Максим Алексеев - Марионетка

— …ама — гиг Тиамат гу му-ра-н-де! [40] …матери тьмы Тиамат голос свой обращаю! - уже во все горло прокричал Лоренц, теряя сознание от боли.

Лоренц потерял сознание от боли. Вильгельм оторопело отошел в сторону, когда пространство перед ним раскололось и из разлома вышла Она. Облик ее менялся, как и голос. Маленькая хрупкая девочка бистаа, с треугольными звериными ушами на макушке и пушистым хвостом в простом сарафане из серой ткани, высокая чопорная женщина в черной тунике с каре коротких волос и чудовищная демонесса, серокожая, с когтями — лезвиями на концах пальцев. В грудь ее была проломлена, на месте сердца горело зеленое пламя. Они перетекали друг в друга с каждым шагом. Орели нежно провела рукой по щеке застывшего Вильгельма, и один из когтей Тиамат оставил на лице тонкий порез.

Кокон ожил, он пытался сопротивляться. Тьма и черно-багровое пламя окутало на мгновение пришедшую и бессильно опало. Краткая вспышка зеленого пламени разогнала темноту в центре зала и стала видна бессильно лежавшая на полу Асанте и темный рогатый силуэт, стоявший над ней.

— Возьми ее, — приказала Инанна Вильгельму, и тот бестрепетно прошел между всполохами огня и нитями тьмы.

Пространство вновь раскололось, унося с собой тень Бетрезена и Орели-Инанну-Тиамат. Де Фризз громко сглотнул. Бегло осмотрел Астане, и не найдя никаких серьезных повреждений занялся Лоренцем. Телесно девушка была здорова, а ее душей и разумом пусть лучше занимается Лоренц, решил лейтенант.

Он творил медицинские чары и изредка бросал злобные взгляды на Инге Стенкильссона. Если бы не барьер Бабла, то он бы не удержался и убил проклятого святошу.

Камера была небольшой. Два на два на два метра. Стены из сплавленных магией в монолит гранитных блоков, покрытых клинописными знаками. Койка из двух досок. Дырка в полу, что бы справить нужду. Ледяной воздух. Одиночка.

Пребывать долго здесь было невозможно, впрочем, в застенках инквизиции никто не задерживался. Дознание здесь проводили быстро. Пытки, калечащие ментальные заклинания… Если ты был виновен, то кара была быстрой. Если нет — то так же быстро тебя освобождали. После этого ты был волен идти на все четыре стороны. Или ползти. Или сидеть на ступенях рядом с входом и пускать слюни, глядя на прохожих безумным взглядом. В общем, делать все на, что способен.

Лоренцу в этом отношении повезло. Пытать его не собирались. В самом деле, зачем? Достаточно было того, что и начальник гарнизона и епископ Ханау и сам господин имперский судья видели своими глазами, как юный оберлейтенант на их глазах призвал в зале суда Мать тьмы, Тиамат. Ну а тот факт, что господин Тишуб-Тарк, безуспешно пытавшийся поглотить силу Бетрезена, находился среди зрителей по ходатайству Лоренца вину последнего отнюдь не облегчал. В дело пошел и спущенный на тормозах Тербатцем ван Эльстом случай с применением некромантии. Что уж говорить про кинжал Гильгамеша, который Лоренц таскал с собой постоянно.

Инге спешил рассчитаться с Лоренцем за свое унижение в Цвикау и загубленную карьеру. Откладывать возмездие епископ Ханау не собирался. После пламенной речи произнесенной инквизитором в разрушенном зале суда Лоренц неожиданно для себя оказался матерым чернокнижником и демонологом. Для полноты картины не хватало только обвинения в применении малифики или магии Тени. Возможно, если бы Инге был лучше осведомлен про приключения баронета в Остгарде, он бы инкриминировал Лоренцу и сотрудничество с безымянной сестрой, кто знает? Но и того, что было известно, хватало для аутодафе. К остальным членам команды у Инге претензий не было. Пока не было, можно было не сомневаться, что копать под подчиненных Лоренца бригаденквизитор продолжит, когда ему что-нибудь понадобится от Йозефа Фогта. Наличие заложников и объекта для шантажа при решении межведомственных споров, не таких уж и редких между Тайной полицией и Инквизицией было для епископа Ханау очень удобно.

Йозеф Фогт со своей стороны хотя и пытался как-то защитить Лоренц, однако никаких козырей на руках не имел. Сам Лоренц, контуженный магией тоже ничего сказать в свою защиту. В себя баронет пришел только, когда в небе над Ханау проступили звезды, началась ночь, и было уже поздно что-либо менять.

Майор стоял за частой решеткой отделявшей камеру от коридора.

— Я вам верю, конечно, вы грубо ошиблись в отношении Тарка. Но вы спасли своих людей, всех нас. Ханау. Предотвратили очередную мировую бойню. Проклятье. Лоренц, я послал весть о произошедшем в столицу, — Йозеф говорил устало и отрешенно, — И рейхскриминальдиректору Небе, и в святой синод. И самому кайзеру Гору, но вы же понимаете…