Роман Афанасьев - Знак чудовища

— Может случиться и так. С людьми это бывает. И тогда на свет появляется чудовище в обличье человека.

— Да, я знаю, — прошептал Сигмон, вспомнив лавочника Виуда. — Я видел такое. Но с моей шкурой… Я буду слишком силен. Меня сложно будет остановить.

Маг отогнул ворот своей рубахи и потянул за цепочку, висевшую на шее. На свет показался амулет — блестящий кругляшек из белого металла. Маг взялся за кончик цепочки и стал ее раскачивать.

— Смотри на него, — велел он. — И запоминай. Если будет совсем худо, вспомни этот амулет и думай обо мне. Я почувствую и приду на помощь. Быть может, потребуется все повторить.

— Спасибо, — прошептал тан. — Спасибо, Леггер.

— Не за что, — откликнулся маг. — В жизни осталось так мало интересного. Иногда мне кажется, что я видел уже все и разучился удивляться. Но, оказывается, это не так. Приятно чувствовать себя живым.

— А что мне делать сейчас? — спросил Сигмон, чувствуя, как снова начинает кружиться голова.

— Просто лежи. Тебе нужно немного отдыха, только и всего. Можешь поспать.

— Нет! — Тан содрогнулся, вспоминая кошмары. — Не надо спать. Не хочу.

— Тогда давай поговорим. Знаешь, давно не слышал новостей из большого мира. Расскажи, как там дела? Стоит вернуться к нему или там по-прежнему правят глупость, жадность и жажда власти?

— Все это есть. Но есть еще и другое. То, ради чего можно вернуться, — ответил тан, вспоминая водопад черных волос, худые плечи и огромные глаза — то зеленые, а то черные, как смоль.

— Я расскажу тебе про вампира, — сказал он. — И про одного алхимика, на четверть эльфа, который недавно постригся налысо.

— Звучит заманчиво, — одобрил маг. — Но потом расскажи, где ты взял этот клинок. Удивляющий, да?

— Да, — согласился Сигмон. — И о нем тоже. Они говорили долго — до самого вечера. Пили чудесный травяной отвар и болтали обо всем на свете. Сигмон чувствовал себя так, словно родился заново — здоровым и счастливым. И цельным. Больше не было Зверя и Сигмона. Остался только он — тан ла Тойя.

Когда сгустились сумерки, он окончательно пришел в себя, словно и не было никакого лечения. Настала пора уходить. Маг предложил остаться на ночь, но Сигмон с огромным сожалением отказался. Рон и Нотхейм наверняка волновались. Оба достаточно безумны, чтобы организовать спасательную экспедицию и забраться на скалу. Или сверзиться с нее, разбиться вдребезги, только потому, что их друг засиделся в гостях. Сигмон знал, что пора возвращаться.

— Смотри, не свались со скалы, — сказал на прощание маг.

— Я все еще вижу в темноте, — напомнил Сигмон.

— Тогда прощай. Если захочешь навестить меня — приходи. Даже так: обязательно загляни ко мне через пару лет. Очень интересно, чем дело кончится.

— Конечно, — улыбнулся Сигмон. — Прощай, Леггер. Ты самый лучший маг из тех, что я встречал. Ради тебя можно терпеть остальных.

Они обнялись на прощание, и тан ушел в темноту, не оглядываясь. Он знал, что сегодня у него второй день рождения и что эту долину он запомнит навсегда.

Всю дорогу — от вершины скалы до ее подножия — он беззвучно плакал.

Последние две лиги до замка барона Ворон проделал неспешным шагом. Тан его не торопил. В поспешности не было нужды: близилась полночь, и молоденький месяц едва заметно мерцал среди темных туч. Даже если бы тан поспешил, все равно в замок он приехал бы ночью.

Обратный путь немного затянулся. Тан почти не останавливался, не задерживался в пути, но и не гнал коня. Просто ехал верхом, наслаждаясь каждой минутой путешествия и каждой минутой жизни. Разговаривал сам с собой, с Вороном, с крестьянами и — наслаждался. Колдовство Леггера изменило всю его жизнь, перевернуло ее, вывернуло наизнанку, ожгло огнем. И подарило покой. В этом не было ничего общего с магией. Магия Леггера таилась в другом — в отношении к незваному гостю. Беседа со стариком дала Сигмону намного больше, чем все заклинания. Он был счастлив, по-настоящему счастлив и покоен — впервые с той поры, как попал в подвал Фаомара. Отшельник совершил чудо, но не магией, а простой беседой. Впервые тан понял, что слова имеют власть над миром — такую же, как сталь и магия. И весь обратный путь он привыкал к новому ощущению, к новому себе, ставшему чем-то больше, чем Сигмон, бывший курьер второго Вентского полка. Время курьера ушло. Он вырос, как растет любой человек, и превратился в нового тана ла Тойя. Долгий путь подходил к концу, и Сигмон чувствовал себя счастливым. Мир и гармония царили в его душе, и он желал поделиться ими со своими новыми друзьями.