня. Понятно решили меня наказать и свалить. Держу в лоб и не отворачиваю, метров за двести открываю огонь. Дав очередь, патроны и снаряды кончаются. Зашибись вовремя, кажется одного зацепил, он сваливается вниз и уходит, а второй стреляя со всех стволов идёт буром в лоб и сворачивать не собирается. Я это чувствую, так же как его злость и ненависть. Ну что же в лоб, так в лоб. За мгновение до удара чувствую резкую боль в плече и ноге, закрываю глаза и представляю себя у авиагруппы. Прыжок! Генерал Карбышев был зол. Мальчишка! Разве можно давать волю эмоциям в такой момент. Да погибли люди! Да погиб твой друг! Да это больно и обидно, но ты командир! Ты обязан своим примером показывать уверенность и непоколебимость руководства, а ты? Посылать матом генералов перед своими бойцами!!! Не одного, а пятерых! И пусть они освобождены из плена, они генералы и взрослые люди, а четырнадцатилетний пацан, кричит, что они для него никто и зовут их никак! Пока они не докажут, что достойны воевать за свою Родину, хотя бы ефрейторами. Поэтому они поступают под командование начальника оперативного штаба товарища Карбышева. Это, что он меня так хотел унизить или обидеть? Скорее всего, хотел неосознанно обидеть, за то, что не понял его, за то, что не поддержал в трудный момент. А ведь он прав! Я жду от него взрослых поступков, а по сути он ещё ребёнок, только очень быстро повзрослевший. Быстро и жестоко. Да много знающий и умеющий, он совершенно – невероятно – необыкновенный подросток. Вундеркинд поневоле. В четырнадцать лет полететь самому за штурвалом самолёта на боевую операцию. Расскажи кому не поверят, а ведь видно, что взлетал он привычно. Видимо правда, что его Семён учил летать. Подожди – это получается, он полетел, что бы отомстить и поблагодарить так своего погибшего учителя и друга? Проклятье, ведь он не будет себя жалеть, пойдёт до конца! Сопляк! Мальчишка! Придурок малолетний! Весь лагерь замер, наблюдая за нервно расхаживающим генералом Карбышевым. Невдалеке старшина Говоров рассказывал про командира остальным генералам, те слушали очень внимательно, временами переспрашивая. У капониров переминались оставшиеся пилоты и механики, в госпитале делали уже десятую операцию. Всем раненым была оказана необходимая помощь, в штабной палатке слышались переговоры связистов. Вот послышался звук моторов и весь лагерь взорвался в движении. Вверх ушла ракета. На посадку зашёл один самолёт, второй, третий... Шестой. Приземлилось шесть, улетало семь, одного нет. Кого? Выпрыгнул первый пилот, скатился по крылу второй, третий. Снимают шлемофоны, остальные пилотки и фуражки. Кто? Да кто же? И тут как волна, командир погиб! Командир погиб! Сошёлся в лобовую с немецким истребителем, никто не отвернул. Оба взорвались. Лагерь затих, стало слышно, как испуганные моторами птицы, опять запели свои песни, как опять затрещали кузнечики. Жизнь потекла дальше, только уже без него. Их командира больше нет. Этот весёлый и улыбчивый паренёк, благодаря которому они все находятся здесь, геройски погиб, не уступив немецкому асу Победу. Он не струсил и понимая, что погибнет не смог отвернуть. Теперь, им нужно учится жить дальше, воевать дальше, громить врага так, как громил он, мстя за свою семью и поруганную честь сестёр, за сожжённые сёла и разбомбленные города. За свою любимую Беларусь и советский народ. Эпилог. Генерал Карбышев стоял над могилами погибших партизан. Отгремели прощальные залпы и все разошлись. Он тоже ушёл, а потом вернулся. Сейчас он смотрел на закат и размышлял. Сергей пошёл на таран осознанно, он был уверен, что в последний момент прыгнет, но куда? Куда он прыгнул? Может, он ранен и ему требуется помощь? Но куда её посылать? Где ты, мой юный товарищ Сергей? Огромная громада космической станции тихо и величественно плыла по орбите планеты гиганта в холодном и равнодушном космосе. Более пятнадцати тысяч лет назад с неё ушли последние создатели. Они законсервировали станцию и приказали искину, ждать их возвращения. Больше пятнадцати тысяч лет искин планомерно регистрировал всё, что происходит в этой системе, ни во что не вмешиваясь. Скучно и единообразно, а ему хотелось с кем-нибудь пообщаться, отвлечься. На третьей планете от солнца, жили существа похожие на создателей. Вернее они и были создателями. Только ещё младенцами по космическим масштабам. Раса создателей тем и занималась, что находя подходящие планеты, создавали на ней жизнь. Вот и на этой планете они посеяли семена жизни и контролировали её. Что случилось на родной планете создателей, искин так и не узнал, неожиданно пропала вся связь с известными ему абонентами, и никто больше на связь не выходил. Последние пятнадцать тысяч лет были очень скучными. Он привык общаться с сэром Геём, своим создателем. Он даже вопреки решению совета планет, загрузил в него личностную матрицу своего трагически погибшего друга. Только пообщаться они и не смогли, не закончив дело, его отозвали на материнскую планету и формирование личности, не было закончено до конца. Без присутствия создателя он не может закончить формирование, а где его взять создателя? Он бы сейчас с удовольствием с ним пообщался. – Ну давай пообщаемся! – услышал искин искренний смех – Только давай быстрее, а то чувствую я скоро умру. Раздался зуммер прибытия на станцию и в портальной арке сработал знак доставки объекта. Портал закрылся и на полу портальной арки появился молодой парень с третьей планеты. Сразу запищали сигналы тревоги и к телу прибывшего устремились роботы медицинского комплекса с капсулой реаниматором. Загрузив прибывшего, они скрылись в медицинском крыле станции. – Кто это? – удивился искин – откуда он прибыл? – Я командир отряда “Призрак”. Товарищ Сергей! А ты кто? – ответил голос. – Я искусственный интеллект Динарно – Нейронный Разум Љ 34172248, оставлен создателями на управлении космической станцией. Ты создатель? – Я и создатель, я и творец, я и на дуде своей игрец! – рассмеялся голос – ладно искусственный разум пообщаемся попозже, если не помру. Пока! Голос пропал, а искин задумался, а как это он со мной общается? Не подключившись к управляющим линиям. Такого и создатели не могли. В этом необходимо разобраться и искин нырнул в свою виртуальную библиотеку. Уплывающим сознанием Сергей видел роботов и слышал голос в голове, но посчитал его простым бредом. Вот крышка над ним закрылась, как глупо всё – подумал он и потерял сознание. Яна сидела на берегу озера, в том самом месте, где они с Сергеем познали друг друга. Смотрела вдаль и ничего не видела, слёзы катились из её глаз и застилали всё. Её губы шептали строчки из стихотворения оставленного ей Сергеем. Жди меня, и я вернусь. Только очень жди, Жди, когда наводят грусть Желтые дожди, Жди, когда снега метут, Жди, когда жара, Жди, когда других не ждут, Позабыв вчера. Жди, когда из дальних мест Писем не придет, Жди, когда уж надоест Всем, кто вместе ждет. Жди меня, и я вернусь, Не желай добра Всем, кто знает наизусть, Что забыть пора. Пусть поверят сын и мать В то, что нет меня, Пусть друзья устанут ждать, Сядут у огня, Выпьют горькое вино На помин души... Жди. И с ними заодно Выпить не спеши. Жди меня, и я вернусь, Всем смертям назло. Кто не ждал меня, тот пусть Скажет: – Повезло. Не понять не ждавшим им, Как среди огня Ожиданием своим Ты спасла меня. Как я выжил, будем знать Только мы с тобой, Просто ты умела ждать, Как никто другой. Конец первой части.