Бернхард Хеннен - Месть драконов. Закованный эльф

Проглотив раздражение, он широким шагом направился в свой шатер, когда краем глаза заметил, что на него смотрит группа одетых в багрово-красные одежды придворных. До сих пор они выказывали ему уважение. Гофмейстер удивленно огляделся по сторонам. На него смотрели все. Что здесь происходит? Он невольно коснулся своей украшенной яркими узорами повязки. Неужели выглядывают острые уши?.. Нет, здесь все в порядке. Он буквально ощущал холодную ненависть, бившую ему в лицо. Может быть, это имеет какое-то отношение к угрозам Матаана?

Талавайн ускорил шаг. Он почти дошел до своего шатра. Он хотел уйти от этих взглядов. Позвать слуг, придворных писарей… Пусть скажут ему, что произошло.

— Мясник! — крикнул за его спиной чей-то хриплый голос.

Эльф поднял полог своего шатра. В лицо ему ударил тяжелый сладковатый запах. На табурете у рабочего стола сидел бессмертный. Когда Талавайн вошел в шатер, он поднял голову. Под глазами появились глубокие темные круги. Казалось, со вчерашнего утра он постарел на целое десятилетие.

— Что случилось?

— Это я хотел бы спросить у тебя, гофмейстер, — с горечью произнес бессмертный. — Что произошло здесь вчера ночью? Так-то ты празднуешь победу? Принес с собой сюда ужасы поля битвы? Понравилось убивать?

— Я не понимаю…

Аарон встал. В глазах его полыхал жгучий гнев.

— Я тоже! — Он указал на стоявшую позади стола постель. — Объясни мне это! Что на тебя нашло, Датамес?

Гофмейстер поглядел на кровать. На шелковом покрывале, под которым виднелись контуры скрючившегося тела, красовались крупные пятна крови.

— Это… — Он обошел стол, отбросил в сторону покрывало. Рой мух поднялся к пестрому своду шатра. Ему потребовался удар сердца, чтобы узнать изуродованное тело Кацуми. С ног до головы она была покрыта запекшейся кровью. На простыне он обнаружил отрезанные пальцы и ухо. Ее нос… Талавайн уронил шелковое покрывало и попятился прочь от кровати. Он попытался опереться на стол и наткнулся рукой на стопку глиняных дощечек, которые с грохотом посыпались на пол.

Ему стало дурно. Он закрыл глаза. Сейчас нельзя терять голову.

— Это был не я. Я… — Убийца вернулся! Конечно. Люди-ягуары больше не охраняют лагерь. Он должен был предвидеть это. Должен был сберечь Кацуми от той же судьбы, которая постигла Аширу.

— Я… — снова пробормотал он, не в силах закончить фразу.

— И это Датамес, которому я доверял, — устало произнес Аарон. — Что за демон вселился в тебя этой ночью!

— Это не я.

— Более дюжины людей видели, как ты, окровавленный, выходил из шатра на рассвете.

Талавайн стоял, как громом пораженный. Открыл рот, но ничего не сказал. Снова закрыл глаза. Попытался собраться с мыслями. Понять… Открыл Незримое око. Зеркальце! Оно сияло, словно звезда в ночи. На него наложили заклинание. Что-то хотели скрыть. Дитя человеческое не смогло бы увидеть это. Талавайн подошел к зеркальцу, взял его в руку. На поверхности из полированного серебра появился лик Ишты. Она насмешливо улыбалась.

Никто не поверит ему, если он заявит, что сюда приходила девантар, чтобы убить конкубину. Она предупреждала его, тогда, когда прислала ему головы Аширы и одного из разведчиков в маленьком сундучке. Он вспомнил о глиняной табличке, лежавшей в сундучке с головами. Он не забыл ни одно из слов:

На землю, откуда нет возврата, отправлю я тебя,

чтобы пищей тебе служили пыль земная и камни

и ты сидел во тьме, куда не проникает свет

и где никогда твой слух не порадует песня птицы.

Я сама проведу тебя через семь врат

к земле, откуда нет возврата.

— Чего ты уставился в зеркало? — набросился на него Аарон. — Ищешь там того человека, который еще вчера был моим честным гофмейстером? Что произошло, Датамес? — Бессмертный тяжело вздохнул.

— И никто ничего не слышал, — пробормотал эльф.

— Кляп еще у нее во рту. Снаружи слышали ее стоны. Стражник подумал, что ты овладеваешь ею. Но это… Матаан хочет, чтобы я посадил тебя на кол, чтобы ты страдал так же, как она. Эта история уже стала достоянием всего лагеря. Ты больше не можешь быть моим гофмейстером, — грустно поглядел на него Аарон. — После стольких лет… Я не понимаю. Объясни мне! И скажи мне, что с тобой делать. Какова будет достойная плата за подобный поступок?

— Посмотрите на меня, повелитель! Разве я убийца?

— Шатер охраняли всю ночь. Кроме тебя и девушки здесь никого не было. Ты не оставляешь мне выбора…

— Закройте глаза, и пусть решает ваше сердце. Сердце тяжелее обмануть, нежели глаза и рассудок.