Владимир Пекальчук: Жестко и быстро

Открываю глаза и вглядываюсь во мрак. Глаза немного отвыкли от яркого света и потому начинают что-то видеть. Точнее — очень слабый свет, исходящий от сталактитов. Раньше я не различал его, так как для зрения, приспособившегося к ослепительному дню, свечение сталактитов больно уж слабое.

Однако одно я вижу точно: пещера есть лишь начало хода вглубь скалы. Исследовать? А почему бы и нет, альтернатива все равно только одна — наружу, в пылающий ад… Кстати!!! Ведь сталактиты образованы благодаря стекающим каплям влаги, а это значит, что их можно полизать. Здесь, у самого входа, они высоко и короткие, влаги тут мало, воздух сух. Но в глубине, может быть, я смогу найти влагу или даже ручеек. Знаю, что размечтался, но… а вдруг?!

Поднимаюсь с трудом, но с удивлением отмечаю, что за этот непродолжительный отдых сумел немного восстановиться. Будь мне лет тринадцать, я бы не удивился, но для восьмидесяти это как-то слишком… С другой стороны, в экстремальных ситуациях человек способен на многое из того, что в обычных условиях кажется запредельным, и если бортмеханик русского полярного летчика, вспрыгнувший на высокое крыло самолета при встрече с белым медведем, еще не очень удивляет, то старушка, встретившаяся с бурым и забравшаяся на двадцатиметровую сосну, — это уже что-то чуть более поразительное. А я, если вдуматься, в такой же передряге, что и та бабулька.

Медленно и осторожно иду вглубь. Видно плохо, но, чем дальше в пещеру, тем длиннее сталактиты, и тем светлее. Ход часто поворачивает туда-сюда, вот появляются и сталагмиты, пока маленькие, но тоже светящиеся. Становится еще светлее, читать бы не получилось, но видно в этом полумраке уже вполне сносно. Пробую пальцем сталагмит — сухой, а до сталактита пока не достать. Надо идти дальше.

Поворачиваю за очередной изгиб прохода, здесь тоннель расширяется, образовывая некое подобие зала, совсем небольшого. Ничего примечательного на первый взгляд нет, но в углу у стены я замечаю темную массу. Подойдя ближе, я понял, что передо мною — источник запаха.

На полу лежал человеческий труп, и если б не свечение сталагмитов, я бы его не нашел.

Подхожу ближе и осматриваю. Лежит давно, потому что запах слабый, это заметно и по состоянию тела, оно иссушено и чуть ли не мумифицировано. Покойник — мужчина высокого, по сравнению со мной, роста, я не могу рассмотреть, во что он одет, но вижу, что на его груди — нечто похожее на бронежилет, точнее — на кирасу, но не металлическую. Керамика? Кевлар? Я не особый знаток в материалах для бронежилетов. Причина смерти не ясна, но рог широко раскрыт, глаза впали, но на месте.

Мне становится жутко. Нет, дело не в самом мертвеце — в глазах. Труп с выклеванными глазами — да, приходилось видеть еще в детстве, так что этим меня не удивить и не пронять — сущая ерунда по сравнению с мумифицированным трупом, у которого сохранились глаза. Я как-то смотрел по телевизору передачу об итальянских катакомбах, где монахи какого-то ордена сохраняли трупы умерших, взрослых и детей, сортируя отдельно чиновников, адвокатов, военных и так далее. Нет, я не боюсь взгляда пустых глазниц, но вот высохшие, мумифицированные глаза — в них есть что-то очень жуткое.

И вот такое я сейчас наблюдаю. Правда, лицо покойника обращено к потолку и потому мне не кажется, что он смотрит прямо на меня, но… Жутковато.

Делаю вдох-выдох. Труп трупом, а мне надо что-то делать дальше. Продолжаю осмотр и внезапно замечаю округлый предмет у пояса мертвеца… Фляга?!!

Да, фляга. Берусь за нее, начинаю тянуть — и ощущаю, как внутри переливается жидкость. Хвала всем восьми мириадам ками и лично Аматэрасу, она не пустая! Начинаю дергать с безумным остервенением, откуда и силы взялись. Рывок, что-то трещит, и вот металлическая фляга с болтающимся ремешком у меня в руке. Отвинтить пробку оказалось нелегко, плотно закручена, должно быть, оттого и сохранила внутри влагу. В глубине сознания мелькает мысль, что вода внутри может быть либо затхлой, либо вообще непригодной для питья, но мне уже все равно, я сейчас не то что бензин — сырую нефть хлебнул бы.

Жидкость обжигает горло и бьет в нос запахом спирта. Вода, притом нормальная. В нее добавлено небольшое количество спирта — именно поэтому она не стала затхлой, пролежав тут кто знает сколько.

Я выпиваю все и, запрокинув голову, стряхиваю в рот последние капли. Показалось очень мало, но я сделал вроде бы десять или одиннадцать больших глотков. То есть стакана два-три. А это в моем положении уже что-то. Сглатываю, отправляя в утробу последние капельки, прислушиваюсь к ощущениям. Вроде бы и горло уже не деревянное, и распухший язык как-то ожил. Ну ничего, еще чуть поживу, значит… Поживу. Интересный оксюморон в устах того, кто свалился в пропасть с медведем в обнимку, хех.