Елена Бушаева - В поисках короля

— Что? — Обалдело переспросил Хмель, глядя на плавающие в глиняной кружке кусочки яблок.

— Ты подумаешь, что если вести себя, как обычно, то все пройдет. А потом привыкаешь.

— Не передергивай! — Разозлился демон. — Не бывает такого! Чтобы не понять!..

— Ты ничего не знаешь. — Презрительно ответила девчонка. — Ничего. Потому что ты злой. Ты сам не понял даже.

— А давно это ты по-нашему разговариваешь? — Опомнился Хмель, лихорадочно вспоминая, что она могла услышать лишнего.

— Моя мать крестьянка, отец солдат, как думаешь сам?

— А почему раньше не говорила?

Нирра пожала плечами и вновь занялась очагом. Двое мужчин следили за ней глазами, потом Гаррет опомнился, сунул Хмелю доску с овощами и быстро вышел.

— Не будет? — С притворным сожалением вздохнула лучница. — Ну ладно, я съем.

— Нирра! — Угрожающе начал Хмель.

В ответ на него посмотрели не менее угрожающе и властно показали на циновку, на которую полагалось садиться, чтобы есть. Хмель мрачно опустился на плетеный коврик и запустил руку в мясо. Нирра пристроилась рядом, но так, что нельзя было дотянуться. Наемник еще не отошел от разговора, и кипящая кровь требовала с кем-нибудь поругаться.

— Что еще я про тебя не знаю?

Молчание.

— Тебе не стыдно?

Нет ответа.

— Тебе вернуть бусы?

Она насупилась и задышала часто, будто готовясь заплакать. Хмель почувствовал себя словно голый и безоружный охотник, стоящий в прыжке от остроухой кошки.

— Вот только не вздумай реветь!

Она пожала плечами, отставила вылизанную дочиста доску и подсела ближе, положив руку мужчине на колено. Если бы другой рукой она не ворошила угли в очаге, глядя на них так, будто каждый мог сию минуту выскочить и устроить пожар, то Хмель бы, наверное, знал, что делать, а так он застыл, как дурак, и неловко отполз в сторону.

— Ты чего делаешь?

Снова молчание.

— Ну хватит, я знаю уже, что ты меня понимаешь!

— Как я могу! — Деланно удивилась Нирра. — Ты сам себя не понимаешь, куда мне, грязной варварке!

— Чего это я не понимаю?

— На мне не надо жениться. — Она дернула себя за пояс и принялась нещадно терзать бахрому. — Я уже девятнадцать дней пью зелье от детей. Что ты хочешь? Я некрасивая? Ты взял все бусины!

— Я ж тебе уже сто раз отдавал!

— Сначала взял, потом передумал?! — Она гневно вспыхнула. — Ты еще скажи, я сама отдала все! А ты мне кинул, как ненужную вещь!

Уже потом, разглядывая узкую спину с трогательно торчащими лопатками и чувствуя во рту вкус неумелых, но горячих поцелуев, наемник внезапно понял, что его просто грязно использовали. Нирра, как почувствовав, грозно повернулась и приподнялась на локте, растрепанные косы свесились, прикрывая грудь.

— Что-то не нравится?!

— Все нравится! — Поспешно ответил наемник, с бесстыжей варварки станется оторвать самое дорогое, уже вон и руку протянула.

— А что тогда рожа такая кислая?!

— Рут. — Уныло поделился Хмель. — Жалко же.

— Воля Богини. — Нирра пожала плечами, потом поднялась и натянула платье. — Хватит валяться, пойдем — посмотрим.

— Не пойду. — Наемник отвернулся.

В спину прилетел не сильный, но внушительный пинок босой ногой.

— Встал и пошел! Меня раза два хотели казнить, так вот я точно знаю, что когда заглядываешь в темноту, заглядывать легче, когда в спину смотрят те, кого ты оставляешь.

Действо решено было перенести в катакомбы, еще недавно бывшие прибежищем Сестер Смерти. Там уже было все для подобных церемоний: и свечи, и благовония, и алтарь, и места для зрителей. Все было готово для воссоединения трех осколков Богини в одно великолепное и могущественное целое. Подарившая Тринидаду королевство, она возвращалась в обитель богов.

В пещере гулял ветерок, непонятно где рождавшийся, смешиваясь с шепотами и треском свечных огоньков, завихряя дымные кольца курений. Бой барабанов и пронзительные голоса дудок нагнетали тревожно-нетерпеливую обстановку. В центре зала словно из пола вырастал белый гладкий пьедестал с синевато-венными прожилками. На идеально ровном расстоянии от него и друг от друга молча стояли три женщины в легких накидках и ременных сандалиях. Их волосы были распущенны, лица бледны и безжизненны, и каждый ясно видел, что они имеют лишь облик живых существ, а на деле являются гораздо большим. Забылось все: их жизнь среди варваров, их длинная дорога вечного ученичества, их промахи и неудачи, их шутки и капризы. Остались только оболочки, вмещающие единый дух, которому сегодня предстояло освободиться.