Марина Комарова - Враг Хозяина Штормов ((Йенгангер не дышит))

Ворох белых искр посыпался на спину морской твари, она заверещала и отпрыгнула назад. Я прищурился. Боишься огня, водяное отродье? Это хорошо. Пусть я рухну без сил, но испепелю тебя. Почувствовав, как ладонь обдало жаром, резко выбросил вперёд руку. Лиловое пламя ударило в грудь морского пса, а уши заложило от повторившегося визга.

Опираясь о стенку надстройки и отчасти поражаясь невиданной ранее мощи, я жёг его, желая услышать предсмертный вопль. В один миг появились силы, показалось, даже если на меня кинется стая — сумею с ними справиться. Сознание будто плыло в тумане, голоса отражавших нападение затихли, но зато появились другие. Странные, едва различимые, мерно произносившие какое-то заклинание. И каждое слово наполняло меня силой, внутри всё поднималось от пьянящего ощущения собственного всемогущества. От морского пса осталась кучка пепла. Я повернул голову и встретился с несколько озадаченным взглядом Фьялбъёрна. Хмыкнув, он отбросил в сторону подступавшую к нему тварь.

— Сзади, йенгангер!

Я обернулся, на меня в прыжке летел морской пёс. Пламя вспыхнуло, обвило его, вой заставил вздрогнуть. Лиловые искры упали к ногам вместе с пеплом.

— Они уходят! — раздался громовой голос Драуга.

— Уходят!

С глухим рычанием оставшиеся в живых твари прыгали в воду и плыли прочь от корабля.

— Щенки! Передайте своему Хозяину, что не по зубам вам «Гордый линорм»!

Команда поддержала своего ярла неприличными выкриками и заливистым улюлюканьем.

Я огляделся: палуба была покрыта слоем пепла. Правда, кое-где лежали превратившиеся в кровавое месиво тела морских псов. Внутри ещё всё звенело от напряжения, однако ни усталости, ни подавленности, как обычно после использования магии, я не чувствовал.

— А ты ничего, — прозвучало почти возле уха.

Подняв голову, встретился со смеющимся взглядом Фьялбъёрна Драуга. В этот раз даже ледяная глыба в правой глазнице утратила зловещий вид.

Не слишком удается говорить на равных, глядя снизу вверх, да ещё на такую гору мышц, но голос мой звучал твёрдо:

— Посредник должен уметь многое. В том числе, не оплошать на морской прогулке.

Драуг рассмеялся. Только было не разобрать чего больше в этом смехе: шального веселья или горечи.

— Что ж, неплохо сказал. Посмотрим, как заговоришь дальше.

— Мой ярл, мне кажется, он способный парень! — крикнул кто-то за моей спиной. — Немного походит с нами — вообще будет морских псов одними глазами укладывать!

— А глазки-то ничего! — подхватил второй, и тут же над палубой раскатился громогласный хохот.

Очень хотелось треснуть шутника, но махать кулаками сейчас — нельзя. Да и слабость может вернуться в любую минуту. Но кулаки всё же сжались.

Тем не менее, Фьялбъёрн смотрел на меня спокойно, хоть улыбка и искривила уголки губ. Он похлопал меня по плечу, в отличие от первого раза без грубости, и я даже не пошатнулся.

— Держишься достойно, йенгангер, это хорошо. Всем грубиянам черепа не проломишь. Лирак! — Он махнул рукой. — Оларс Глёмт — наш гость! Он помог защитить нашего «Гордого линорма»! Принести ему вино!

— Да, мой ярл!

Фьялбъёрн сделал несколько шагов, отдавая команды. Те, кто составлял экипаж корабля, лишь склоняли головы и быстро исчезали. Когда на палубе никого не осталось, он вновь посмотрел на меня. Смотрел долго, внимательно, будто что-то изучал. Потом кивнул и усмехнулся.

— А глазки и впрямь ничего.

Скулы вспыхнули, я скрипнул зубами. Утбурд тебя забери.

— Да уж, получше, чем у некоторых, — процедил еле слышно.

Фьялбъёрн вдруг оказался возле меня, сгреб за рубаху, притянув к себе:

— На моём корабле лучше не забывать про учтивость, йенгангер, — шепнул он, но шепот заставил заледенеть. — Ведь море глубокое, а псы голодные.

Хотелось вырваться, только он держал крепко.

— А как же закон гостеприимства, ярл Фьялбъёрн Драуг? — мой голос прозвучал на удивление твёрдо.

— Гостеприимство бывает разное, — белозубо сверкнула улыбка, больше походившая на оскал.

Железные пальцы разжались, он отошёл. И… в первый раз в жизни я понял, что лучше заткнуться.

Вино, выделенное из запасов ярла, оказалось сладким и терпким. Явно с юга. Южане знали толк в виноделии, но порой у них выходили слишком необычные напитки. После нескольких глотков я почувствовал себя лучше, а лепешки и оленина придали сил. Не осталось даже следа слабости и ломоты в мышцах, хотя ещё утром казалось, что они не покинут меня никогда. На палубе сидеть было не слишком удобно, но пристроившийся рядом Лирак, болтал без умолку, чем отвлекал и от приторной сладости вина, и от твёрдости деревянного настила.