Анна Йоль - Травница

Он пришёл, едва в печи дошло последнее блюдо. Окинул довольным взглядом еду и хмурым меня. В восторг я его не привела.

— Халвен. Хозяин дома. — Сухо представился сероглазый и сел за стол.

— Лена. — Ответила я в спину.

Труда, же засияла и что-то весело щебеча, принялась обхаживать мужа со всех сторон. Противоположности притягиваются, да? В отличие от мягкости и миловидности блондинки, он был полон угрюмости и жёсткости, но все же оставался привлекательным.

— И ты садись! — женщина авторитарно усадила меня напротив и начала что-то мне накладывать в тарелку.

Мужчина же равнодушно ел, игнорируя даже жену, которая весело рассказывала, опять, про каких-то соседок. За всю трапезу он лишь однажды посмотрел на меня серыми глазами. Про такие говорят, что они изо льда или стали.

Ещё сегодняшним утром в такой ситуации мне бы кусок в горло не лез, а сейчас я спокойно уплетала за обе щёки, успевая обсуждать «волочайку Ситу и её любовников».

— Я закончил. — Опустив ложку холодно сообщил Халвен. Звучало это в контексте «Я всё и вы все тоже всё».

— Да-да, милый. — закивала блондинка в ответ и начала бодро убирать со стола.

— Давайте я помогу! — подорвалось было я.

— Нет, ты сиди. — мужчина пристально глядел на меня. — Знаешь, кто такие упавшие?

Он говорил, словно милостыню бросал и вот-вот протянет перстень для поцелуя.

— В общих чертах — да. — Буд-то перед экзаменатором сижу. Бррр.

— А законы о них знаешь?

— Нет.

Мне так и хотелось огрызнуться и сказать что-то вроде: «Мужчина, я тут новенька! Только вчера «упала»!». Но благоразумно смолчала.

Хмыкнув, он удобнее устроился на стуле. Но я не была напряжена от его грозности: он хотел показать себя хозяином — пусть показывает. Я поняла, что последнее слово всегда остаётся за Трудой. Она была из тех хитрых женщин, которые умели правильно управлять мужчиной — незаметно. Вывернет все так, будто это не она решила, а он, как истинный владетель. И даже сомнение не затеплится, ведь — Хозяин! Глава! Мужчина!

К примеру, когда он со всей своей мужественность в метр пятьдесят грозно уселся трапезничать — вот тогда всё стало и ясно. Он потянется за одним и Труда тут же ласково: «Нет, милый начни с горяченького», а он и слова не скажет — начинает с горячего. Тянется за другим — «Дорогой, только не налегай на вредное» и он руку отнимает.

— Вы упавшие сейчас не редкость. — важно продолжил Халвен. — Разные вы бывали от совсем обычных до вычурных и скользких как змеи. За последнюю зиму с сотню вас навалило и это только в нашей Лесной Долине.

— Лесной Долине? — перебила я, Труда раньше об этом упоминала.

— Наш край так зовётся, — меня окинули недовольным взглядом. — Эту мелочь тебе расскажет вигт, а ты слушай и не перебивай.

Я почти закатила глаза от его важности. К горлу подкатывало дикое раздражение. Нужно ещё выпить настойки.

— Мы народ не жестокий и сложили законы для вас. Вам полагается плата.

— 30 золотых — вклинилась в разговор женщина. Сладко улыбнувшись мужу, поставила перед ним бублики и мёд. Он удовлетворенно кивнул.

— Да, 30 золотых. Это доволе много. — Мужчина даже бублик макал в мёд так, как будто это задание вселенского масштаба. От него стало тошно. — На границах вам нет препятствий, коли грамота есть.

Он остановился и прищурился, ожидая, перебью его или нет. Я решила промолчать. И это, наверное, до того подчеркнуло его величие, что он аж зарделся от удовольствия.

— Грамоту я уже взял у старосты и золотые тоже. — Закинув медовый бублик в рот продолжил он. — То что на вуморта похожа — это проблема, но можешь остаться на время у нас. Всё равно комната пустует, будешь по хозяйству помогать и за еду платить. А со временем и работу подыскать придётся…

— Ой, да она же даром освещённая. — Вмешалась блондинка. — В травах понимает лучше старостиной невестки! Подучу её, и монеты начнёт загребать за свои припарки.

— Ну ладно. Это нам даже на пользу.

Чувствовалась в нём некая едва уловимая мерзость, которая как ложка дёгтя.

— А есть способ вернуться к себе?

Он окинул меня холодным взглядом.

— Нет. В том мире ты либо мертва, либо не существовала. — Он резко встал и направился вглубь дома. Пути нет. Это приговор, который разодрал мне сердце. Я разрыдалась. Где-то краем уха запричитала блондинка: «Ох, я же говорила о чае!»

И потянулись мои серые будни… хотела бы я написать, но нет — это были недели сплошного ада, труда и сложностей. Добрая и милая Труда не жалела и гоняла меня до седьмого пота. На заре мы шли за травами: меня учили их правильно срезать, когда и каким инструментом. Казалось — я же одарённая! Но выходило совсем худо — я знала растения, их названия и как они примерно выглядят, и даже что с ними делать, но в теории, а на практике — ноль без палочки.