Егор Фомин: Одиночества нет

— Почему вы… — без тени игривости нарушила Лена установившееся молчание.

— У меня есть предложение, — мягко перебил гость и снял очки, лицо его тут же приобрело прежнее простоватое выражение. — Перейдем на «ты»?

Лена ответила не сразу. Немного подождала, глядя, как трубочист теребит в руках проволочные очки, как будто протирая стекла.

— Ладно, — кивнула она и продолжила, — так почему ты считаешь, что от одиночества можно вылечиться?

— Потому что одиночества нет.

Когда Лена проснулась, настроение у нее было великолепное. Окна выходили на запад, и утренний свет был мягок и приятен. Она даже выспалась, несмотря на ночные разговоры. Видимо, сказывалась свежесть здешнего воздуха и близость моря. Через открытое окно доносилось птичье чириканье. Из кухни было слышно, как хозяйствует дядя. Неплохое утро, в самый раз, чтобы начать новую жизнь, которую она сама выбрала.

Лена потянулась всем телом, а потом решительно встала с кровати. Теперь она, а не кто-то другой будет определять ее жизнь. Настроение было столь хорошим, что даже перспектива умываться водой из водонагревателя не пугала. Словно проникшись оказанным доверием, газовая колонка, и впрямь обеспечила достойный напор горячей воды. Лена расчесала длинные волосы и осталась довольна своим внешним видом. Умывание завершило превращение в нового человека, не отягощенного болью в прошлом, словно и не было грустной вчерашней прогулки по городу. Натянув брюки и легкий свитер, Лена вышла на кухню. Дядя как раз сливал воду из кастрюльки.

— Проснулась? — не оглядываясь, спросил он.

— Да. Нам уже скоро выходить?

Дядя пожал плечами:

— Обычно выхожу минут через двадцать.

Лена взглянула на часы. Полвосьмого. Видимо, контора открывается в восемь. Могло быть и хуже.

— А почему вы меня не разбудили?

— Подумал, пускай девочка в первый день поспит. Будешь завтракать?

— Смотря чем, — улыбнулась Лена.

— Пельмени, — ответил дядя, заглянул под крышку и пробормотал. — Зачем я сливал воду?

Лена хихикнула:

— Не знаю. Нет, наверное. Не люблю плотно завтракать. А у вас есть что-нибудь еще?

Дядя опять пожал плечами, покосился на холодильник. Лена тут же вспомнила засохший сыр и отмахнулась:

— Не надо. Попью чаю. Я видела у вас в шкафу печенье.

Дядя положил на тарелку несколько пельменей и с сомнением проговорил:

— Кажется, да… только оно там лежит больше месяца.

— Ну и что! — отмахнулась Лена.

— Как знаешь, — кивнул дядя и включил чайник, даже не проверяя, есть ли там вода.

Он сел за стол, посыпал пельмени перцем и принялся есть. Они не разговаривали, но теперь Лену это не трогало так, как вчера. Наоборот, холостяцкие привычки дяди забавляли. Как странно, а ведь вчера она и представить не могла, что проснется с таким настроением. Особенно когда трубочист заявил, что «одиночества нет». Тогда у нее все сжалось внутри и стало ужасно неприятно.

— Как это? — спросила она.

— Нет и все.

— Кому как, — Лена пожала плечами и подумала, что каждый имеет право на свою точку зрения.

— Всем именно так, — вновь улыбнулся гость.

— Должно быть, мы говорим о разных вещах.

— Вряд ли. Конечно, одиночество у каждого свое, однако каждый использует именно это слово. Редкое единодушие.

— И каждый думает про других: «Да что вы знаете про одиночество?!»

— Да, — кивнул он. — А на самом деле его нет.

— Да что вы знаете про одиночество? — с грустной улыбкой спросила Лена.

— Я знаю главное — его нет. Одиночество — выдумка, наваждение. Это как дурной сон, который преследует нас наяву. Одиночество это поводок, на котором держат людей, чтобы они не разбежались.

Эти слова вызывали в ней странное двойственное чувство. С одной стороны, хотелось верить этому сильному, но мягкому голосу, а с другой за громкими патетическими сравнениями и метафорами ей чудилась пустота.

— С самого детства нас пугают одиночеством, чтобы мы спешили скорей присосаться к другим людям. А на самом-то деле человек никогда не бывает совсем один.

— Как это? — вновь спросила Лена. — Вот пока ты не пришел, я была одна.

Он заглянул в ее глаза и произнес:

— Даже когда в комнате никого нет, всегда есть ты сама.

— Чушь какая-то!

— Есть твои мысли, твои чувства. Ты всегда наполняешь мир своими размышлениями и эмоциями, Мир, который ты видишь, в значительной мере отражение тебя самой. А значит и в пустой комнате рядом с тобой всегда есть ты сама.

— Но это же совсем другое! — возмутилась девушка, сложные фразы показались ей каким-то казуистическим издевательством.