Олег Мельник - Книга Тьмы. Дилогия (СИ)

— Странно, — задумчиво произнес Игорь, — а меня прям такой драйв охватил, будто энергетика выпил и еще «дунул» сверху. Так круто было, глаза закрываю, барабанов не вижу, но… как будто еще две руки выросли и молотят… ни разу не сбился. Фиг знает, что это было…

— Да-а… — непонятно протянул Дима.

— Я думал, меня одного эта блажь накрыла, — сказал Алекс. — Видел, конечно, на репетиции вы по очереди отключаетесь так, да и мне тоже интересно стало. Глаза закрываю, а там… бурлит все, весь воздух живой… Не знаю, как объяснить. А главное удивляет, что не сбиваешься, пальцы отдельно работают, на автомате, сами куда надо становятся. Но вот когда попытался понять, что это такое, сразу в пальцах запутался. Глаза открываю, лажаю-ю… Понял, что концентрироваться на этом надо, образ мелодии держать, а тело уже само работает. Конечно, понятно, мышечная память, но какая-то… не своя.

— Когда глаза закрыты, слух обостряется, — сказал я, и тут же все испытывающие взгляды сошлись на мне. — Посторонние вещи не мешают, и начинаешь концентрироваться только на музыке. Если с открытыми глазами создавать какой-то зрительный образ, то он накладывается на то, что мы видим перед собой, и становится уже искаженным. А с закрытыми глазами этот образ ложится, как на чистый лист, не засоренный посторонними вещами. Наверно что-то вроде такого должны испытывать слепые, когда приходится видеть мир ушами. Слух становится… четким. Я вот даже… осязаю музыку наверно, она как дрожь по телу проходит. И каждое слово отражается образом в голове. Любая песня становится картинкой. Раз уж мы создаем образы, которые воспринимаются только слухом, то и творить должны эти образы… как бы ушами.

Я замолк, задумавшись, и на некоторое время повисла тишина. Только когда прогоревшая до фильтра сигарета Димы обожгла ему указательный палец и он вскрикнул, ребята вышли из раздумий.

— Вы двое, — Дима обвиняющее ткнул обожженным пальцем поочередно в меня и Алекса, — мне за сегодняшний день мозг поломали.

Мы ничего не ответили. Алекс выключил сигнализацию и открыл багажник.

— Твою мать! — неожиданно вскрикнул Сергей, глаза его испуганно забегали. — Я там гитару оставил! — и огромными шагами побежал к деревянной двери, расталкивая по пути музыкантов. Диму тут же от смеха скрутило так, что он упал на колени на грязный асфальт.

Два месяца спустя мы отыграли на долгожданном концерте. Ничего феерического, глобального и красочного на нем не оказалось, да и само название «фестиваль» для этого события громко звучало. Скорее это был типичный для провинции рок-концерт с дилетантским исполнением пары десятков команд на площади в центре Ставрополя, повторяющийся раз в год примерно в одно и то же время. Большую часть расходов на организацию праздника неформалов взяло на себя Министерство культуры — вроде как годовой отчет о проделанной работе музыкальных организаций, — хотя в списке спонсоров значились только ЧП. Никакие знаменитости на концерте так и не появились. Единственным значимым моментом явилось то, что группа «Скальд» в этот день впервые вышла на сцену. Пока еще неумело, от волнения сбивались, куда уж там сосредоточиться, но ближе к концу все-таки разыгрались, взяли себя в руки и закончили так, что народ на площади перестал засыпать пьяными криками округу и молча дожидался последнего аккорда. А когда наконец толпа зашевелилась, загудела, до сцены донеслись одобрительные крики. Это чувство мы испытывали впервые — благодарность публики, и это оказалось настоящим подарком. Захотелось ощущать его снова и снова. Тогда нам стало понятно, для чего мы сочиняем свои песни — именно для таких вот моментов.

Как в тумане запомнился спуск со сцены и разговор с одним из организаторов, предложившим нам записать альбом в студии «Железного радио». Он почти с ходу посоветовал сменить название группы, обозвав «Скальда» именем бледным и невыразительным, к тому же ссылающимся на своего старого польского тезку.

На следующий день после фестиваля команда занялась подбором песен для альбома. После беглого осмотра нашего репертуара мы решили изменить аранжировку на половину тем, чем и занимались около недели. Требовалось также сочинить еще пару композиций для полноценного альбома, так что на мои плечи (вернее, на голову — там это больнее чувствовалось) взвалилось придумывание текстов. Когда мы только начинали играть, песни в основном создавались из стихов. То есть, сначала писались стихи, затем на них накладывали музыку, в итоге композиции получались однообразными из-за одинаковости стихотворных размеров, так как между нами не было настоящих поэтов. Только я дружил с рифмами, но не владел ими. В какой-то момент все изменилось — Сергей насочинял целую кучу мелодий, а текстов был полнейший дефицит.