Елизавета Абаринова-Кожухова - Надежда

Князь глянул на стену — там посреди неровного круга, образованного свечным светом, темнело бесформенное пятно.

— Я ничего не есть видеть, — чуть волнуясь, произнес князь. И быстро поправился: — То есть не вижу ничего.

Херклафф сделал какое-то чуть заметное движение, и тень стала обретать очертания, с каждым мигом все более отчетливые.

— Корона! — первым угадал Каширский.

— Золотая! — выдохнула Анна Сергеевна. И действительно, тень не только становилась все более похожей на символ монаршей власти, но и приобрела слегка золотистый оттенок.

Даже в полутьме можно было заметить, как блеснули глазки князя.

— Что за глупости, — проговорил он нарочито равнодушно. — Какая корона? Да на что она мне?

— Значит, вы будет есть херр кайзер, — невозмутимо промолвил чародей. — То есть этот, как ефо, херр царь.

— Я — царь? — искренно (или как бы искренно) изумился князь. — По-моему, дорогой друг, ваши, э-э-э, ваши шуточки уже переходят все приличия!

— Скоро будете сам убедиться, — безмятежно промолвил прорицатель.

— Ну и когда же? — старательно придавая голосу недоверчивое звучание, спросил князь.

— Айн момент. — Эдуард Фридрихович поправил монокль, извлек из-под фрака маленькую четырехугольную коробку с кнопочками и принялся колдовать над нею, что-то бормоча под нос.

— Недурной калькуляторчик, — заметила Глухарева. — Где слямзили?

— Фройляйн, не мешайте мне вести важный подсчеты! — рявкнул на нее господин Херклафф. — Вот, битте — очень скоро. Когда рождится киндер и один год перейдет в другой.

— Какой еще киндер? — удивился князь. — У кого родится — у меня?

— Может быть, господин чародей хотел сказать — на ближайшее Рождество? — предположил ученый.

— Может быть, может быть, — не стал спорить господин чародей, — а может, и нет.

— И какова, так сказать, вероятность того, что эти ваши пророчества сбудутся? — как бы равнодушно спросил князь. И быстро добавил, словно сам себя перебивая: — Но учтите, я в них все равно не верю.

— По ваша вера вам и будет воздаваться, — не очень ясно ответил Херклафф, а уточнять смысл его слов никто не стал.

Недолгое молчание прервал «человек науки»:

— Вы, дорогой коллега, представили Его Сиятельству, некоторым образом, кратковременный прогноз, а не могли бы вы очертить более отдаленную перспективу?

— Что-что? — поначалу не разобрал князь. — А-а, вы предлагаете продолжить прорицания! Что ж, я не против. — Князь с трудом выдавил из себя смешок. — Царскую корону мне уже посулили, узнать бы, что будет дальше.

— На вашем месте, Ваша Светлость, я был бы отказаться от дальших прорицаниев, — сдержанно ответил чародей.

— А все-таки? — настаивал князь. — Веселиться, так уж веселиться.

— Ну что же, вы сам это хотель, — с притворным вздохом произнес почтенный тевтонец и сотворил какое-то очередное знамение. — А теперь глядить и веселицца!

Тут произошло нечто и вовсе непонятное: свечка в руке князя продолжала гореть, и даже как будто более ярко, освещая и лицо князя, и все вокруг — лишь стена была совершенно темная, хотя князь держал свечу совсем близко от нее. Такое трудно было бы объяснить обычными фокусами и даже оптическими эффектами.

Но князь внимательно вглядывался в темную стену и, похоже, сумел увидать там нечто, оставшееся незримым для остальных: внезапно он побледнел и со сдавленным стоном повалился на пол. Должно быть, чародей уже предполагал нечто подобное — он подскочил к князю, подхватил его под руку и усадил за стол.

— Что это было? — тихо проговорил князь, придя в себя. Херклафф произнес несколько слов на своем языке. Глухарева и Каширский переглянулись — видимо, им сие наречие не было ведомо, и прорицатель об этом знал. Зато князь все понял и помрачнел еще больше — надо полагать, слова чародея не стали для него особо утешительны.

— А впрочем, не следует так сильно, как это, печаловаться, Ваша Светлость, — с очаровательною улыбочкой промолвил господин Херклафф. — Вы же сказаль, что не верить в предсказаний…

— Вот и я то же говорю!.. — радостно подхватил Каширский, но осекся под тяжелым взглядом князя.

— Ну, в таком случае позвольте мне вас покидайть, — засобирался чародей. — Ауф видерзеен, либе фройляйн унд херрен!

С этими словами господин Хеклафф не спеша встал из-за стола, отвесил общий поклон и исчез во тьме. Князь все так же неподвижно сидел, вперив взор в стол, а Анна Сергеевна и Каширский продолжали недоуменно переглядываться. Первой тягостного молчания не выдержала госпожа Глухарева: