Илона Эндрюс - На страже мира (ЛП)

Клан Нуан вздохнул как один.

Старая лиса прошла по полу и встала рядом с Одалоном. Передо мной были духовные лидеры каждой фракции.

— Образуйте колонну позади своей фракции, — сказала я. — Лидеры в самом конце.

Бальный зал забурлил, когда вампиры, отрокары и клан Нуан стали образовывать колонны позади своих духовных лидеров.

— Протяните руки тем, кто стоит впереди и позади. Кожа к коже.

Металл заскользил, когда начали сниматься высокотехнологичные перчатки. Они неохотно подчинились.

Я посмотрела назад, где стояли Ханум, Арланди Нуан Сее, каждый в конце своей колонны.

— Завершите круг.

Мышцы на челюсти Ханум застыли, когда она стиснула зубы. Лицо Арланда было словно высечено из камня. Перчатки соскользнули с его рук. Он протянул их, одну Ханум, другую — Торговцам. Ханум стиснула его пальцы. Выражение ее лица было ужасающим. С другой стороны Нуан Сее взял Арланда за руку. Робарт, следующий в ряду за Арландом, повернулся и обхватил левой рукой предплечье Арланда, сжав пальцы на его запястье.

— Прости, дружище, — произнес он.

Арланд приготовился. Они думали, что знают, что их ожидает. Они и понятия не имели.

Джордж поднял руки.

Я потянулась магией. Светящиеся тычинки вытянулись и обмотались вокруг его рук. Мускул на его лице дрогнул. Он должен был немедленно почувствовать боль. Когда бустер начнет поглощать его магический резерв, агония станет непереносимой. Я посмотрела на Софи. Она кивнула. Мы заключили сделку, и я рассчитывала, что она сделает то, о чем мы договорились.

Я воткнула посох в пол. Он раскрылся, развернувшись тремя длинными, гибкими, металлическими ветвями. Ветви метнулись к трем существам, стоящим передо мной и защелкнулись на их свободных руках.

Будет больно. Будет ужасно больно.

Я посмотрела поверх столпившихся вокруг меня людей туда, где в одиночестве стоял Туран Адин. Он подошел ко мне и сжал плечо когтистой рукой. Мы стояли все вместе, объединенные живой цепочкой.

— Не отпускайте, — сказала я, обращаясь ко всем. — Если отпустите, можете не выжить.

Я сунула руку в цветок и прижала ладонь к пси-бустеру. Повинуясь моей команде, гостиница выпустила корешок и закрепила мою руку.

Магия гостиницы нарастала за цветком и промчалась по мне, словно порыв необычайно сильного и болезненного ветра. Она пронеслась дальше по цепочке, выплеснулась на лидеров и рассеялась.

И все? Не так уж плохо, но ничего не произошло…

Я чувствовала, что магия за цветком нарастает, словно цунами, поднимаясь все выше и выше. Прежде чем я смогла подготовиться, она взмыла и обрушилась на меня.

Боль взорвалась внутри меня, извергнувшись звездопадом раскаленных игл. Я попыталась перевести дух, но на меня обрушился каскад воспоминаний. Робарт кричащий во всю глотку, кричащий и кричащий, глядя на то, как на поле боя отрокарский топор вонзается в женщину, которую он любил.

Я увидела, как ее рука отлетает от тела, увидела на ее месте окровавленную культю, и в то же время я видела ее целующей Робарта в саду, ее глаза светились любовью. Я почувствовала это. Я почувствовала ее любовь; я почувствовала, как сильно она была предана. Она сделала бы ради меня что угодно. Я сделала бы что угодно ради нее. В тяжелейшие для меня времена, она была рядом. Она бы… Они рассекали ее на части, и их было слишком много между нами, и я секла и рубила, но она была слишком далеко. Она звала меня. Звала меня на помощь, а я не смогла ничего сделать. Ее лицо…

О звезды, ее лицо… Пожалуйста, пожалуйста, Богиня, я сделаю все. Что угодно. Забери меня. Возьми меня вместо нее. Забери меня, ты, чертова стерва! Топор впивается в ее шею, и я кричу. Я кричу, потому что боль прожигает меня изнутри, и если я ее не выпущу, она разорвет меня на части.

Воспоминания продолжали вонзаться в меня, словно гвозди в крышку гроба. Нуан Сее плачет над маленьким пушистым телом лисенка на руках, согбенный и сломленный горем. Шон один в своей комнате, видения крови и смерти… Одалон, утешающий умирающих; Руга, идущий по импровизированному моргу, закрывая рукой рот; Бабушка Нуан плачет… Мы кричали. Мы плакали и стенали в один голос, сраженные болью и утратой.

Другое воспоминание поразило меня, будто пуля в сердце. Маленький отрокарский мальчик пытается ходить, неуверенно качаясь на ножках, балансируя, с серьезным выражением на маленьком личике. Позади него взрослый отрокар опускается на колени. Мальчик, мой мальчик, шагает ко мне. Большие круглые глаза. Вот так. О! Он садится на попку. Давай вставай. Вот так, молодец, мой мальчик. Ты вырастешь большим и сильным.