Джон Толкин - Хоббит

Однако Торин стоял на своем.

– Снег точно так же накроет людей и эльфов, и несладко им покажется в Драконьем Разоре. Мысль о зиме и моих друзьях, надеюсь, сделает их сговорчивее.

В ту ночь Бильбо решился. Ночь была черна и безлунна. Как только совсем стемнело, он пошел в свой уголок, вытащил из-под подстилки свернутую веревку и Аркенстон в тряпице, а потом взобрался на стену, где не застал никого, кроме Бомбура – гномы несли стражу поодиночке, и сейчас был его черед.

– Холодно! – пожаловался Бомбур. – Был бы у нас костер, как у них в лагере!

– А внутри ничего, тепло, – сказал Бильбо.

– Да уж небось; но мне торчать тут до полуночи, – проворчал толстяк. – И вообще, грустно все получилось. Не мне, конечно, осуждать Торина, да станет его борода еще длиннее, но он всегда был кремень.

– Хотел бы я то же сказать о своих ногах, – заметил Бильбо. – Они скоро отвалятся, столько ходить по лестницам да каменным коридорам. Дорого бы я дал, чтобы пройтись сейчас по травке!

– А я бы дорого дал за глоточек чего-нибудь горячительного и сладкий сон после сытного ужина!

– Вот этого, пока мы в осаде, я тебе устроить не могу, но я давно не стоял на часах и, если хочешь, могу тебя подменить. Все равно мне не спится.

– Ты добрая душа, мистер Бэггинс. Если что, буди меня первым. Я в помещении налево, недалеко от входа.

– Иди, иди! – сказал Бильбо. – В полночь я тебя подниму, чтобы ты разбудил следующего.

Как только Бомбур ушел, Бильбо надел кольцо, закрепил веревку, соскользнул со стены и был таков. У него имелось в запасе часов пять. Бомбур будет спать как убитый (он засыпал в любое время суток с того самого происшествия в лесу – все мечтал снова попировать во сне); остальные гномы в сокровищнице с Торином. Вряд ли кто-нибудь из них, даже Фили или Кили, выйдут на стену, пока не придет их время сменить Бомбура.

Стояла непроглядная тьма. Вскоре знакомая дорога кончилась, и Бильбо пришлось спускаться вниз, к реке. Вот и излучина. Дальше надо было перебираться на другой берег. Река, хоть и мелкая, разливалась здесь во всю ширь, и перейти ее вброд, да еще в темноте, оказалось для маленького хоббита нелегкой задачей. Он был уже почти на другой стороне, когда вдруг поскользнулся на круглом камне и с плеском рухнул в холодную воду.

Не успел он, дрожа и отплевываясь, выбраться на берег, как из темноты появились эльфы с яркими фонарями.

– Это не рыба! Где-то здесь затаился лазутчик. Спрячьте огни! Они больше на руку ему, чем нам, если это странное маленькое существо, про которое говорят, что оно у гномов на посылках.

– Скажете тоже – на посылках! – фыркнул Бильбо и громко чихнул.

Эльфы тут же сбежались на звук.

– Посветите-ка! – сказал хоббит. – Если вы меня ищете, то вот я! – добавил он, снимая кольцо и выступая из-за камня.

Эльфы очень удивились, но крепко его схватили.

– Ты кто? Гномий хоббит? Что ты тут делаешь? Как прошел мимо наших дозорных? – наперебой спрашивали они.

– Если хотите знать, я – мистер Бильбо Бэггинс, спутник Торина. Я знаю вашего короля, хотя он, наверное, в лицо меня не видел. Однако Бард меня вспомнит, и с ним я в первую очередь хотел бы поговорить.

– Вот как? – удивились они. – А зачем?

– Зачем, это мне виднее, мои добрые эльфы. Однако если вы хотите вернуться в леса из этого безрадостного края, – отвечал хоббит, дрожа, – то тихонечко отведете меня к костру, чтобы я обсушился, а потом, как можно скорее, к вашим предводителям. У меня всего час или два.

Вот как получилось, что через два часа после своего бегства Бильбо расположился у костра перед большим шатром, а рядом, с любопытством его разглядывая, сидели король эльфов и Бард. Хоббит в старом одеяле поверх эльфийских доспехов – это зрелище было для них в новинку.

– Видите ли, – говорил Бильбо в своей лучшей деловой манере, – сложилось совершенно невыносимое положение. Лично меня оно утомило. Я хотел бы оказаться у себя дома на западе, где народ не такой упрямый. Однако у меня есть свой интерес в этом деле – если быть точным, одна четырнадцатая часть, согласно письму, которое я, на удачу, кажется, сохранил. – Он вытащил из кармана старого сюртучка (который по-прежнему носил под кольчугой) сложенное во много раз потертое письмо, то самое, что Торин в свое время оставил под часами у него на каминной полке.

– Доля в прибыли, заметьте, – продолжал он. – Лично я охотно рассмотрел бы ваши притязания и вычел их из итога, прежде чем требовать свое. Однако вы не знаете Торина, как знаю его я. Уверяю, он вполне готов сидеть на груде сокровищ и голодать, покуда вы здесь.