Алан Фостер - Пожиратели света и тьмы. По Мыслящим Королевствам. Триумф душ

Северянин бросил на Эхомбу удивленный взгляд.

— Что значит «наконец-то»? Чем тебя воодушевили цветущие сады? Вот уж никогда бы не подумал, что житель пустыни обрадуется зелени!

— Мне действительно по сердцу земля, откуда я родом, — промолвил пастух. — Но это вовсе не значит, что мне не нравятся иные края. Каждый человек способен оценить прелесть чужих земель, не разлюбив родины.

— Тогда почему бы тебе не переехать? — спросил Симна. — Выбрали бы место получше, и всей семьей, всей деревней перебрались бы туда, где полно воды, где жирная земля…

— Какой бы благодатной ни была такая земля, это не наш дом, — убежденно ответил Эхомба. — Много на свете мест, где полно воды и плодородных почв, но они не всем могут стать родиной.

— Почему?

— Предки. Традиции. Дух родины нельзя пересадить как лук. В каждой округе есть что-то свое: запахи, дали, воздух, наконец… — Он нащупал в кармане мешочек с морскими камешками. — Даже грунт, по которому ступаешь. Образ жизни…

Эхомба посмотрел на Алиту, шедшего рядом, затем продолжил в том же тоне:

— Трудности, с которыми боролся всю жизнь. На новом месте это все иное, чуждое тебе, а то и враждебное. Человеку ничего не стоит сняться и отправиться в путь. Вот остальное… — его голос дрогнул, — остальное куда как трудно.

Симна понимающе покивал.

— Сочувствую, брат. А мой дом — там, где я прилег отдохнуть. Место, где сытная кормежка, мягкая постель и добрая женщина. Или лучше так: мягкая женщина и добрая постель.

Эхомба искоса взглянул на товарища.

— В таком случае я должен тебе посочувствовать… Или ты должен посочувствовать мне.

— Я нам всем троим сочувствую, — неожиданно вмешался Алита. — Вам двоим, безволосым, болтливым и неловким — обезьяны, вы и есть обезьяны, только двуногие. Себя тоже жалею за то, что связался с вами. — Отвернувшись, кот глухо зарычал. — В следующий раз я не стану так глупо жертвовать своей кошачьей жизнью.

— Постараюсь учесть, — ответил пастух.

Теперь они шли натоптанной узкой тропинкой, что вилась между ухоженными, покрытыми листьями таро и ямса полями. По межам густо росли заросли юкки, ее листва затеняла молодую поросль.

— Странно! — неожиданно сказал Эхомба. Сузив глаза, он внимательно осмотрел огороженные делянки и похожие на сливу плодовые деревья. — Почему вокруг пусто? Поля хорошо обработаны, все растет и плодоносит. Для диких животных просто рай, обильное пиршество!.. Почему же крестьяне не охраняют поля? А уж появление трех чужестранцев вообще обязано было привлечь их внимание. Кто знает, может, мы воры, которые только и метят, как бы посягнуть на урожай.

— Точно, — кивнул Симна. В его голосе звучали любопытство и тревога. Северянин озирался по сторонам, по-видимому, не очень-то доверяя мирному виду живописной местности. — Если бы я был хозяином всех этих полей и садов, я бы не расставался с луком и стрелами и уже давным-давно встретил незваных гостей. Стоило бы кому-нибудь пересечь вон ту линию, — он указал на деревья позади, — как тут же встал бы в засаду.

— Жилище, — перебил его Алита. Подняв лапу, кот указал на восток.

Действительно, в той стороне виднелись три строения. Подворья были разделены зарослями дикого терновника. Ворота, ведущие к домикам, были распахнуты настежь.

Симна приложил согнутую ладонь к губам и закричал:

— Эй! Командир легиона бобов, встречай гостей!

Никто ему не ответил.

Северянин пожал плечами и первым вошел в ворота.

Окна ближайшей лачуги были застеклены, однако стекло было плохого качества, мутное, и не позволяло разглядеть, что творится внутри. Державшийся сзади Эхомба с тревогой в голосе произнес:

— Не люблю вторгаться без приглашения на чужое подворье.

— Ты полагаешь, что здесь кто-то есть? Нельзя вторгнуться в чужие пределы, если у этих пределов нет хозяев. Почему никто не откликнулся на мой призыв? — парировал Симна и вошел в дом.

Алита остался с Этиолем — не потому, что уважал чужую собственность (такое понятие было ему неизвестно), а просто внутреннее устройство человеческого жилища не занимало зверя. К тому же во всяком огороженном, стиснутом, переполненном чуждыми запахами пространстве он испытывал что-то вроде клаустрофобии.

Симна вышел из дома явно удивленный.

— Пусто, — сообщил он товарищам. — Даже более того — все брошено. Кладовая забита едой. Посуда в шкафу, постельное белье в комоде. Постели заправлены, но не видно, чтобы кто-то на них спал в последнее время. — Северянин помолчал, рассеянно глядя на ближайшие деревья. — Люди, жившие здесь, ушли не очень давно и без всякого намерения вернуться. Как подсказывает мне опыт, такое бегство беспричинным не бывает. Для этого требуется серьезный повод.