Джен Коруна: Год багульника. Летняя луна

Они как раз готовились к ужину — Моав ушла за дровами, Сигарт потрошил пойманного зайца, а Ифли вызвался развести костер. Длительное время он пытался свершить этот подвиг, уговаривая руки складывать хворост ровно и не разбрасывать его по сторонам. Сигарт давно закончил заниматься зайцем — теперь он сидел и наблюдал за действиями сильфа, всячески призывая себя к терпению. Однако вскоре его нервы сдали.

— Слушай, зеленый, да ты хоть что-то умеешь, кроме как болтать?! — вспылил он.

Ифли оторвался от будущего костра, по-птичьи повел головой.

— Умею. Только, боюсь, мои таланты придутся не по нраву Белой госпоже, а если же придутся, то это уж точно не понравится Колючке, ну — или наоборот… А зачем мне это надо! Пусть себе Белая госпожа чухает за ушком свою зверушку, а Ифли и так хорошо…

От этой пошлой трескотни у Сигарта голова пошла кругом. Он незаметно подкрался к Ифли, отвлекшемуся на пролетавшую бабочку; от мощной затрещины сына воздуха спасло только появление Моав: она вышла к костру, держа в руках большую охапку веток.

— Что тут происходит? Где костер?

— Он хочет убить Ифли, Белая госпожа! — завопил сильф, тыкая пальцем в хэура. — Он взбесился!

— Да ты со своими бреднями способен кого угодно довести до бешенства! — заорал тот.

— Ифли только сказал, что он не хочет того, чего не надо хотеть!..

— Поговори мне тут еще, зараза древесная! — сорвался Сигарт.

Его лицо дрожало от гнева и раздражения, серые волосы падали на глаза, он встряхивал головой, пытаясь их отвести.

— Я тебе сейчас покажу, как молоть всякую чушь! — кипятился он. — И про «обоих» тоже припомню и про то, кто кого с кем не различает!

— Ифли не сказал, что госпожа не различает. Ифли сказал, что она МОЖЕТ перестать различать! Это, между прочим, разные вещи!.. — замахал руками сильф.

— Что?! Разные вещи, говоришь?!.. Сейчас ты у меня узнаешь, что такое разные вещи!

Эльфа устало подняла глаза на спорящих.

— Да прекратите вы, в самом деле! Вы надоели мне оба!

Сильф сокрушенно вздохнул.

— Ты слышал, Колючка, мы успели надоесть Белой госпоже! Сначала эльфы, потом рыси… Если так дальше пойдет, она скоро и до гномов доберется!

Зарычав, Сигарт бросился на тщедушного сильфа, который тут же издал истошный визг. Они комком покатились по траве. Несмотря на то, что Ифли был почти вдвое меньше хэура, он исхитрялся ловко уворачиваться от страшных ударов; его острые зубки то и дело больно впивались в руки противника. Терпение Моав лопнуло — она быстро подняла руку, толстая ветвь ближайшего дерева хлестнула по сцепившимся фигурам, отбросив их в разные концы поляны.

— Сигарт! Ифли! Перестаньте сейчас же! Вы прямо как дети! — закричала она.

Прокатившись с десяток шагов по траве, сильф проворно вскочил, отряхиваясь, словно кот, упавший с дерева.

— Если мы дети, тогда мы срочно требуем, чтобы нам дали грудь! Мы проголодались! Правда, Колючка?..

Хэур напрягся, приготовившись к новому прыжку, но грозный взгляд Моав остановил его. Пробурчав что-то невнятное, он развернулся и, отойдя подальше от Ифли, уселся под толстым кленом. Наведя порядок, эльфа сама разожгла костер, приготовила заждавшегося зайца и, строго глянув сторонам, позвала спорщиков к ужину.

Испытав на себе действие лунной магии, сильф и хэур остаток вечера вели себя тихо. Правда, надолго их не хватило — уже на следующее утро они перебрасывались остротами, соревнуясь, кто кого перещеголяет в остроумии. Эльфа больше не вмешивалась в этот процесс. Внешне суровая, она, похоже, в глубине души была даже рада таким перепалкам — они хоть немного скрашивали долгий путь. К тому же, несмотря на неоднозначные комплименты, Ифли явно испытывал к ней что-то вроде благоговения. Особенно он любил, когда она пела — стоило ей только начать, как сильф мигом появлялся из воздуха и укладывался на траву. Прикрыв глаза, он помахивал кнутиком в такт песни и мурлыкал мелодию себе под нос. Сигарт на эту симпатию внимания не обращал — он считал ниже рысьего достоинства ревновать к какой-то зеленой образине, однако вскоре произошло нечто, нарушившее его спокойствие. И произошло как раз по вине Ифли…

В один из дней, во время короткого привала, Моав, как обычно, решила спеть. В это утро она была особенно в голосе — Сигарт аж заслушался! Да и песня была красивая — та самая, о неугомонной принцессе, судьба которой некогда так озадачила хэура. Правда, на этот раз Моав пела ее совсем по-другому — не с беспечным задором, а с тихой прозрачной грустью. Она будто жалела бедную девушку, бросившую отчий дом ради тяги к приключениям. Даже Сигарт, и тот почти загрустил — надо ли говорить, какое впечатление произвело ее пение на Ифли. Еще на середине песни он начал шмыгать носом, а к концу, не стыдясь, уже утирал блестящие глаза. Сигарт удивился такой сентиментальности — надо же, какой этот зеленый, оказывается, чувствительный… Когда эльфа допела, Ифли еще некоторое сидел, всхлипывая, потом вдруг вскочил, точно осененный какой-то мыслью.