Фабрис Колен - По вашему желанию. Возмездие

Я поставил дракона на землю и положил поводок в карман.

— Джон, а что…

— Для начала пойдем-ка, нанесем визит этому кретину Глоину, — предложил я и повел Грифиуса к служебной лестнице. Возможно, они подготовили для нас и что-то более простое, но это не помешало им напоить нас пивом.

На город опустился вечер, и усадьба Мордайкена погрузилась в полумрак. Несколько горгулий, подгоняемых голодом, уже улетело со своих мест. Расположенное ниже кладбище Верихайгейт выглядело практически пустынным. Только небольшая кучка живых мертвецов, старая гвардия, которая отказалась покинуть родные пенаты, вылезла из своих нор. Они занимались тем, что играли в кости. Их угрюмость была почти ощутимой. Несмотря на все последние события, зомби остались верны Смерти. И уже были близки к тому, чтобы поставить себе вопрос, зачем они это делают.

За импозантными решетками, стоящими на каменной кладке, под легким бризом колыхались беспорядочные буйные заросли травы, медленно качали сухими, сероватыми, тонкими ветвями деревья. Семья Мордайкенов всегда заботилась о том, что создавало атмосферу траура и запустения. Оживленно каркала взгромоздившаяся на крону старого дуба стая воронов. Заброшенный сад казался совершенно неухоженным. Да и сама усадьба, стоящая на переднем плане, была в плачевном состоянии. На стенах вился почерневший плющ, разбегавшиеся во все стороны трещины напоминали целую армию змей. Многие статуи потеряли свои конечности или другие члены, но никто и не думал привести их в порядок. Обветшалые башенки, обвалившиеся террасы, все оформлено с большим вкусом и знанием дела.

Однако на первом этаже несколько желтоватых огоньков отбрасывали слабое мерцание на стены большого салона. Огромнейший стол из черного дуба был заставлен всевозможной снедью: жареные фазаны, купающиеся в собственном соку, фаршированные курицы, обильно приправленные жирным соусом, растрескавшиеся пироги, птичьи окорочка, тяжелые вина в гранатовых графинах, разнообразные муссы, паштеты и пирожные, залитые взбитыми сливками…

За столом восседали гости: с одной стороны бравый Глоин Мак-Коугх, в каждой руке у него по ножке косули, челюсти работают как сумасшедшие, по бороде рекой течет жир. С другой — великий Вауган Ориель, перед ним как на параде выстроились стаканы с вином, штабелем стоят опорожненные тарелки, повсюду остатки обильной трапезы. Взгляды у обоих удовлетворенные, как у великих генералов, одержавших победу и осматривающих развалины на поле битвы.

Карлика и эльфа доставили сюда с завязанными глазами на спинах огров, находящихся в полубессознательном состоянии и страдающих от грубого обращения, но как только они попали сюда, с ними стали обращаться как с королями, и барон лично следил за этим. Конечно же, можно не сомневаться, что никто не говорил пленникам, зачем их держат в усадьбе и сколько времени все это продлится.

— Если хочешь получить от меня совет, — разглагольствовал Ориель, открывая новую бутылку вина, — то я тебе его дам… ик… ты вот… ик… пардон, так о чем это я… ик… ах да, пользуйся радостями этого существования и жди, когда придет время отбросить концы. Старая ободранная выдра, вот ты кто.

Его собеседник отрывал маленькие кусочки теплого мяса и время от времени запускал другую руку в гигантскую тарелку, наполненную рисом и овощами.

— И все равно, — ответил он, проглотив очередной кусок, — разве ты не находишь п-происходящее… ик… довольно странным?

— Ик. Жизнь сама по себе бывает очень странной, старый ты хорек. Возьмем, для примера, меня. Всего несколько дней назад я был самым плохим иллюзионистом, которые когда-либо посещали этот мир. А сегодня совсем другое дело. Ты только посмотри на меня!

Довольно неуклюже эльф выпрямился на стуле и ткнул пальцем в сторону нагроможденных перед его другом яств.

Тот вытаращил глаза. В воздухе повис огромный кусок пирожного. На вершине куска сахарный огр крепко обнимал карлика. Глоин протянул дрожащую руку к левитирующей сладости. Пирожное исчезло.

— Ах-ха-ха, — усмехнулся Мак-Коугх. — Оч-чень изобретательно.

Ориель откинулся на спинку стула с удовлетворенной улыбкой.

— И смею тебя заверить, что это сущие пустяки. Хе, хе, ик. Эх ты, старый ты островной кабан.

Карлик принялся жевать с такой энергией, словно от этого зависела его жизнь.

— Вот и со мной с-случилось то же самое, — объявил он притягивая к себе чашу, в которой плавал неопределенный кусок съестного. — М-м-м. Еще неделю назад… ик… я не мог вырастить даже т-тюльпана, а теперь…