Евгения Кострова - Калейдоскоп вечности (СИ)

— Привет, — выпалила она, все еще сдерживая свою улыбку. — Ты должно быть сын этой семьи?

Скай пристально посмотрел на незнакомку и утвердительно кивнул. Та в ответ засияла, как утренняя звезда, и Скаю показалось, что он не видел ничего более прекрасного, чем ее сияющая улыбка. Стояла тишина, но, возможно, все звуки заглушало биение крови в ушах и собственные хриплые вдохи-выдохи, которые стискивали грудь в металлические тиски. Он сам не заметил, что все это время изучал ее, пока она вновь не заговорила.

— Я так хотела тебя увидеть, что не удержалась и пробралась сюда. Так здорово, что мы встретились, прямо как по волшебству, правда?

Скай сдался и ответил ей самый искренней и дружелюбной улыбкой, на которую только был способен.

— А вы откуда, Миледи? — поинтересовался он, оглядывая ее намокшее шафрановое платье.

Она отмахнулась и села рядом с ним, убирая прилипшие волосы с лица:

— А разве не очевидно, с другого корабля. Мне помог один из преданных мне стражей, иначе бы я просто не справилась с управлением лифта. Сколько не учусь, никак не могу привыкнуть к этим информационным штуковинам Третьего Тысячелетия.

Скай устало улыбнулся:

— Нелегко Вам, наверное.

— Еще бы, — согласилась она, — но теперь у меня есть ты, поэтому мне не так страшно. Откровенно говоря, я так боялась, что мен выдадут за какого-нибудь старикашку, что я не спала несколько ночей, мама оказалась права, говоря, что ты весьма хорош собой, — призналась она, поправляя полы своего наряда.

Мальчик побелел, как полотно, и с нерешительностью спросил наводящий вопрос:

— Вы дитя Августа?

Она засмеялась, и чистейший звук ее голоса заполнил все его мысли:

— Такой официальный. Перестань, могу я хоть со своим супругом обращаться на равных, а то день и ночь слышу — Ваше Императорское Величество. Это так долго произносить, неужели людям так ценны все эти правила этикеты — вот стану Августой, тут же сожгу все эти старинные книги.

Скай долго колебался с ответом, все еще не придя от шока, поэтому единственной идеей, пришедшей ему в голову, была… ну, просто уставиться в пол, краснея от стыда.

Девочка присела на корточки и заглянула ему в глаза, одарив новой светлой улыбкой.

— Я Софья.

И тут весь его страх прошел в одночасье и последовал его торопливый ответ:

— Я Скай.

Она протянула ему руку, и он осторожно коснулся ее нежных пальцев, поразившись шелку ее кожи. Они долго смотрели друг на друга, и Скай, вспомнив предсказание ведьмы, крепче сжал ее руку, пообещав, что сбережет тепло ее нежного взгляда и сможет стать для этой девочки сосудом, вбирающим в себя все ее горче и печали.

Сон Ская был очень чутким, и по стихающему звуку двигателя он почувствовал, что воздушный крейсер приближается к восточной столице. Но даже его рев, заглушало какое-то непонятное смешение звуков — нечеткое, неопределенное, громкое и волнующее. Если внимательно прислушаться, то сможете понять — это неуправляемая толпа. Гигантская масса людей, которая собралась на большой Имперской площади, около дворца Правительства, в величественном центре Объединенного Союза Великих Империй. Толпа гудела и с нетерпением ждала своих героев, готовая как стадо шакалов растерзать тех, кто не впечатлит их. Они поклоняются войнам нового столетия, словно Богам и величайшим идолам.

Пора бы просыпаться, ведь ему не хотелось появиться перед публикой в заспанном и обеспокоенном виде — первое впечатление играет важную роль, пусть даже все эти люди и не судьи. Скай не хотел делать что- то специально, чтобы понравиться народу, это было ниже его достоинства и дворянской чести, однако поддержкой заручиться не помешало бы. Но никто, как в прочем и он сам, не сомневался, что с его обаянием это сделать под силу. Юный Герцог действительно был красив. Величественная осанка выдавала его аристократическую натуру, удивительные небесно-голубые глаза, казалось, перевались всеми оттенками, начиная с изумрудного и заканчивая переливающимся цветом индиго.

Сегодня Скаю опять снилась та маленькая девочка в снегах. Раз за разом этот странный сон навевал на него непонятное беспокойство, томящееся в груди, как огонь пожирающее изнутри, разгораясь все ярче. Нужно было, что-то забыть или все-таки вспомнить. Порой голова разрывалась от боли и жуткой агонии, словно сердце помнило, а сознание нет. Собрав всю волю в кулак, он сумел согнать хрупкую, как стекло, паутину страха. Мысли прояснились, и он был готов встретиться с новым днем. Истинная битва начиналась не с первой пророненной капли крови, не с первого лязга меча и звуков боевого клича, битва начиналась с мимолетного, но сосредоточенного взгляда на противнике, со случайного толчка в узком коридоре, с презрительной усмешки и грозного оскала.